- Алло, слушаю вас!

- Это вы, Уэйд?

- А, Дэвид! Ну что?

В голосе физика вдруг почувствовалась настойчивость. Марен описал заседание суда, поторопился успокоить своего собеседника и наконец замолчал, чувствуя себя неуютно. За свою жизнь Главнокомандующий достаточно часто произносил смертные приговоры, в боях он посылал людей на смерть тысячами, но этот раз был не похож на прежние.

- Дэвид, я обязательно должен увидеться с вами сейчас же!

Разве можно колебаться? Этот человек должен узнать, что друзья не покинули его.

- Где?

- В Лабораториях Траска.

Марен ненадолго задумался. Место встречи было не очень хорошим для него. Теперь, когда приговор вынесен, Лаборатории временно будут переданы под контроль государства, и эта охранительная мера будет выполнена быстро. Этот арест имущества не ставил под вопрос право собственности на него Траска, но все же лучше, чтобы Дэвида Марена не обнаружили в таком месте.

Тем не менее колебания Главнокомандующего были недолгими. Дэвид забыл о своих мысленных возражениях: в такой час дружба не должна иметь границ.

- Я буду там через десять минут.

- Прекрасно.

Раздался резкий щелчок - окончание связи. Марен ощущал какое-то неопределенное беспокойство. В первый раз с начала своей военной карьеры он испытывал неприятную уверенность, что совершает ошибку.

В конце концов он забыл это тревожное чувство и тогда смог задуматься об участи, ожидавшей Уэйда Траска. Приговор будет официально сообщен ученому главой Группы 814 Тилденом Аралло. С этого момента приговоренный теоретически будет волен провести последнюю неделю своей жизни настолько приятно, насколько пожелает. Правительственная пропаганда настойчиво подчеркивала это: никогда, твердила она, цивилизованное общество не предоставляло такой большой свободы виновному. Но в действительности бегство было абсолютно невозможно. Каждому подданному Великого Судьи была вживлена непосредственно в плечевые мускулы электронная схема, которую могла включить любая станция контроля, а во включенном состоянии эта схема вызывала у человека боль, которая постоянно усиливалась. Это устройство действовало избирательно: каждый подданный имел свой код, соответствующим образом зарегистрированный в Центре Контроля. У Марена была своя комбинация цифр, у Траска тоже. Эти коды, секрет которых был известен лишь немногим, и давали абсолютную власть Великому Судье.

* * *

- Садитесь, - сказал Траск.

Ученый был высоким и худощавым - у него была изящная стройная фигура интеллектуала. В его поведении чувствовалась странная решительность. Голубые глаза сверкали за стеклами очков. Жесты Траска были уверенными, в них не было ни малейшего намека на душевное смятение.

- Я должен вам кое-что показать.

Марен уселся там, где ему указал собеседник. Главнокомандующий был удивлен, но покорился. Он сомневался, чтобы то, что Траск хотел ему показать, имело какую-либо ценность. Марену часто приходилось обнаруживать, что приговоренный считает, будто имеет возможность сделать властям предложение, которое, как он надеется, окажется достаточно интересным и склонит чашу весов в его пользу. Главнокомандующего разочаровало, что Траск тоже поддался этой неразумной надежде. Он-то должен был знать, что, поступая так, предается напрасным мечтам.

Траск занял место напротив.

- Дэвид, - начал он с усилием (это чувствовалось по голосу), - Дэвид, я кое-что скрыл от вас. Вы помните, как я рассказывал вам о своем эксперименте, в ходе которого я перенес импульсы нервов собаки в нервную систему цыпленка?

Марен ответил утвердительно. Он был озадачен и растерян: этот вопрос свалился как снег на голову.

Траск торопливо продолжал:

- На самом деле этот эксперимент продолжается достаточно долго, - уже больше года. За это время я провел опыты на прапспах и теперь точно знаю свои возможности.

В тоне этого человека звучала такая сила, что Марен насторожился и удвоил внимание: Траск говорил так, словно не был приговорен!

Симпатия Главнокомандующего к Траску остыла. Дэвид стал ждать продолжения. Проявить добрые чувства к попавшему в беду гражданину, к тому же другу, - это одно, а чувствовать, что тебя заставляют слушать антиправительственные высказывания, - совсем другое дело!

- К чему вы клоните? - сухо спросил Марен. Эти слова подействовали на Траска, как холодный душ. На мгновение ученый замер на месте, потом его губы сложились в неуверенную улыбку, которая постепенно стала шире. Траск медленно заговорил:

- Дэвид, сейчас я могу противостоять приговору, опираясь только на свои силы. Но все было бы намного проще, если бы я смог убедить вас и добиться вашего сотрудничества.

Вот оно! Роковые слова произнесены! В изумлении и ужасе Марен понял, что с самого начала скрывалось за поведением Траска. Обоснованы его притязания (способен противостоять приговору опираясь только на свои силы) или нет? Это неважно: перед Мареном было неоспоримое доказательство правильности вывода Великого Судьи.

Сознательное предательство!

Марен вдруг почувствовал печаль: он понял, что Траск не раскаивается в своем богохульстве. Подумать только, после трех атомных войн есть ещё люди, которые могут говорить таким языком! С горечью в сердце Марен, упершись взглядом в пол, вспоминал, как разбиралось дело Траска. Приходилось признать, что слепым был он, а зрячими остальные. Проницательный и ясный ум Великого Судьи позволили ему распознать измену, и он без лишних слов вынес не подлежащий обжалованию приговор. Марен негодовал. Он поднял взгляд на человека напротив, видя в нем только приговоренного: теперь дружба умерла. Но в его уме - к несчастью, тоже слишком поздно - возникла другая мысль: опасность! Траск был из тех людей, которые ничего не оставляют на волю случая. Траск не рискнул бы так открыться перед ним, не подумав заранее, как и чем бороться с последствием отказа.

Рука инженера была в кармане. У него там - оружие?

Взгляды противников скрестились.

- Вы понимаете, Дэвид, что я должен был попросить вас об этом ради нашей прошлой дружбы?

Нужно выиграть время, подумал Марен, и найти случай вынуть пистолет.