— Но…

Мужчина присел на ручку кресла и улыбнулся.

— Твою пижаму, не говоря уже об этом наряде, могла бы надеть лишь уважающая себя монахиня. Но даже тогда я чуть с ума не сошел от желания. Страшно даже подумать, что бы произошло, будь ты в ночной рубашке.

— Я всегда завидовала Барбаре, — очень тихо заговорила Эми. — Только теперь я начинаю это понимать. Она все время была в кого-нибудь влюблена, делала, что хотела, и она, единственная из семьи, не связала жизнь с музыкой. Она казалась такой свободной в выборе.

— Барбара из тех счастливчиков, которые знают, чего хотят, и умеют этого добиваться. У тебя на это уходит больше времени, вот и все. — Рой старался говорить как можно убедительней. — Тебе нечего стыдиться прошлой ночи, родная. Это была та женщина, которой ты хочешь стать.

— Но я не люблю тебя, — вспыхнула Эмили.

Роберту, похоже, это не понравилось. Совсем не понравилось.

— Рано еще говорить о любви.

— Но ты хотел заняться со мной любовью. По крайней мере, ты так сказал.

Девушка вцепилась в спинку кресла так, что костяшки пальцев побелели. Она похожа на загнанного в угол рыжего котенка, подумал Рой, шипящего на всех, кто к нему приближается.

— Если ты останешься на несколько дней, клянусь, я даже пальцем не прикоснусь к тебе, — твердо заявил мужчина. И подумал: интересно, получится ли это у меня?

Напряжение, казалось, отпустило Эми.

— Даже, если я надену шорты? — улыбнулась она.

— Даже если ты снимешь их, — в том же тоне отозвался Роберт. — Так ты останешься?

Вопрос — всего три слова. Но Эмили чувствовала себя так, словно от этих слов зависела вся ее жизнь.

— Да… думаю, да.

На Роя внезапно навалилась невероятная усталость.

— Отлично, — кивнул он. — Почему бы тебе не распаковать вещи? А я пока приготовлю завтрак, вернее, обед.

— Нам надо поменяться спальнями.

Мужчина приподнял бровь.

— Лучше оставайся в своей комнате. Я не хочу лишать тебя возможности сбежать отсюда. Я на минутку… Пойду оденусь.

В следующие десять минут Эми машинально распаковывала вещи. Наверное, я законченная идиотка, думала она, если осталась в одном доме с этим типом.

За два дня Эмили не продвинулась ни на шаг к осмыслению происходящего. Роберт твердо держал свое обещание. Так твердо, что ей порой казалась сном та памятная ночь. Вчера она в порядке эксперимента надела купальник и, насколько сумела заметить, мужчина удостоил ее ноги — которые все всегда считали стройными — лишь мимолетным взглядом. Рой предоставил ее самой себе: по крайней мере два раза в день он плавал, ездил ловить рыбу на лодке или подолгу пропадал, гуляя в лесу. Похоже, он забросил даже живопись и скульптуру.

На обед Роберт поджаривал себе рыбу или цыплят, в то время как Эми питалась исключительно овощами и фруктами. Короткие разговоры оставляли чувство непонятного разочарования. Самая значительная вещь, которую ей удалось узнать о Рое за два дня, — это то, что он не переносил чеснок. Немного. Особенно для человека, которому, по его словам, она была очень нужна.

Словно настоящий Роберт Рой куда-то исчез, оставив вместо себя вежливого, тактичного, отстраненного компаньона.

Эмили оставалось лишь хорошенько расслабиться. Взяв с собой книгу, она устраивалась в лодке, но думать могла только о том, что делает сейчас Рой. Когда же он уплывал на лодке, она бесцельно бродила вдоль озера. Эми была на грани срыва, ненавидела себя за это, но ничего не могла поделать. Стремясь хоть чем-то себя занять, она перевернула весь дом, все отчистила, отмыла, подстригла траву, прополола клумбу и даже покрасила забор.

Ничего не помогало. Каждую минуту — или ей так казалось? — она думала о мужчине, разделившем с ней этот дом. Он держит обещание. Тогда почему она на него так злится?

В четверг после полудня Рой сидел в столовой, склонившись над какими-то набросками. Напряжение в его фигуре подсказывало Эми, что не стоит его сейчас тревожить. Она вышла из дома и побрела к озеру. Минут через десять отыскала удобный камень на берегу и, усевшись на нем, уставилась на воду. Удивительно, но она совсем не скучала по музыке. Слишком занимали ее собственные переживания.

Как же можно тосковать по человеку, живущему с тобой в одном доме?

Среди подводных камней шнырял бобер, подбираясь к прибрежным камышам. Эмили, неподвижная как изваяние, зачарованно смотрела, как он вгрызается в свежие побеги. Мокрая шкурка блестела на солнце, лениво шевелились водоросли. Потом вдруг откуда-то вынырнул второй зверек, нацеливаясь на ту же полянку. Первый огрызался и фыркал, явно недовольный вторжением, а затем нырнул в озеро, шлепнув по воде длинным хвостом. Вскоре и второй скрылся из виду. Из-за камней раздавались лишь редкие всплески.

Эми улыбнулась и побежала к дому. Рой так и сидел, склонившись над столом.

— Угадай, кого я сейчас видела? Двух бобров!

— Да? — отозвался он, не поднимая головы.

Эми остановилась напротив него.

— Роберт, я с тобой разговариваю.

— Минутку.

Не удержавшись, девушка дала волю своему характеру:

— Не пойму, почему ты так настаивал, чтобы я здесь осталась! — кипела она. — Ты уделяешь мне меньше внимания, чем пойманной рыбе. Если ты ведешь себя так со всеми, кто затрагивает твою душу, то при таком отношении я не могу находиться рядом с тобой.

Рой вскочил из-за стола.

— Какой бес в тебя вселился?

— Я не желаю быть элементом дизайна!

Эмили гневно уперла руки в бока. Шорты, что она надела сегодня, туго обтягивали ее плоский живот и упругую попку, серые глаза сверкали как сталь.

— Но мы же с тобой договорились, — сердито проворчал Рой, — что я не буду до тебя дотрагиваться.

Ее ноздри затрепетали.

— Но мы же не договаривались, что ты будешь абсолютно игнорировать мое существование.

— Это довольно сложно, поскольку ты все время что-нибудь моешь или чистишь.

— Если бы ты не был таким неряхой, мне бы не приходилось этого делать.

— Знаешь, в чем твоя проблема? Ты понятия не имеешь, что значит отпуск!

Он отлично знает, как ударить побольнее.

— Лучше бы ты никогда не приезжал сюда! — яростно выпалила Эми.

— Ты даже не представляешь, как я жалею, что приехал, — бросил в ответ Рой.

Приступ гнева прошел так же внезапно, как и начался. По телу Эмили пробежал противный холодок.

— Это правда? — еле слышно произнесла она.

Рой сунул руки в карманы.

— Нет.

Стараясь скрыть облегчение, девушка раздраженно заявила:

— Кто бы говорил об отпуске. Ты же не отрываешься от своих эскизов. — Она в замешательстве смотрела на разбросанные по столу бумаги. — Это похоже на план дома. — Эми подошла поближе. — Такой же дом, как этот.

— Это он и есть, — нетерпеливо пояснил Роберт.

— Если ты хочешь такой же дом, почему бы не взять чертежи у строителей или архитектора?

— Эмили, строитель и архитектор — это я!

Она разинула рот от изумления.

— Ты хочешь сказать, что этот дом построил ты?

— Я думал, ты об этом знаешь. Разве Фросты ничего не говорили?

— Нет. — Эмили медленно огляделась, словно впервые увидела арочные потолки, мощные опоры, и заговорила внезапно потеплевшим голосом: — Красивый дом. А где ты этому научился?

Ее милое лицо светилось живым интересом. Упрямо держа руки в карманах, Роберт стал рассказывать:

— Я начал рисовать, как только научился держать в руках карандаш. Родители уже тогда поняли, что я уйду в мир искусства. Особенно после того, как я в пятилетнем возрасте разрисовал все стены портретами друзей. Они даже не ругали меня за это. Сначала я рисовал портреты фермеров — отец очень любил показывать их своим друзьям. Потом начал лепить. Отец — фермер и он не представлял, что можно этим зарабатывать на жизнь. Поэтому он научил меня плотницкому делу, чтобы у меня было ремесло в руках.

На лице Роя играла полуулыбка, а взгляд ясных глаз неожиданно смягчился. Наверное, он очень любил отца. Отец Кимбеллов умер, когда близнецам было семь лет, и где-то в глубине души Эми всегда пряталась боль утраты.