– Едва ли мне попадались леди.

Он тихо рассмеялся, когда она продолжила с нарастающей паникой застёгивать корсет.

Напряжённый день оставил её настолько обессиленной, что даже простая задача оказалась весьма трудно выполнимой. Она пыхтела и изворачивалась, пытаясь соединить края корсета вместе.

Понаблюдав за ней какое-то время, Девон бесцеремонно бросил:

– Позвольте мне. – Он убрал её руки и начал деловито застёгивать корсет сам. Кэтлин ахнула, почувствовав, как костяшки его пальцев задели верхнюю часть её груди. Покончив с крючками, он принялся за пуговицы на лифе платья. – Успокойтесь. Я не собираюсь вас соблазнять. Я не настолько испорчен, как обо мне ходит молва. Кроме того, такие скромные пропорции груди, хотя и очаровательны, не смогут вызвать во мне безумной страсти.

Кэтлин сердито глянула на него и замерла, вздохнув про себя от облегчения, теперь у неё появилась новая причина его ненавидеть. Длинные пальцы Девона проворно порхали над пуговицами, пока каждая из них не оказалась аккуратно закреплена в маленькой шёлковой петельке. Когда он опустил взгляд на корсаж, его ресницы отбросили тени на щёки.

– Ну вот, – пробормотал он. Она вскочила с его колен, как ошпаренная кошка. – Осторожнее, – Девон вздрогнул от неосторожного движения её колена. – Мне все ещё необходимо произвести на свет наследника, что делает некоторые части моей анатомии более ценными для поместья, чем подлинные семейные богатства.

– Для меня они не представляют ценности, – сказала она, шатко поднимаясь на ноги.

– Тем не менее, я ими очень дорожу, – ухмыльнулся он, легко встав и потянувшись к ней, чтобы поддержать.

Помятые и грязные юбки представляли собой печальное зрелище, Кэтлин расстроено принялась стряхивать солому и лошадиные волосы, которые прилипли к чёрной креповой ткани.

– Могу ли я проводить вас в дом? – спросил Девон.

– Предпочитаю, чтобы мы отправились порознь, – ответила она.

– Как пожелаете.

Выпрямив спину, она добавила:

– Мы никогда не будем об этом вспоминать.

– Хорошо.

– К тому же... мы все ещё не друзья.

Он удержал её взгляд.

– Значит, мы – враги?

– Это зависит, – Кэтлин прерывисто вздохнула, – от того, что вы сделаете с Асадом?

Его лицо немного смягчилось.

– Он останется в поместье до тех пор, пока не закончится его дрессировка. Это всё, что я могу обещать на данный момент.

Хотя Кэтлин рассчитывала на другой ответ, это решение было всё же лучше, чем поспешно продать Асада. Если коня можно переучить, он сможет, по крайней мере, попасть к людям, которые его оценят.

– Тогда... я полагаю... мы не враги.

Он стоял перед ней в одной рубашке, без галстука и воротничка. Низ брюк был весь в грязи. Волосы нуждались в расчёске, и в них запуталось сено, но в таком растрёпанном виде он показался ей ещё более привлекательным, чем прежде. Кэтлин неуверенно приблизилась к нему, и он замер, когда она протянула руку, чтобы убрать соломинку из его волос. Тёмные локоны были соблазнительно взъерошены, справа торчал непокорный вихор, и она едва сдержалась, чтобы его не пригладить.

– Сколько длится период траура? – удивил он её своим внезапным вопросом.

Кэтлин в замешательстве моргнула.

– Для вдовы? Существует четыре траурных периода.

– Четыре?

– Первый длится один год, второй шесть месяцев, третий три месяца, а затем наступает период, который длится всю оставшуюся жизнь.

– А если вдова пожелает снова выйти замуж?

– Она может сделать это через год и один день, хотя такое поведение порицается в обществе, исключение составляют наличие детей, или скудного дохода у вдовы.

– Порицается, но не запрещается?

– Да. Почему вы спрашиваете?

Девон небрежно пожал плечами.

– Простое любопытство. Мужчины обязаны скорбеть только шесть месяцев, возможно, потому что мы не сможем вынести ни дня больше.

Кэтлин пожала плечами.

– Сердце мужчины отличается от женского. – Его взгляд стал насмешливым. – Женщины любят сильнее, – объяснила она. – Заметив выражение лица Девона, она спросила: – Вы считаете, что я не права?

– Я думаю, что вы мало знаете о мужчинах, – мягко проговорил он.

– Я была замужем. И знаю всё, что мне необходимо. – Она подошла к порогу, но остановившись, оглянулась на Девона. – Спасибо, – поблагодарила Кэтлин и вышла до того, как он успел ответить.

Девон подошёл к дверному проёму, где она только что стояла. Закрыв глаза, он прислонился лбом к косяку и тяжело выдохнул.

Милостивый боже... он желал её до неприличия.

Девон развернулся и привалился спиной к стене, пытаясь понять, что с ним происходило. Им овладело губительное чувство эйфории. Он подозревал, что пережил своего рода преображение, после которого уже нет пути назад.

