Вот только на практике это не получается! Выйдя из казармы, человек автоматически теряет то величие, которое дает ему слияние с массой. Опыт пяти тысяч лет ведения войн доказал, что армейская жизнь не решает эту проблему для человека - существа, способного не нуждаться ни в ком, кроме себя самого, но при этом не лишенного чувства солидарности, которое связывает его с другими людьми.

Тут Траск остановился и с беспокойством пробормотал:

- То, что я говорю, ни к чему не приведет: вы верны Великому Судье... но, Дэвид, вы когда-нибудь задавали себе вопрос, откуда появился Великий Судья? Нет, нет! Не вынимайте из кармана штампованные ответы, которые дают пропаганда и официальная история: родился в той части Советского Союза, которая потом стала Георгией, стал офицером... Нет! Не этот период! Вы слышали когда-нибудь рассказ, который заполнил бы пропасть между полковником Иваном Проковым и Великим Судьей? Я нет, а я очень люблю биографии без пробелов.

- Я могу вас просветить, - ответил Марен. - В конце войны в войсках Восточной Коалиции какое-то время был полный хаос. Фронтовые офицеры поняли то, чего, кажется, не знали в штабах: солдатам просто надоело воевать. Под руководством полковника Ивана Прокова они...

Вдруг поток генеральского красноречия иссяк от иронического взгляда Траска.

- Вы хорошо помните свой урок, верно? Но, может быть, мой дорогой, вы будете так добры объяснить мне, как человек, которому четверть века назад было под пятьдесят, сейчас может выглядеть на тридцать восемь? - Ученый бросил на Марена проницательный взгляд. - Ну? Я жду вашего ответа!

Марен, имевший мало желания продолжать этот бесплодный в его глазах разговор, колебался: он подумал о воспоминаниях Траска, которые видел во сне, пока приспосабливался к телу Уэйда. Тот эпизод, когда умирающий просил его о помощи... Это вполне могло указывать на прежнюю деятельность Траска!

Марен коротко рассказал ученому о случае со сном.

- Думаю, что если бы тот человек смог назвать причину своей болезни, он был бы спасен? Что с ним стало?

- Это был один из моих первых экспериментов, которые должны были показать самодостаточность человека.

- И что доказал эксперимент?

Траск помрачнел.

- Наш мир потерпел крах, Дэвид. Невозможно сосчитать число людей, которым нужно, чтобы им говорили, что надо делать, что думать, во что верить! Они скорее умрут, чем возьмут на себя ответственность за свои боли, за свои неудачи, за свои многочисленные слабости. Мы должны изменить это! Мы должны установить новый порядок, при котором все люди будут зависеть друг от друга, а авторитет одаренного человека будет лишь источником информации, из которого будут черпать равные ему.

- Тот больной... он умер?

- Нет. Мы спасли его.

У Марена был ещё один вопрос, который надо было задать раньше, чем переходить к тому, что его больше всего волновало.

- Где происходили эти эксперименты?

- В Георгии. Королева и её младшая сестра благосклонно относились ко всякого рода экспериментам над жизнью и не были слишком любопытны. Я прожил там три года.

- Кого вы посещали в эти годы?

Траск пристально взглянул на Дэвида и вздрогнул, прежде чем ответить. Он явно чувствовал себя неуютно.

- У вас что-то есть на уме, это видно! Но все-таки я вам отвечу. В то время я встречался с несколькими из самых выдающихся людей, которых я знал. Они, конечно, были идеалистами, но признавали ценность моих теорий об отношениях между людьми. Они поощряли меня в моих исследованиях.

- Как вы сблизились с ними?

- Я познакомился ещё в колледже с тремя из них - двумя мужчинами и женщиной, и спорил с ними целыми часами. Конечно, тогда мои идеи ещё не сформировались.

- И вы уехали в Георгию, как только закончили колледж?

- Нет. Я уехал лишь после того, как разработал свой резонатор с камерой для создания бесконечной последовательности эхо, который позволяет радио и телевидению транслировать свои передачи на всю планету без релейных станций. Это изобретение принесло мне деньги, которые мне были нужны, чтобы свободно продолжать мои работы.

- И тогда вы начали искать этих людей?

Траск помолчал, потом раздраженно бросил:

- Послушайте, я пытаюсь быть совершенно искренним, но все это не имеет никакого отношения к тому, что вас интересует. Я буду счастлив рассказать вам все о тех делах, но не сегодня.

- Хорошо! Но я задам ещё два вопроса - последние.

- Спрашивайте, - покорно вздохнул ученый.

- Много ли было в Георгии этих... идеалистов?

- Я знал примерно двести таких людей, но у меня было впечатление, что их были тысячи. Можно было сказать, что у них были связи повсюду.

- Второй вопрос: говорили ли вы им о своем переносчике сознания?

- М-м... косвенным образом.

- Что это значит?

Траск беспокойно заворочался на своем месте, затрудняясь ответить.

- Ну, я дал им понять, что работаю над чем-то крупным, но всегда уклонялся от прямых вопросов.

- Почему?

Траск задумался.

- Да... понимаю, куда вы клоните. Вы спрашиваете, почему я не доверился этим людям, если они заслуживали уважения. Может быть, тут сыграла роль любовь к секретам, общая для всех изобретателей. Кроме того, я подозревал, что некоторые из тех, с кем я переписывался, были сторонниками насилия, и представлял себе, что будет, если они попытаются силой изменить общество. К тому же, по правде говоря, я думал, что изобретатель процесса, способного направлять ход истории, имеет право высказать свое мнение о том, как должно использоваться его открытие. Я же не мог предполагать, что так скоро буду обязан мчаться со всех ног в открытую могилу! - добавил он с язвительным смехом.

- Она действительно открыта, и чуть-чуть шире, чем надо! - угрожающим тоном сказал Марен.

Но рассказ Траска принес генералу большое облегчение, и Марен начал понимать, как обстояло дело. Натура Траска была странной смесью искреннего идеализма и практичности. Траск явно не пользовался их доверием и даже не был членом их организации. Его просто держали на длинном поводке.

- Дэвид, - серьезно заговорил Траск, - вы не представляете себе, насколько мы далеки от того принципа уважения к достоинству отдельно взятого человека, который в общем виде можно сформулировать так: нарушить права одного значит нарушить права всех. Вот принцип, которому я следую!