– У тебя нет денег, и тебе негде жить.

– Денег нет, это точно, но вот насчет того, что негде жить… – Он усмехнулся и погладил пикап. – А теперь у меня есть и колеса.

Уитни хотелось напомнить, что машина на самом деле принадлежит ей, как и все поместье, но она сдержалась.

– Отлично, теперь ты можешь подыскать себе работу.

– Ха-ха. Не выйдет. Я же тебе уже говорил, что буду сам растить Троя. Никаких нянек или воспитательниц.

– Что ж, тогда тебе придется трудно. Вряд ли кому понравится приходить на свидания к папаше с ребенком… Хотя я догадываюсь, куда ветер дует! Даже и не вздумай приглашать своих подружек сюда! Если уж ты и живешь здесь пока что, то это не означает, что ты имеешь полное право приводить в поместье своих дам.

– Своих дам? – Уголки его губ дернулись.

Его самодовольная улыбка еще больше вывела Уитни из себя.

– Твоя бабушка, наверно, перевернулась бы в гробу, если бы знала, что меньше чем через двадцать четыре часа после похорон ты уже приглашаешь Дикси Мэй Бест в ее дом. Господи, ты как похотливый семнадцатилетний мальчишка, и меня поражает, что… – Она прикусила губу, чтобы слова не сорвались с ее языка.

– Что?

Она раздраженно пожала плечами.

– Я прекрасно знаю, зачем сюда явилась эта женщина!

– Дикси приехала, потому что я ей позвонил.

– Ну-ну, рассказывай!

– Я ей позвонил, потому что ты сказала…

– Я сказала? А какое я к этому имею отношение?

Он схватил ее за руку и подтащил к пикапу. На пассажирском месте стояло детское сиденьице для машины, а в нем, удобно устроившись, сидел пристегнутый ремнями безопасности полусонный Трой.

– Ты сказала, что Дикси – хозяйка детского сада, и я подумал, что она могла бы одолжить мне сиденье для малыша.

Уитни уставилась на него.

– О-о! – только и сумела она из себя выдавить.

– О-о? И это все, что ты можешь сказать?

– Прости, – нехотя и еле слышно извинилась она. – Я только подумала…

– Какое же у тебя испорченное воображение, Уитни Маккензи! И какого же ты высокого мнения о моих сексуальных качествах! Я польщен, что ты думаешь обо мне как о новоявленном донжуане… Хотя, с другой стороны, – его легкомысленный тон вдруг сменился на резкий, – я оскорблен тем, что ты считаешь меня способным на такую распущенность.

– Такая у тебя репутация. Чего другого ты можешь от меня ожидать! – отозвалась она, не желая оставлять за ним последнее слово. – Совершенно естественно допустить, что именно так ты бы и поступил!

– Надеюсь, ты пересмотришь свое мнение обо мне, – заявил Люк. – Я тоже смотрю, какой ты стала… и не могу сказать, что мне очень нравится то, что я вижу. Но меня это ничуть не удивляет. В конце концов, ты же дочь своей матери.

Ее рука была в каком-то дюйме от его лица, прежде чем она сумела опомниться и удержаться от пощечины. Но Люк этой тонкости не уловил и… среагировал мгновенно. Не успела она отдернуть руку, как он стальной хваткой сдавил ее запястье. В его синих глазах полыхал яростный огонь.

– Чтобы больше этого не было, – процедил он сквозь зубы. – Или я не отвечаю за последствия.

– Я тебя не боюсь! – с вызовом крикнула Уитни. – Может, когда-то и боялась, но теперь ты ничего не можешь мне сделать.

– Попробуй-ка вот это.

Он дернул ее к себе и в мгновение ока прильнул к ее губам. Все мысли Уитни разом улетучились, зато предательски ожили чувства. Она в ужасе ощутила, как напряглись ее груди, затвердели соски, чуть не разрывая тонкий шелк ее бюстгальтера.

Нет, это невозможно!

Уитни с трудом вырвала руку и отшатнулась. Она стояла тяжело дыша, невольно сжимая кулаки.

– Ты скоти…

– Получила? – Он пожал своими широкими плечами. – Если ты хочешь, чтобы с тобой обращались как с леди, веди себя как леди.

– Ты меня спровоцировал!

– А ты меня не провоцировала?

– Ты первый начал!

– И кто же ведет себя как ребенок? – В его голосе явственно слышалось презрение. Он отвернулся.

