Я в отчаянии озиралась во тьме вокруг. Была другая цель, огонек, который приманит меня.

Словно в ответ на мою безмолвную мольбу, луна выглянула из-за облаков. Я тут же направилась к полумесяцу. Я взбиралась быстрее и быстрее, страх разогнал мою скорость. К моему ужасу, луна снова скрылась. Я не могла упасть! Я смотрела туда, убеждая себя, что еще вижу ее. Чудом я продолжала подниматься.

Огни все еще скользили по небу. Я ускорялась, но они следовали за мной. Меня загоняли! Лучей было уже три. Я старалась, но не могла избежать их. Мимо пролетело нечто, похожее на камень из катапульты. Если по мне попадут, меня тут же убьют…

Я ворвалась в облако. Ледяной туман закрыл от меня огни. Облегчение сменилось паникой. Я едва могла различить верх и низ, не знала, в какую сторону лечу. Но я летела, оставалась на метле, зная, что не должна возвращаться в долину внизу, к солдатам, готовым сбить меня с неба.

Воздух стал холоднее, если это было возможно, и я укуталась плотнее в одежду. Усталость затопила тело, и я задумалась, сколько сил уходит на полет, сколько я еще продержусь.

Вдруг мои ноги что-то задели! Я чуть не свалилась с метлы от потрясения, посмотрела вниз и различила верхушки деревьев, покрытые снегом. Я была над горой, может, почти у вершины! Это было идеальное время, чтобы пересечь Аншиенну, найти скрытую деревушку, не знающую ничего о Монтани или Дракенсбетте, о магии, и начать новую жизнь.

Я успокоила сердце и полетела. Проблема была в том, что воздух был слабее на такой высоте. Я летела ближе к склону, чтобы не потеряться. Я осторожно выбирала путь. Уши болели от напряжения, а спина от того, что я сидела на метле.

Без предупреждения передо мной возник камень, покрытый льдом. Я развернулась, но поздно, и потеряла контроль. Я врезалась в камень, полетела вниз и отключилась.

Я пришла в себя от сильной дрожи и увидела, что небо на востоке розовеет. Я с трудом вспомнила, что произошло, как я попала в снег. Голова болела, пальцы онемели от холода, на лбу была шишка размером с яйцо. Со снегом на голову, я села и попыталась оглядеться.

Метла лежала в двух шагах, разбитая на куски. Я поползла туда, молясь, но видя, что надежды нет. В обломках не было магии, теперь они годились только на костер. Я была на снежном склоне. Надо мной поднималась скала, покрытая льдом. Я сбежала, но моя цель (энтузиазм горел слабее рассвета) была внизу.

Снег был серьезной помехой. Порой я оказывалась по пояс в снегу, с трудом толкала ноги. Еще ни разу снег не опускался ниже колен, я несколько раз проваливалась с головой, и в такой ситуации я могла думать только о теплом доме и горячем шоколаде. Камни тоже стали испытанием, и ветер бросал в глаза горсти снега, сыпал его в уши и за воротник.

Ситуация становилась только хуже. Я чуть не рухнула с утеса. Задыхаясь от страха, я начала спускаться, нащупывая ногами выступы. Горячий пот замерзал, пальцы немели. Я пролетела оставшуюся часть и обрадовалась, когда от удара воздух вылетел из тела.

Руки болели от холода, я с трудом смогла вызвать огонек, собравшись с мыслями. Я смотрела на камень и гордилась тем, что спустилась. Отчаяние делало из всех героев.

И тут я заметила странные знаки на камне. Н поверхности утеса была трещина, и рядом с ней были нацарапаны свежие, как по мне, буквы. Я провела по ним одним пальцем, стараясь удержать огонь. Это были буквы! Должны были, ведь их вырезали на камне и мхе:

Е К В У К М

Я нахмурилась. «ЕКВ» использовалось в официальных письмах для Ее или Его королевского высочества. Но я не могла понять последние три буквы.

Солнце взошло из-за облаков на востоке. Золотые лучи заискрились на снеге. Свет озарил и скалу, и все трещинки на ней, казалось, засияли.

Трещина была достаточно широкой, чтобы войти. Она вела в небольшую пещеру в скале. Холодная, уставшая и напуганная, я сдалась любопытству и пошла внутрь. Лучи солнца касались стен пещеры, превращая иней в бриллианты. Сияние слепило меня, кристаллы были красивее камней в императорском дворце.