Он ненавидел, когда женщины плакали. При первом же признаке слёз, он сбегал, как заяц, которого преследуют гончие. Но как только он обнял Кэтлин, его мир, прошлое, всё, в чём он был когда-либо уверен, в одночасье, перевернулись с ног на голову. Она потянулась к нему не в порыве страсти или страха, а из простой человеческой потребности в духовной близости. Его будто громом поразило. До сих пор никто не искал у него утешения, само это действо казалось намного интимнее, чем самый пылкий сексуальный акт. Он ощутил, как вся его человеческая сущность откликнулась на призыв Кэтлин, в момент их нежного и простого единения душ.

В голове царил полный беспорядок. Его тело все ещё горело огнём от воспоминаний о том, как Кэтлин сидела на его коленях. Прежде чем она полностью пришла в себя, он поцеловал её в бархатистую щёку, влажную от солёных слёз и летнего дождя. Ему хотелось снова её поцеловать, зацеловать с ног до головы и заниматься этим часами. Хотелось, чтобы обнажённая и измождённая, она очутилась в его объятиях. Учитывая весь его опыт, физическое наслаждение утратило для него всякое очарование новизны, но теперь он так сильно хотел Кэтлин Рэвенел, что это его шокировало.

«Что за отвратительная ситуация», – разозлился он. Разрушенное поместье, истощённое состояние, и женщина, которую он не может заполучить. Кэтлин будет находиться в трауре в течение года и одного дня, и даже после этого останется для него недосягаемой. Она никогда не опустится до того, чтобы стать любовницей, а после того, что ей пришлось пережить с Тео, она не захочет иметь ничего общего с ещё одним Рэвенелом.

Размышляя, Девон подошёл подобрать сброшенный на пол пиджак. Натянув его на плечи, он побрёл из седельной комнаты к стойлам. В дальней части здания разговаривали двое помощников конюха, подметая пол. Заметив его присутствие, они сразу же замолчали, и теперь Девон слышал только шорох метлы и скрежет лопаты. Некоторые лошади смотрели на него с любопытством, в то время как остальные не проявляли никакого интереса.

Продолжая непринуждённо продвигаться дальше, Девон подошёл к стойлу с арабским скакуном. Асад повернул голову, чтобы посмотреть на Девона, и напряг морду, выражая беспокойство.

– Не надо волноваться, – пробормотал Девон. – Хотя никто не станет тебя винить за то, что ты морщишь нос при виде Рэвенела.

Асад переступил с ноги на ногу и нервно взмахнул хвостом. Он медленно подошёл к передней части стойла.

– Смотрите в оба, милор’. – Откуда-то из-за спины послышался голос Блума. – Малец кусается, может хорошенько цапнуть, если не знает вас. Он предпочитает компанию барышни.

– Что говорит о твоём здравом уме, – сказал Девон коню. Он протянул руку ладонью вверх, как до этого делала Кэтлин. Асад осторожно обнюхал Девона. Его глаза наполовину закрылись. Шевеля ртом, он покорно опустил голову и уткнулся мордой Девону в руки. Девон улыбнулся и потрепал коня по голове с обеих сторон. – Да ты красавец.

– И он это знает, – с усмешкой подтвердил главный конюший, подходя к ним. – Он учуял запах её светлости на вашей одежде. Теперь вы для него всё равно что сладости за пол пени. Единожды ощутив себя в безопасности с вами, он сделает для вас всё что угодно.

Девон провёл рукой по грациозной шее Асада, от узкой изящной части под подбородным ремнём до мощного плеча. На ощупь гладкая и тёплая шерсть напоминала живой шёлк.

– Что вы думаете о его темпераменте? – спросил он. – Существует ли опасность для леди Трени, если она продолжит его тренировать?

– Никакой, милор’. Асад станет идеальным скакуном для леди, если его правильно натренировать Он совсем не буйный, только очень чувствительный. У него прекрасное зрение, слух и обоняние. Лучшие представители породы всегда себе на уме, как этот. Сбрую не следует затягивать туго, а управлять им должна только нежная рука, – Блум замялся, лениво подёргивая себя за седые бакенбарды. – Асада привезли из Леминстера за неделю до свадьбы. Лорд Трени пришёл в конюшню, чтобы на него посмотреть. Счастье, что её светлость этого не видела. Асад цапнул его, и его светлость сильно ударил коня по морде. Я предупредил хозяина: «Если вы примените к нему кулаки, милорд, он станет вас бояться, но не будет доверять». – Блум грустно покачал головой, его глаза увлажнились. – Я знал хозяина с тех пор, когда он был безрассудным маленьким парнишкой. Все в Эверсби любили его. Но никто не стал бы отрицать, что он был пламястрелом.

Девон бросил на него недоумённый взгляд.

– Что это значит?

– В Йоркшире так называют горячий уголь, выпрыгнувший из очага. А ещё человека, который не может держать себя в руках.

Асад поднял голову и нежно ткнулся мордой Девону в подбородок. Борясь с желанием отдёрнуть голову, Девон замер.

– Мягко дыхните коню в нос, – пробормотал Блум. – Он хочет с вами подружиться.

Девон послушался. После того как он осторожно выдохнул, конь уткнулся носом ему в грудь и лизнул рубашку.

– Вы завоевали его, милор’, – сказал конюх. Его круглое лицо расплылось в улыбке, и щёки приподнялись над пышными, словно вата, усами.