Пейдж еще раз потрогала синяк и поморщилась.

Она уже хотела пойти в ванную, когда в дверь спальни постучали.

– Кто там? – обеспокоенно спросила она. Только бы не отец! Опять начнутся его якобы заботливые расспросы – что случилось, кто с ней так поступил, как его зовут, где он живет? Она с ним спала? Это был ее любовник? За что он ее ударил? Должно быть, она сама виновата!

Так и есть, все по сценарию. Пейдж вызывающе молчала, затем презрительно посмотрела на отца, и тот, не дождавшись от дочери ответов на свои вопросы, ушел. Упав на кровать, Пейдж долго плакала – о себе, о своей неудачной любви, равнодушном отце, легкомысленной погибшей матери… Ее разбудила Эвелин.

– Папа очень хочет, чтобы ты позавтракала, – строго произнесла экономка, поставив поднос на столик у кровати. – А еще он надеется, что сегодня вечером ты спустишься к ужину – ровно в восемь и в красивом платье, – добавила она, бросив насмешливый взгляд на джинсы Пейдж.

– Я не привезла с собой платьев. – Пейдж уже жалела, что приехала домой, хотя у нее не было выбора. Но она так нуждалась в безопасности, которую обеспечивал ей Фотчен-холл!

– Не говори ерунды, – презрительно ответила Эвелин. – Твой гардероб в целости и сохранности в соседней комнате.

– Эвелин, это же старье, которое я носила в семнадцать лет. – Пейдж даже опешила.

– Старье? Одежда, сшитая в лучших домах моды, старье? Я слишком долго работаю у богатых людей и разбираюсь, что, где, кому и когда носить.

– Как скажешь, Эвелин. – Пейдж устала спорить. Да и какое это, в самом деле, имело значение?

Эвелин направилась к двери. Потом остановилась и внимательно всмотрелась в лицо Пейдж.

– А откуда у тебя этот отвратительный синяк, дорогая? – Злобные огоньки заплясали в глазах-бусинках.

– Ударилась о дверь.

– Смотреть надо, куда идешь! – злорадно констатировала Эвелин и вышла из комнаты, нарочно оставив дверь открытой.

Суровая экономка вечно придиралась к Пейдж по любому пустяку. Складывалось ощущение, что она ненавидит дочь своего хозяина. Впрочем, девушка отвечала ей взаимностью, хотя и старалась держать свое мнение при себе.

Вздохнув, Пейдж встала и закрыла дверь. Потом глянула на поднос: два огромных сандвича с мясом под майонезом, кусок пирога с кремом и шоколадно-молочный коктейль. Да этим можно накормить полк!

Съесть такое количество жирной пищи или вернуть что-то Эвелин – ни один из этих вариантов Пейдж не подходил. Экономка незамедлительно доложила бы обо всем отцу, а тот прочитал бы Пейдж очередную лекцию о пользе правильного питания.

«Был бы Блэки жив, – с тоской подумала Пейдж, – не пришлось бы смывать в унитаз половину принесенной еды».

Сердце Пейдж сжалось, когда она подумала о своем давно покойном любимце. Хотя Блэки был чрезвычайно безобразной, искусанной блохами дворняжкой и отец был категорически против пса, объявив, что Блэки заражен чесоткой, Пейдж уперлась, заявив, что присмотрит за ним сама, а на его содержание будет тратить из тех денег, что выдаются ей на неделю. За лечение Блэки пришлось выложить кругленькую сумму, зато пес полностью поправился. Собака и девочка были неразлучны. В отсутствие Пейдж за Блэки смотрела экономка, но, когда месяц спустя Пейдж приехала на уикенд домой, в Фотчен-холле появилась новая экономка – Эвелин. Пейдж сообщили, что Блэки сбила машина. Она не верила в это, но ничего не могла доказать. Снова заводить собаку девушка не стала – зачем еще раз рисковать сердечной привязанностью?

Спустив в унитаз половину принесенной ей еды и нехотя поклевав остатки, Пейдж направилась в соседнюю комнату перебирать платья, которые ей так нравились в семнадцать лет. Да, выбор их доказывал, насколько Пейдж была одержима Антонио. Все это множество соблазнительных приобретений предназначалось для одного – выставить напоказ тело, чтобы привлечь внимание красавца итальянца. Слишком откровенная одежда для семнадцатилетней девушки.

Неудивительно, что Антонио так смотрел на нее, когда она спускалась к ужину в этих платьях. Любой нормальный мужчина захотел бы взглянуть на нее еще раз – такую соблазнительную, юную, вызывающе смелую. Пейдж уже знала себе цену.

Ее рука перебирала вешалки, ища что-нибудь – хоть что-нибудь! – подходящее для обычного ужина с отцом: все чересчур короткое, облегающее или с большим вырезом. Но, пожалуй, вот этот достаточно скромный васильково-голубой брючный костюм она не надевала ни разу, считая его слишком простеньким.

Однако сейчас ей понравилась его элегантная простота, к тому же голубое гармонировало с ее светлыми волосами и голубыми глазами. К счастью, с туфлями проблем не возникло. К четырнадцати годам рост Пейдж составлял около ста семидесяти пяти сантиметров, поэтому она никогда не покупала туфель на слишком высоких каблуках. Даже в тот год, когда сходила с ума по Антонио. Пейдж выбрала кремовые туфли на низом каблуке с открытым носком и вернулась к себе в комнату. Разделась, примерила костюм и посмотрела на себя в зеркало. Боже мой, какая же она грудастая! Все-таки некоторые костюмы увеличивают и без того большой бюст.

Она сняла лифчик, застегнула верхние пуговицы кардигана. Вот так лучше, грудь теперь казалась меньше. Фу! Очертания мерзкого лифчика теперь не портили картины, и шелковый кардиган плавно подчеркнул ее упругий девичий бюст. Брюки обтягивали бедра и ниспадали к лодыжкам мягкими складками. Пожалуй, это удобная и универсальная одежда, надо иметь ее в виду.

Пейдж снова разделась и направилась в ванную. Длительная, расслабляющая ванна снова перенесла Пейдж в мир фантазий. Лежа в пахнущей лавандой пене, она рисовала себе картины счастливой жизни в окружении любящих родных и улыбающихся детей. Ублажив свою душу грезами, Пейдж вышла из ванной умиротворенная и даже веселая.

В пять минут восьмого девушка медленно пронесла свое благоухающее тело через полутемный вестибюль с куполообразным потолком. Отец наверняка в маленькой комнате пьет аперитивы, как всегда за полчаса до ужина.

Сегодня понедельник, значит, он один, решила Пейдж. Но, открыв дверь, ведущую в гостиную, она остолбенела при виде элегантно одетого Антонио, сидящего в кресле у камина с хрустальным бокалом шампанского в руках. Пейдж стало дурно: именно сегодня Антонио был тем человеком, которого она не хотела видеть. Ее синяк!

Несколько секунд Пейдж пристально смотрела на Антонио, стараясь успокоиться: сердце у нее всегда начинало бешено колотиться, когда он оказывался рядом. К тому же смятение, гнев и обида на Эвелин, не предупредившую, что Антонио будет присутствовать за ужином, переполняли ее. Пейдж знала, что Эвелин прекрасно осведомлена обо всем, что случалось в доме. В ход пускались любые средства, в том числе и подслушивание. Значит, она умышленно не упомянула о присутствии Антонио за ужином?

– Привет, Антонио, – небрежно бросила Пейдж, – не ожидала тебя здесь увидеть. Хорошо выглядишь, – добавила она небрежно.

Да, сегодня вечером Антонио выглядел необычайно привлекательно. Черный костюм, черная рубашка еще более подчеркивали красоту его смуглого лица и выразительных глаз. Казалось, он стал сексапильнее.

– Я то же самое подумал о тебе, – вкрадчиво ответил Антонио. – В общем…

Пейдж засмеялась, бросив на него через плечо насмешливый взгляд.

– Особенно если внешность девушки украшает синяк, подаренный ей дружком?

Опыт последних лет научил Пейдж, что вилять и обороняться в Фотчен-холле – значит навлечь еще больше косых взглядов на образ ее жизни и выслушивать ненужные нравоучительные беседы. Да и что скрывать?

– Пейдж, умоляю тебя! – запротестовал Конрад.

– Умоляешь, папа? – Пейдж вынула бутылку шампанского из ведерка со льдом и налила себе бокал: она решила, что выпить на пустой желудок сейчас необходимо! – Давненько не слышала этого слова в нашем доме, – пробормотала она. – За что или за кого вы пьете такое дорогое шампанское?