- Броня крепка и танки наши быстры! Разрешите?

- Еще?

Ракетный генерал, вполне интеллигентный на вид очками, неожиданно крякнул, как мужик:

- Да что там! Впарю "каскадом"! В прах! В пыль! В бога-душу-мать!

Виктор Викторович в ужасе схватился за голову - свою:

- Вы с ума сошли, господа? Идею нельзя победить силой оружия, это я вам говорю. Это так просто понять! С идеями надо бороться только идеями. Не иначе.

Генерал авиации вспылил:

- Можно! Еще как можно. Была б моя воля, я б из тебя, неуч, душу вон!..

- Прекратите! - задумался Главный Генерал, морща штабной лоб. Затем обратился к журналисту: - Включи-ка еще это интересное кино.

Заработали механизмы видеомагнитофона, лента зарябила, и скоро на экране во всем своем великолепии предстали прекрасные женские ножки (и не только они), необыкновенно поднимающие боевой дух военачальников, так как даже они знали, что красота спасет мир.

Шеф-руководитель говорил по телефону, подобострастно выгнув спину. Его упитанное потное лицо буквально худело на глазах.

- Да? Да! Понял-понял! - Почтительно опустил трубку на рычаг. Потом нажал кнопку вызова. Тотчас же на пороге явился сотрудник с военной выправкой. - Эвакуация! - завопил руководитель не своим голосом. - По плану DFSFDGHK № 000001! - И обессиленный плюхнулся в кресло. - Все! Больше ни шагу в эту Азию, сдохнуть мне на этом месте!

Я, Автор, навещаю жену в роддоме. Она бескровная, тихая, в линялом больничном халате, шлепанцах, с умытым, утренним лицом. Я целую родное лицо и не чувствую запаха... или нет, слава Богу, слабый запах немытых волос...

- Как наши дела? - бодрюсь. - Как маленькие?

- Я боюсь, - отвечает.

- Ну что такое?

- Я не хочу рожать.

- Как это "не хочу"? - нервничаю. - Надо.

- Я умру, Саша. Я знаю, умру.

- Прошу тебя.

- И они тоже умрут.

- Замолчи!

- Зачем им жить, если такая жизнь?

- Какая?

- А то ты не знаешь!

- Знаю.

- Во-о-от. Что тебе еще нужно?

- Рожать надо.

- Сам рожай! - И уносит прочь моих детей, равно, впрочем, как и своих.

Я чертыхнулся и отправился домой. Меня ждали герои - герои бациллового времени, где каждый верит в то, во что он хочет верить.

Тяжелый грузовой вертолет плыл над землей, в нем находились Загоруйко и компания, глядящая во все глаза в иллюминаторы. По степи ходко двигались одушевленные болваны. Плотное заграждение из танков и ракетных установок встречало их, но залповый смертоносный огонь не остановил истуканов. Круша игрушечную боевую технику, идолы продолжали свой революционный и радикальный поход.

- Какое это безумие! - страдал Виктор Викторович. - Я же просил, я же умолял. - Покаянно кинул голову на грудь. - Нет, все правильно. Во всем виноват я и только я! - И с этими верными словами ринулся в свободный проем вертолетного люка.

Лишь чудо и профессиональная сноровка Николь спасли совестливого гения от необдуманного поступка. Визжащие женщины навалились на страдальца, намертво прижимая к металлическому дребезжащему полу. После чего борт, взмыв еще выше к безупречным небесам, взял курс на столицу.

У окна огромного кремлевского кабинета стояло Высшее Лицо государства и смотрело в небо. У длинного стола виноватился человек со звездами маршала и алыми лампасами на брюках. Наконец Высшее Лицо, не оборачиваясь, проговорило:

- Вы свободны, господин маршал.

- Есть, господин Президент.

- Но я бы на вашем месте застрелился, - усмехнулось Высшее Лицо, продолжая глазеть в малосодержательное небо, где появились вороны.

- Есть! - И печатным шагом военачальник вышел из кабинета.

Со стороны солнца падал сокол - воронье, скандаля, прыснуло в разные стороны. Из-за птичьего гама выстрел прозвучал, точно хлопок новогодней хлопушки. Через несколько секунд дверь в кабинет приоткрылась. Не оглядываясь, Высшее Лицо спросило:

- Что?

- Господин маршал стрелялся, - сообщил секретарь.

- И что?

- Промахнулся.

Кричали вороны, и выли милицейские сирены. Я открыл глаза - будильник утверждал пять часов утра. Казалось, что мирный гражданский дом окружается спецвойсками МВД-КГБ-МО-ОМОН. Что за кошмарное явление? Потом ударили в дверь. Мне было плохо со сна, и тем не менее поспешил к жалкому последнему оплоту. Неужели меня хотят арестовать за вольнодумство и желание сделать народ счастливым?

Трое в гражданской одежде оттеснили мое тело в комнату, проверили остальные жилые и нежилые помещения. Я ничего не понимал.

- Утро доброе, утро доброе! - входил поджарый, энергичный, светящийся от избытка жизненных сил Борис. - Извини, что так рано, но вот нашел... окошко... Ты просил, чтобы я заехал, и вот я перед тобой, - пошутил, - как лист перед травой.

Младшего брата трудно было узнать. Он раздался в плечах, обматерел и даже как-то подрос. Чувствовалось, что имиджмейкеры работали в поте лица своего.

- Как чувствуешь себя, Александр? - посочувствовал. - Видок, как у трупа.

- Правильно, - согласился я. - Как может чувствовать себя труп?

- Да-да... - Рассеянно прошелся по комнате. Я обратил внимание на его туфли. Они были на модной дамской подошве. - Аида говорила, что ты почти труп. Это плохо.

- А что хорошо?

- Газеты читаешь? - повернул прекрасный государственный лбище на журнальный столик.

- Читаю.

- Почему тогда спрашиваешь?

- Сам знаешь, газеты у нас частенько врут.

- Не врут! - рассмеялся; приятная демократическая улыбка. - На сей раз не врут щелкоперы. Хотя давить их надо, как гнид. Ну ничего, я силенок наберу... я всем кузькину мать покажу!..

- Не торопись, - предупредил. - Не говори гоп, пока...

И тут затренькал телефон. Я лежал на тахте, и трубку поднял Бо:

- Аллэ! Вас слушают! Фу-фу, переберите номер, вас не слышно.

Никто не перебрал номер, и я понял, кто хотел узнать то, что хотел узнать.

- Ну? - спросил брат. - Что у тебя, а то меня ждут важные государственные дела.

- Ничего, - сказал я. - Хочу попрощаться.

- Почему?

- Умираю.

- Жаль. Интересные события грядут...

- Но это все уже без меня, - отмахнулся.

- Жаль-жаль. Прощай.

- Можно последний дать тебе совет, как брат брату?

- Ну? - глянул предательскими глазами раба.

- Никогда не торопись поднимать телефонную трубку в чужой квартире.