- Инскип будет в восторге. Я слышал, у него было впечатление, что им немного пренебрегают.

Подредж, который расслышал конец этого диалога, повернулся к ним.

- Ясно, что организаторы покушения имели ограниченную цель: они хотели разрушить только этот квартал. Еще до получения от вас сообщений, что вы не смогли найти доказательств связи взрыва с происками георгийцев, мы чувствовали, что Георгия в этом деле ни при чем.

- Что вы обнаружили на Аэродроме "Б"?

- Пустой номер, - вмешался адъютант. - Бомбардировщик лишь использовал его как стоянку. Он ничего не выгрузил и не принял на борт.

- Понимаю... Он ждал команды. Если только он не был оборудован программируемым устройством управления, установленным на определенное время.

Марена тревожила одна назойливая мысль: Мозг пожертвовал ценнейшей техникой и подверг себя огромному риску лишь для того, чтобы уничтожить одного человека, в действиях которого не был уверен! Генерал не сомневался, что логика мыслящей машины была безупречной и та верно оценила степень опасности. Но мощь и жестокость её ответа сами по себе подтверждали величайшую ценность изобретения Траска. Марен задавал себе вопрос, от которого ему становилось не по себе: может ли человек, владеющий таким открытием, дать победить себя из-за собственной неспособности защититься?

Чуть позже, когда он стоял среди развалин квартиры ученого, это смутное чувство боязни чего-то билось в его душе в одном ритме с колющей болью, терзавшей его плечо. Пол в основном уцелел, и на нем разложили листки с надписями, обозначавшими степень прочности разных участков: "безопасно", "ненадежно", "опасно", и в некоторых местах "особо опасно". Обходя участки, отмеченные последней из этих надписей, Марен без колебаний направился туда, где раньше была спальня и где теперь была прикреплена табличка "опасно".

Ни от тел, ни от кроватей не было и следа. Генерал стал осторожно расспрашивать проводника. Тот взглянул в свои записи:

- Здесь не было найдено никаких трупов, господин генерал.

Этот ответ отозвался в душе Марена таким отчаянием, что тот забыл даже о боли, которая грызла его плечо. Как будто до сих пор он не переставал надеяться, а теперь надежда мгновенно умерла. На смену ей пришли апатия и покорность судьбе. Марен осознавал, что случилось самое худшее, и чувствовал себя раздавленным огромной тяжестью своего горя. Здесь Рива провела свою первую ночь в доме Траска. Марен мысленно видел перед собой её бронзовое от загара тело, наготу которого лишь наполовину прикрывали простыни, и одновременно представлял себе, как это тело обуглилось и рассыпалось в мельчайшую пыль под действием гигантского взрыва. А члены Группы 814, которые проявили сочувствие к Траску, мгновенно испарились в пламени пожара в своих стоявших вокруг домах, которые были теперь лишь кучами мусора. Люди умерли лишь из-за того, что их сосед-ученый узнал какую-то тайну, - вот в чем была вся трагичность случившегося.

Когда Марен возвращался назад, осторожно ступая по ненадежному полу, ему пришла в голову ещё одна мысль: даже если он спасется от приговора, Мозг не остановится, пока не найдет человека, узнавшего о его существовании, то есть его, Марена. Значит, для Дэвида Марена настал час показать, как он умеет применять законы логики. Генерал задал себе вопрос: "Буду ли я пытаться спасти свою голову?" С мучительной тревогой он понял, что до сих пор ждал спасения со стороны - какого-нибудь случая, который автоматически изменит его нынешнее плачевное положение. "Что ж, проанализируем ситуацию так, словно это военная операция. Кто противник?"

Мозг?

Марен был в замешательстве и тревоге. Он с трудом нагнулся, чтобы не удариться о почерневшую от огня балку. Если его расчеты верны, он стоит в лаборатории, на том самом месте, где тогда лежала его телесная оболочка. Именно здесь два дня назад сознание Уэйда Траска, переселившееся в тело Дэвида Марена, нашло свою смерть. Этот несчастный случай усложнил ситуацию, но лишь отчасти. Если противником действительно был Мозг, Марен мог считать всех остальных всего лишь марионетками. "Они и есть марионетки", - внушал он себе. Он хотел верить в это и стал убеждать себя в своей правоте. Невозможно, чтобы компетентные органы до сих пор не сумели найти Мозг. Их неспособность сделать это можно было объяснить лишь тем, что сотрудники, занятые его поиском, находились под контролем Мозга, и все расследование было комедией огромного масштаба. Тут не могло быть ошибки. Марен вспомнил, что сказал ему Слейтер о тайне, окружавшей поиски. Сотрудники Контроля, которые вели их по видимости так решительно, должно быть, дали клятву молчать о своей работе, и у них у всех было выработано психическое поведение, смысл которого сводился к следующему: человек чувствовал, что вспоминать о существовании Мозга опасно.

Марен подошел к месту, где раньше находились часы, и осмотрел пол, выясняя, нет ли в нем следов проводки. Но сложившийся в его уме образ Мозга не покидал его сознания. Вопрос был лишь один: где скрывается Мозг? Наиболее вероятным местом была все-таки воронка внутри Укрытий под особняком Великого Судьи. Более надежного тайника не было на всей планете. Правда, при одном условии: если Великий Судья находится под контролем Мозга.

Марен представил себе мыслящую машину, которая управляет всеми властителями человечества. Теперь, подумав об этом, он понял, что перед Мозгом стояла почти неразрешимая проблема - обеспечение собственной безопасности. Мозг нашел решение, жестокость которого была невообразимой: с помощью двух своих главных марионеток - Великого Судьи и Слейтера он уничтожил всех, кто непосредственно помещал его в тайник, и одновременно убедил свои живые орудия, что бойни, которые они устраивали одну за другой, имели лишь одну цель: уничтожить его. Это убеждение невозможно было искоренить: чем больше становилось убийств, тем меньше их исполнители сомневались в их причине. Но фактически единственным, кто извлекал выгоду из этого настолько же долгого, насколько безрезультатного расследования, был Мозг.