Но Локки не мог оставаться в стороне. Утром, днем и вечером он оказывался на галерее, стоял один, ничего не ел и не пил. Видел толпу за толпой, Войну за Войной, унижение за унижением. В нескольких случаях Демоны допускали страшные ошибки: избиения и удушения выходили из-под контроля. Тем соискателям, кого случайно уродовали так, что уже не оправиться, под вежливые аплодисменты зрителей прямо на арене разбивали дубиной голову. Здесь не знали милосердия.

— Покровитель Воров, — прошептал Локки, когда это случилось в первый раз. — Здесь нет даже священника… ни одного…

Он смутно осознавал, что с ним происходит. Чувствовал глухое брожение внутри. Словно его сознание — глубокое спокойное озеро, но в глубине его бьется, стремясь подняться на поверхность, зверь. Каждое жестокое унижение, каждое болезненное наказание, затребованное избалованным ребенком под одобрительные улыбки родителей, придавало сил этому зверю, который стремился подавить здравый смысл, холодную расчетливость, желание выполнить план.

Локки ожигал такой гнев, что он готов был отказаться от плана.

Бич Каморра был маской, которую он надевал, как бы играя. Теперь маска превращалась в особое существо, разгневанное чудовище, которое все настойчивее требовало отречься от законов веры.

Выпусти меня, шептало оно. Выпусти. Богатые должны помнить. Клянусь богами, я могу сделать так, что они никогда не забудут.

— Надеюсь, вы простите мое вмешательство. Я вижу, вам не очень нравится.

Локки оторвало от размышлений появление в бесплатной галерее еще одного человека. Незнакомец — загорелый, ловкий, с подстриженной бородкой — был лет на пять-шесть старше Локки, каштановые волосы падали на воротник. Его длинный бархатный плащ подбит серебристой тканью, а за спиной он обеими руками держит трость с золотой рукоятью.

— Но прошу меня простить. Фернан Генруза, пэр Третьего, из Лашена.

Пэр Третьего порядка — барон, купивший себе лашенский титул. Локки и Жеан подумывали о такой возможности. Локки слегка согнулся в талии и наклонил голову.

— Мордави Фервайт, милорд. Из Эмберлина.

— Значит, купец. Должно быть, ваши дела идут неплохо, мастер Фервайт, если вы позволяете себе проводить здесь время. Так что стоит за вашим унылым лицом?

— Почему вы думаете, что я недоволен?

— Вы стоите один, ничего не покупаете и каждую новую Войну смотрите с таким выражением… словно вам в штаны насыпали горячих углей. Я несколько раз видел вас из своей ложи. Вы проигрываете? Я мог бы подсказать вам, как выиграть пари в Развлекательной войне.

— Я не делаю ставок. Я просто… не могу прекратить смотреть.

— Любопытно. Но то, что вы видите, вам не нравится.

— Нет. — Локки слегка повернулся к барону Генрузе и нервно сглотнул. Этикет требовал, чтобы человек низкого рождения, такой, как Фервайт, подчинялся дворянину, даже такому, чей титул куплен, и не говорил ничего неприятного. Но Генруза как будто хотел услышать объяснение. Локки подумал, много ли ему можно сказать.

— Вам когда-нибудь приходилось видеть крушение кареты? Человека, задавленного упряжкой, милорд? При виде обломков и крови вам случалось чувствовать, что вы не в силах оторвать взгляд от этого зрелища?

— Не могу сказать, что да.

— В таком случае мы разные люди. У вас есть своя ложа, и вы, если пожелаете, можете смотреть трижды в день, милорд.

— Ага. Вам Развлекательная война кажется неблагопристойной?

— Жестокой, милорд Генруза. Необыкновенно жестокой.

— Жестокой? По сравнению с чем? С войной? С чумой? Вам случайно не приходилось бывать в Каморре? Вот образец для сравнений, которая позволяет рассуждать более здраво, мастер Фервайт.

— Даже в Каморре, — сказал Локки, — мне кажется, не разрешают по капризу бить пожилую женщину при свете дня. Или срывать одежду, побивать камнями, насиловать, срезать волосы, заливать алхимическими веществами… и тому подобное… как дети отрывают крылья у мухи. Чтобы смотреть и смеяться.

— Но кто заставляет их приходить сюда, Фервайт? Кто, подталкивая их в спину мечом, гонит их в Салон Корбо по длинной пустой дороге? Такое паломничество занимает много дней и уводит далеко от достойных мест.

— А какой у них выбор, милорд? Они здесь, потому что они в отчаянии. Потому что не могут прокормить себя там, где живут. Фермы пустеют, предприниматели разоряются… Люди просто не могут обойтись без еды.

— Фермы пустеют, предприниматели разоряются, корабли тонут, империи гибнут. — Генруза вынул трость из-за спины и взмахами золотой рукояти подчеркивал свои слова. — Такова жизнь, во власти богов, по воле богов. Возможно, если бы они больше молились, или были бережливее, или больше задумывались над тем, что делают, им не понадобилось бы ползти сюда, искать милости Салжески. Мне кажется, она справедливо требует от них, чтобы они эту милость заслужили.

— Милость?

— У них есть крыша над головой, еда и надежда заработать. Те, кто выигрывает золотую монету, получают ее и преспокойно уходят.

— Один из восьмидесяти выигрывает солари, милорд. Несомненно, это больше денег, чем он может увидеть за всю жизнь. А для остальных семидесяти девяти это золото — только обещание, и оно удерживает их день за днем, неделю за неделей, наказание за наказанием. А как же те, кто умирает, когда Демоны разбушуются? Что хорошего им приносит обещание золота? В любом другом месте это считалось бы просто убийством.

— Их забирает с арены Аза Гуилла, а не вы, не я и вообще не кто-либо из смертных, Фервайт. — Генруза сдвинул брови, щеки его раскраснелись. — Да, в любом другом месте это считалось бы убийством. Но это Салон Корбо, а они здесь по доброй воле. Как вы и я. Они могут просто не приходить…

— И умереть от голода в другом месте.

— Я вас умоляю! Я повидал мир, мастер Фервайт. И могу поделиться с вами своими взглядами на жизнь. Да, конечно, некоторым из них не повезло. Но уверяю вас: большинство просто рвется к золоту, надеясь легко его заработать. Посмотрите на тех, что сейчас внизу на арене… среди них много молодых и здоровых, не правда ли?

— А кто еще способен добраться сюда пешком без особой удачи, милорд Генруза?

— Вижу, доводы разума для вас слабее голоса чувств. Мне казалось, что вы, богачи из Эмберлина, более жестки.

— Жестки — возможно, но не вульгарны.

— Следите за своими словами, мастер Фервайт. Мне захотелось поговорить с вами, поскольку меня искренне заинтересовало ваше неудовольствие; думаю, теперь я понимаю, откуда оно идет. Позвольте дать совет… Салон Корбо не самое благоприятное место для таких размышлений.

— Мое дело здесь… скоро завершится.

— Оно и к лучшему. Но, возможно, ваше участие в Развлекательных войнах закончится еще раньше. Я не один интересуюсь вами. Стражники леди Салжески… отлично чуют недовольных. И на стадионе, и за его пределами.

«Я мог бы оставить тебя рыдать без единой монеты в кармане, — прошептал голос в голове Локки. — Ты бы скулил, цепляясь за свой ночной горшок, умоляя кредиторов не резать тебе горло!»

— Прошу прощения, милорд. Я очень серьезно обдумаю ваш совет, — сказал Локки. — Едва ли… я здесь еще кого-нибудь обеспокою.