– Ничего из этого не выйдет, – в отчаянии сказала она.

Люк снова взглянул на нее.

– Из чего?

– Из того, что мы живем вместе.

– Если ты не выносишь жара, убирайся из кухни.

– Надеюсь, ты не имеешь в виду, что я вообще должна уйти?

– А что, мне нравится эта идея. Вообще-то я уже подумывал об опротестовании бабкиного завещания. – Он улыбнулся так же холодно и жестоко, как улыбался тринадцать лет назад. – Довольно несправедливо, что ты заполучила поместье Браннигенов. Виноградники Изумрудной долины всегда передавались по наследству, а у тебя в жилах, мисс Маккензи, нет ни капли крови Браннигенов.

Было приблизительно около шести вечера, и Уитни возилась на кухне, когда услышала шаги Люка в коридоре. Весь день его не было: тотчас после их ссоры он уселся в пикап и с грохотом укатил вниз по дороге. И вот вернулся…

Уитни выпрямилась на стуле, положила на тарелку сэндвич и приготовилась к нелегкому разговору, который им предстоял. Он неизбежно воспротивится тому плану, который она собиралась ему предложить и который созрел у нее в голове в его отсутствие, – разделить дом пополам.

Ее комнаты… и его комнаты.

Ее части дома… и его части дома.

И только кухня общая.

Она напряженно смотрела на дверь, чувствуя, как ее кровь наполняется адреналином.

Дверь открылась, и Люк по-хозяйски ввалился в кухню. В руках он держал битком набитые пакеты из супермаркета.

– Привет, – равнодушно бросил он.

– Где Трой?

Он поставил пакеты на противоположный конец стола.

– Я только что уложил его.

Он включил монитор малыша над хлебницей, и тут же послышалось сладкое сонное посапывание.

– Пока тебя не было, приезжал грузовик с какими-то ящиками. Я попросила шофера все отнести в твою комнату.

– Да, я уже заметил. Премного благодарен. Там в основном одежда и личные вещи – мои и Троя, – наконец-то их доставили из Калифорнии. – Он бросил взгляд на содержимое ее тарелки. – Подъедаешь остатки?

– Ммм. – Она взяла малоаппетитный сэндвич с тунцом и откусила кусочек. Из-под ресниц она наблюдала, как Люк выгружает из пакетов бройлерного цыпленка, упаковки бифштексов и ребрышек и седло барашка в полиэтилене.

– Итак, – он хитро посмотрел на нее, – какую половину холодильника ты выбираешь? Если хочешь, бери верхние полки, нижние полки – мои. То же самое с морозилкой.

Уитни казалось, что из нее выпустили весь воздух. По ироничной усмешке в его глазах она поняла, что он предвидел ее план и, вместо того чтобы защищаться, решил атаковать. Ну что ж, это сражение она не позволит ему выиграть.

– Мне все равно.

В этот момент один из бумажных мешков опрокинулся и несколько чистеньких шампиньонов покатилось к краю стола.

– И еще я подумал, – с улыбкой продолжал Люк, – что в любом случае ты встаешь так поздно, что имеет смысл мне использовать кухню рано утром – скажем, с семи до восьми. Днем с двенадцати до часу, а по вечерам с шести до семи.

– Значит… все оставшееся время кухня – моя. – Она с отвращением отложила свой сэндвич. Еще кусок – и она бы подавилась.

– Ну уж нет, не забывай, нас же трое. Малышу тоже надо когда-то есть. Обычно он встает около шести, но у него еще не выработался постоянный режим, так что я никогда не знаю заранее, в какое время его надо кормить.

Уитни отодвинула стул и встала из-за стола.

– То есть тебе нужен неограниченный доступ в кухню?..

– Насчет же всего остального, – не слушая ее, Люк вертел в руках коробку с мороженым, – гостиная твоя, а я возьму себе библиотеку…

– Но телевизор стоит в библиотеке!

– Ты не можешь жить без телевизора?

– Конечно, могу. В конце концов, – легким тоном сказала она, – это же ненадолго.

– Может быть, и на гораздо более долгий срок, чем ты можешь себе представить. – Он наклонился и сунул мороженое в морозилку. – Я утром заехал в Пентиктон, нашел себе адвоката. – Люк выпрямился и с вызовом посмотрел на нее. – Я собираюсь опротестовать завещание моей бабушки.