И мы выпили, а выпив, спросили:

- А что будет с народом?

И наш собеседник тяжело и обреченно задумался, сидел, понурив буйную головушку; думал-думал-думал (это была его знаменитая пауза, запечатленная на пленке), он думал час, год, век, потом поднял голову, открыв крупное, властное, заносчивое партийно-организационное лицо и сказал:

- Мужики! А хуй его знает, что будет! Одно знаю: победим!

И мы снова выпили за нашу общую капризную девушку по имени Victoria, и вот теперь, уже после долгожданной, странно-закономерной победы, я увидел его, перетряхнувшего великий затхлый клоповник.

Его мечта исполнилась, да, боюсь, не превратились ли кровососные мясистые клопы КПСС в мобилизационный обстоятельствами передовой отряд ненасытных олигарх-тараканов, пожирающих последние остатки пищи на нищей кухне страны.

Пока же мой давний знакомый шествовал по залу, я не на шутку сцапался со служителем - сцапался из-за бутылки водки. Не люблю, когда мне мешают исполнить мою же мечту, и поэтому орал:

- Я тебе, сучь халдейская, сейчас эту бутылку как клизму вставлю!.. Отдай!..

Бывший грешник, а теперь - Отец родной надвинулся на меня всей своей державной массой. (Боже, что делает власть с человеком!) Я уже решил на всякий случай бухнуться в барские ножки, однако властитель дум народных, сосредоточившись, узнал меня, многозначительно хныкнул:

- Победа, режиссер! - кивнул на отвоеванную мной бутылку. - Какими судьбами, Саныч? - И подал руку. И похлопал мою рабскую спину. И предложил пройтись вдвоем. Такая вот царская прихоть.

Разумеется, все взоры обратились на нас. Мой директор Классов удавился пирожным. Мой бывший школьный товарищ, а ныне кассир царской семьи, взопрел и еще больше покрылся щетиной. Его коллеги дальнозорко прищурились. Дамы света возжелали витаминизированной, сперматозоидной любви посредством ротовой полости.

Впрочем, меня вся эта стихийная эмоциональная буря не интересовала. Я был увлечен беседой. Приятно поговорить с героем собственной документальной ленты и героем нашего взбаламученного им же времени.

- Как дела, сынок? - спрашивали меня. - Неужто в этих стенах оппозиционера обнаружил?

- Вы были первый и последний, - отвечал я. - Кто решил не ждать очереди к престолу. Небось тяжела шапка Мономаха?

- Ох и тяжела! - согласились со мной. - Хочу передать наследнику.

- А кто наследник?

- Тайна за семью печатями.

- Тогда, может, выпьем для осветления души? - взболтнул бутылку, жидкость в ней вскипела как затаренная радость.

- Нельзя, романтик, - сказали мне. - Болею я.

- А наследник?

- А наследник во! - показал большой палец. - Спортсмен и на истребителях летает, как фанера над Парижем.

- Ну да? - не поверил я. - А пьет?

- Не пьет, единственный недостаток, - вздохнул Царь-батюшка. - Все мы с загогулинами, - нарисовал рукой в воздухе замысловатую фигуру высшего пилотажа.

- А сажать не будет?

- Кого?

- Ну, нас, - щелкнул пальцем по бутылке, - патриотов.

- Он сам патриот, - усмехнулся мой собеседник. - Но в широком смысле этого слова.

- Тогда разрешите выпить за всех нас, патриотов! - поднял бутылку. Эй, зачуханные! - обратился к залу. - Пьем за патриотизм!..

- Но в широком смысле этого слова, - сказал мой знакомый.

- За патриотизм, который будет в моем фильме, - посмел уточнить я.

- В каком таком фильме?

- "Т-34" называется.

- "Т-34"? Про танк, что ли?

- И про него, и главное - про народ. Хотя вы тоже там... в эпизодической роли...

- В какой роли?

- Эпизодической, - заскромничал я.

- А ведь был в главной роли, - вспомнил бузила прошлых лет.

- Все меняется, - признался я. - Изменились и вы.

- Ты о чем?

- Вас поглотила топь из людишек, вас окружающих. Посмотрите, кто с вами рядом!

- Кто?

- Поносная срань, не чующая страны.

- Ладно, не кликушествуй, пьяная твоя рожа! - Меня обняли за плечи. Не такой я простой, как думаешь. А тебя, лапуша, люблю за твою же непосредственность и правду. Чего желаешь?

- Миллион долларов.

- Миллион? А зачем?

- На фильм.

- Где я в эпизодической роли? - усмехнулся.

- Вы свою главную роль сыграли в жизни, а кино есть кино.

- Ладно, чертушка! - задумался. - Будет тебе миллион, понимаешь. Махнул рукой в сторону, где жалась группа олигархов с Ромиком во главе. Они дадут. - И уточнил: - Если посчитают нужным.

- А если не посчитают?

- Тогда прости! - И двинулся прочь, передвигая ноги, как ходули.

Я открыл рот - ничего себе власть самодурного самодержца, неспособного цыкнуть на запендюханную челядь. Что за интрига? Почище всяких моих фантазий, понимаешь.

Полуденная разморенная тишина дня была нарушена напряженным гулом - к бетонированному складу, защищенному колючей клубящейся проволокой и КПП со шлагбаумом, приближался Т-34.

Из дежурного домика появился пожилой прапорщик с литой краснознаменной мордой. Танковая громада с удивительной грациозностью для своей многотонной массы притормозила у КПП, из верхнего люка вынырнул Минин.

- Здорово, Петрович! - крикнул ему прапорщик. - Чего это вы?

- Боезапас, Евсеич! По полной программе! - ответил Минин. - НАТО прибыло. Желают поглядеть на нашу мощь!

- Во-во! Давно пора им по сусалам, - молвил Евсеич и сделал знак солдатикам поднять шлагбаум.

...Трое вольнонаемных заканчивали погрузку боекомплекта. Снаряды в руках людей пускали солнечные зайчики. Ухов и Беляев, разложив документацию на броне, изучали систему управления боевой машиной. Следящий за погрузкой Минин похлопал бронированный бок своего детища:

- Все, Евсеич! Под завязку.

- А термитные взяли? - поинтересовался прапорщик.

- Да.

- Тогда с Богом, - сказал Евсеич. - Ежели чего, приезжайте еще.

В штабе Н-ского военного округа заседал командный состав: горели генеральские звезды на погонах, алели лампасы на галифе и скрипели сапоги. Телефонный звонок прервал совещание. Генерал Мрачев взял трубку, выслушал донесение, потом крякнул от досады:

- Так, господа хорошие, ситуация выходит из-под контроля.

- А что такое? - забасил генерал Артиллерии, похожий свирепым выражением физиономии на пса.

- Т-34 пополнил боезапас на складе полигона, - ответил Мрачев.