- Административный корпус, - оживившись, называл и объяснял Алексей Петрович. - В нем разместятся конторские службы, лаборатория, аптека, всякие бытовки...

А это главные объекты - производственные корпуса... Два жилых дома на семьдесят квартир, со всеми удобствами.

В глубине будет магазин, детский сад, всюду - асфальт и цветники.

Словно прислушиваясь, "газик" прошел вдоль железной ограды и нетерпеливо прибавил скорость. Перекинув рычаг, Алексей Петрович довольно рассмеялся.

- Вот он у меня где - этот комплекс! - он выразительно хлопнул себя по шее. - Зато под новый год поставим шесть тысяч племенных телочек. По существу - целый городок получается!

Не скажу, что изменилось и что было причиной тому:

этот ли, такой житейский и непосредственный жест, веселый и напористый ли после долгого молчания голос, дерзко и озорно блеснувшие ли в узком прищуре глаза, - не знаю почему, но сейчас Алексей Петрович показался мне не старше своих лет, как полчаса назад, а, пожалуй, еще моложе. И сама по себе, мгновенно отобрав из впечатлений нынешнего- дня самое необходимое, пришла, вернулась мысль о памятниках, о разной судьбе и разной ценности их. О бетонированной аляповатой и навсегда порушенной трибуне-монументе, о белых березах Ольгиной рощи, и теперь - об этом встающем в нашей хлебной степи городе. Который - тоже памятник. И неважно - кому, важнее - что нужный для всех.

Я торопливо достал папиросу, закурил, собираясь както более связно сказать обо всем этом Алексею Петровичу, и не успел. Чуя близость дома, "газик" уже резво вбежал в улицу поселка, в вильнувшем золотистом свете фар темным пурпуром вспыхнули кисти рябины.

1975