Я шла вперед в очаровании. Лучи солнца скользили по стене, мерцая на инее, пока…

Он лежал там. Я была так очарована красотой льда, что не сразу заметила мужчину на полу. Он тоже блестел бриллиантами, ведь был покрыт льдом.

Заметив его, я закричала от ужаса, боясь двигаться. Он не… нет… не может быть. Но я должна была проверить. Я пошла вперед. Мужчина был крупным, по крайней мере, его доспехи. Его лицо уже больше напоминало кость, и это ужасало меня. Его руки тоже были скорее из кости, чем из плоти. Я хорошо знала тонкую корону принца, которую папа надевал по особым случаям, она сияла золотом подо льдом, и еж Монтани виднелся на доспехах.

Я нашла отца. Его не нашел отряд, потому что не заходил так далеко. Никто, насколько я знала, еще не поднимался так высоко на Аншиенну.

Правая рука отца сжимала кинжал, он пытался начертить что-то на камне. Многие буквы покрывал лед, я растопила его дыханием и огнем. Каждая буква стоила ему многого, ведь он боролся с холодом и смертью.

В сверкающем свете я различила фразу «Я ПРЕСЛЕДОВАЛ ДРАКЕНСБЕТТ». От следующего предложения — последнего, что он написал — на глазах выступили слезы, я рухнула рядом с ним и рыдала. Из последних сил он написал: «ПРОЩАЙ, МИЛАЯ БЕН».

Я много часов сидела, не чувствуя холод, солнце передвинулось и превратило сверкающую пещеру в темную гробницу. Я поняла, что за буквы были вырезаны на скале, инициалы отца: Его королевское высочество, Уолтер, король Монтани. Отец никогда не называл себя так официально, как правитель Монтани. Он вырезал эти буквы, уже зная, что его брата Фердинанда убили, и он стал королем. Он не попрощался и с женой, ведь знал, что ее уже нет в этом мире.

Теперь у меня было доказательство роли Дракенсбетта в ее смерти. Король Дракенсбетта с его ложью, алчностью и наглым сыном должен был заплатить за причиненную боль. Я, сидя рядом с отцом, поклялась отомстить.

— Прощай, мой милый отец, — прошептала я ему на ухо. Я смогла присесть в реверансе, пятясь из пещеры.

Ксавьер Старший, пропавший в тот день с отцом, должен был лежать где-то неподалеку, мертвый от ран. Это стоило сообщить его сыну. Я вернусь в Монтань и поведаю вести, а потом поведу людей против нашего врага.

Я тут же сорвалась. Я не знала, который час, ведь тучи закрыли солнце. Я не ощущала направление из-за слабости, неровного пейзажа и растущего голода. Я спускалась, это точно, но, как бы я ни старалась найти признаки цивилизации: пастуха, овцу, хотя бы намек на луг, я находила только птичек, что предупреждали лес о моем присутствии.

Ветер усилился, воя так, что было не по себе. О, я никогда не покину Аншиенну! Какая ирония! Теперь у меня была цель, но я не могла ее достичь.

Я рухнула у дерева, ветер кричал, будто голос человека. Свист, и стрела пронзила мою руку без предупреждения. Я охнула, а рука оказалась прикованной к стволу дерева. Я не ощущала боль, только потрясение. А потом, после шока последних суток и горя, я потеряла сознание.

Я пришла в себя в маленькой чаще. Я с трудом открыла глаза, а потом ощутила боль в руке. Я увидела, что стрела пронзала рукав шерстяной туники, пропитанный кровью, запястье было опухшим и лиловым. Одно осторожное движение вызвало волну боли, предплечье было сломано.

Я отчаялась и заметила низкие голоса. Я огляделась и поняла, что не сижу за деревом, а оказалась в полукруге мужчин.

— Он знает о нашем присутствии, — сказал один, теребя наконечник стрелы, явно той, что была в моей руке.

Они думали, что я — мальчик? Я прислушалась.

— Из-за тебя, — прорычал второй мужчина. — Иначе он нас не заметил бы, — он ткнул меня сапогом. — Откуда ты?

Я онемела от боли и холода, но знала, что говорить ему, что Монтань считает меня ведьмой, не стоит. Стуча зубами не только от холода, я сказала: