— Клянусь чем угодно, во всем свете сейчас не найти мужчины счастливей меня, — прошептал он.

Губы ее прильнули к его губам — и началось то, о чем Саймон мечтал так долго и страстно. Едва ли хоть один из них помнил, как они разделись, так велика была сила обуревающего их желания. Сжимая в объятиях обнаженное тело подруги, Саймон мог думать лишь об одном: как доставить ей максимальное наслаждение, вместе с ней воспарить к вершинам блаженства. Дженифер откликалась на его ласки с не меньшим пылом, щедро даря себя возлюбленному, отбросив всякую стеснительность и скованность. Оба упивались близостью друг друга, как истомившиеся от долгой жажды люди — первыми глотками прохладной родниковой воды… И очень скоро темноту спальни наполнили крики экстаза.

Саймон лежал, не в силах отдышаться. Странное дело — в момент наивысшей страсти он чувствовал себя таким полным жизни, как никогда прежде.

— Быстро же мы, однако… — пробормотал он, не желая сейчас анализировать непонятное ощущение.

Дженифер потерлась щекой о его плечо.

— У нас вся ночь впереди.

— Вся ночь, — с жаром произнес Саймон. — Вся неделя. Весь месяц. Дженифер… не уезжай завтра. Останься со мной.

— Хорошо.

Он не ждал столь легкого согласия.

— Вот так все просто?

— Да, просто. Ведь тебе нравится то, что происходит между нами в постели, правда?

— «Нравится» — не то слово. Дай мне еще пять минут отдышаться, и я докажу тебе это на деле. Дженифер, ты вошла в мою плоть и кровь, как будто стала со мной единым целым. Я не могу насытиться тобой, мне нужно все больше и больше.

— И со мной то же самое, — тихо произнесла она. — О, Саймон, будь со мной, будь со мной снова и снова…

— С наслаждением, — севшим от страсти голосом прошептал Саймон.

А дальше слова были уже не нужны.

Дни и ночи сменяли друг друга, текли непрерывным потоком, сливаясь в сладостные недели. Дни Саймон проводил в театре — столь же собранный, работоспособный и деятельный, как всегда. Он вкалывал, как вол, на репетициях, с неизменной эффективностью решал все деловые и финансовые вопросы, вел переговоры, касающиеся предстоящих гастролей. Словом, был таким, каким привыкли видеть его коллеги.

Ночи же проходили в упоительном дурмане. Саймон занимался любовью с Дженифер, засыпал в ее объятиях, а проснувшись, слушал ее ровное дыхание, видел рядом с собой доверчивое, беззащитное лицо. И ему казалось, что так было всегда. Он уже с трудом представлял время, когда спал на своей широкой кровати один.

Но две эти сферы его жизни никогда не пересекались. Он не обсуждал с Дженифер никаких рабочих проблем, не брал ее на репетиции, не знакомил с товарищами по работе. И пусть ночная половина его жизни теперь была насквозь пронизана божественным безумием, дневная часть по-прежнему строго подчинялась одному-единственному богу — здравому смыслу.

Саймон и сам не заметил, как прошли почти три недели. И вот однажды вечером, подъехав к дому, он не поверил своим глазам. Строгий, чтобы не сказать суровый, фасад особняка был обезображен гирляндами воздушных шариков самых ядовитых расцветок. Вырезанные из фанеры и ярко размалеванные фигурки Арлекина с Коломбиной держали большой плакат с надписью: «С днем рождения, Саймон!».

Новорожденный, поздравленный столь неожиданным образом, не знал, плакать ему или смеяться. И где только Дженифер откопала этих уродцев? И вообще, откуда узнала дату его рождения? Он не привык отмечать этот праздник, более того, и за праздник-то не считал. В доме бабки день рождения нежеланного внука служил только поводом лишний раз попрекнуть его тем, что он как снег свалился ей на голову и теперь вот корми да воспитывай его.

Раздосадованный, что Дженифер докопалась хоть до какой-то, пусть и самой незначительной из его тайн, Саймон взбежал по ступенькам и отпер дверь. Дженифер выскочила навстречу в легкомысленной оранжевой кофточке и зеленой юбке до колен.

— С днем рождения!

— А пострашнее этих чучел ничего не нашлось? — саркастически поинтересовался он.

Дженифер обиделась.

— Между прочим, я могла бы выбрать Белоснежку и семерых гномов. Так что считай, тебе повезло.

— Что-то не припомню, чтобы я говорил тебе, когда у меня день рождения.

— А ты и не говорил. Просто у тебя как-то выпали водительские права из кармана. Я клала их на место… ну и взглянула.

Кухня тоже была вся украшена цветами и гирляндами, на столе красовался торт со свечками. Дженифер проворно извлекла из холодильника бутылку игристого мартини и сама откупорила.

— За то, что ты родился на свет! — провозгласила она тост, протягивая Саймону высокий бокал.

— Неужели сама пекла? — удивился он, показывая на торт.

— Сама, — гордо улыбнулась она. — Что-что, а печь я умею. Но торт — это на десерт. А сейчас я приглашаю тебя на обед. Форма одежды обычная.

Очень скоро Саймон понял, почему Дженифер отвезла его в паб, где подавали национальные блюда, играли ирландскую народную музыку и плясали джигу. К его изумлению, Дженифер без раздумий присоединилась к числу танцующих. Легкие ножки так и летали по площадке, черные волосы развевались в такт музыке. И Саймон в очередной, сотый, наверное, раз был очарован своей прелестной возлюбленной.

Закончился этот вечер, как и следовало ожидать, в постели. Уже засыпая на плече Саймона, Дженифер шепнула ему:

— Тебе понравился твой день рождения?

— Очень, — машинально отозвался он и вдруг понял, что сказал чистую правду.

Через несколько дней они сидели в кухне и пили кофе. Внезапно Дженифер заглянула в лицо Саймону с таким видом, будто хотела о чем-то спросить, но никак не осмеливалась.

— Что такое? — удивился он.

— Да нет, ничего. Просто… просто я подумала. Ведь в конце недели вы уезжаете на гастроли… Возьми меня с собой.

Саймон нахмурился.

— Это еще зачем?

— Ну, я ведь еще ни разу не была у тебя в театре, не видела ни одного спектакля с твоим участием.

Саймон пожал плечами. Играть — когда в зрительном зале сидит Дженифер? Нет! Он и сам бы не мог точно сказать, отчего в нем вдруг проснулось острое чувство протеста. Возможно, потому, что не желал слишком открыться перед ней. Не то чтобы он боялся ее оценки, нет… Но она, с ее чуткостью, ее умением понимать его душевные порывы, увидела бы в его игре куда больше, нежели обычные, пусть даже самые искушенные и умные зрители. Это означало бы дать ей еще одну лазейку в его внутренний мир, в его сердце. А именно этого-то Саймон и старался всеми силами избежать.

— Я буду постоянно занят. Тебе станет скучно.

— Так ты и здесь днем постоянно занят. Но я ведь нахожу, чем развлечься. Найду и там.

Саймон покачал головой.

— Нет, Дженифер, по-моему, твоя идея не из лучших. Прости, но оставайся-ка ты здесь.

Молодая женщина с досадой прикусила губу.

— Саймон, работа — большая часть твоей жизни. И мне хотелось бы знать эту часть.

— Я ведь тебе довольно много рассказываю.

— Не рассказываешь. Просто перечисляешь. Сухие факты — кого и в каких спектаклях играл, что планируешь на будущее. А мне бы хотелось увидеть все своими глазами, познакомиться с другими вашими актерами.

Саймон закрылся газетой.

— Не стоит. Ты уже встречала кое-кого из них на той вечеринке. Вот и хватит.

Щеки ее порозовели от зарождающегося гнева.

— Помнится, ты как-то сказал мне, что еще ни разу не был женат. А хоть любил кого-нибудь?

— Нет.

— А думал обзавестись детьми?

— Нет.

— А жил под одной крышей с какой-нибудь женщиной?

— Нет.

— Тогда почему вдруг решил изменить привычному образу жизни со мной? Что во мне такого особенного?

Саймон тоже начинал потихоньку злиться.

— Дженифер, неужели так обязательно анализировать все происходящее? Почему ты не можешь просто жить, как живется?

— Почему? Да потому, что ты так и остаешься для меня незнакомцем. То есть, конечно, теперь я знаю твое тело, как свое собственное, и ты первый, кто сумел раскрепостить меня в постели. Это важная и чудесная часть жизни, но далеко не единственная. А обо всем остальном, из чего складывается эта самая твоя жизнь, я ровным счетом ничего не знаю. Ни откуда ты родом, ни кем были твои родители, ни как ты рос, ни как стал таким, какой есть. Такое впечатление, будто ты человек без прошлого.