Саймон умолк. Собственно, добавить было нечего. Но он по-прежнему не мог тронуться с места. Все смотрел на Дженифер, точно желая насмотреться на нее в последний раз, запомнить каждую малейшую деталь. Точеные черты лица, изящные губы, огромные зеленые глаза, рассыпавшиеся по плечам черные волосы. Подумать только — он больше никогда не увидит всего этого, а если и увидит, то на Дженифер снова будут жуткие очки, наколка и бесформенное платье.

— С какой стати мне верить вам? — звенящим от напряжения голосом спросила молодая женщина.

— Ни с какой. Вера вообще штука тонкая. Вы либо верите, либо нет. Да и потом, какая теперь разница?

— Вы правы. Никакой. — Дженифер прикусила губу. — Саймон, прошу вас, уходите. Я должна вернуться в дом и посмотреть, как там дети. Кроме того, вот-вот вернется Питер.

Вот уж кого сейчас Саймон совсем не хотел видеть, так это Питера. Законного мужа гордой красавицы, отца ее детей, мужчину, который каждую ночь ложится с ней в постель.

— Всего хорошего, Дженифер, — безжизненно произнес он и направился к машине.

Уже садясь, Саймон увидел, что молодая женщина, до сих пор неподвижно стоявшая на лужайке, тоже повернулась и поднялась на крыльцо.

Он медленно поехал дальше. Дорога вела через деревню, хотя теперь ехать туда было совершенно незачем. Правда, в нынешнем его состоянии ему было абсолютно все равно, куда и зачем направляться. Как это ни нелепо, но сейчас он испытывал почти такую же душевную опустошенность, как и много лет назад, когда впервые осознал, что остался один и в этом мире у него больше нет родной души.

В ушах все еще звучали последние фразы Дженифер. «Саймон, прошу вас, уходите. Я должна вернуться в дом и посмотреть, как там дети. Кроме того, вот-вот вернется Питер». И вдруг его словно обожгло. Саймон! Она впервые назвала его по имени! Хотя наверняка это случилось не только в первый, но и в последний раз.

За поворотом показалась вывеска маленького кафе. В нынешнем состоянии духа Саймон готов был уцепиться за любой предлог, любую возможность хоть как-то встряхнуться. И чашка кофе пришлась бы очень кстати. Да-да, чашка горячего крепкого кофе — это именно то, что надо для уязвленного самолюбия!

Ведь дело и впрямь заключается только в уязвленном самолюбии, размышлял Саймон. Смешно устраивать трагедию из-за того, что ему отказала какая-то вздорная особа. Вообще непонятно, как это она умудрилась настолько вывести его из душевного равновесия. Да, кофе, кофе и еще раз кофе. И, пожалуй, с коньяком.

В этом уютном крошечном кафе мужчины, похоже, были редкими гостями — даже сама обстановка поражала хрупкостью, миниатюрностью и чисто женским пристрастием к мелочам. Фарфоровые куклы на полках, скатерти и занавески в оборочках, букетики цветов на столах.

— Крепкий кофе с сахаром и коньяком, — бросил Саймон, втискиваясь за маленький круглый столик.

Официантка, высокая сухопарая женщина средних лет в кокетливом фартучке и пышной юбке до колен, расплылась в улыбке.

— Да, сэр. Сию минуту.

Она была накрашена сильнее индейца, вышедшего на тропу войны. В искусственно осветленных волосах красовалась алая роза. А выражение лица яснее всяких слов говорило: возможность подать кофе такому красавцу, как Саймон, станет для нее главным событием дня.

Молодой человек огляделся вокруг. Как и следовало ожидать, больше мужчин в кафе не оказалось. Да посетителей вообще было мало: две пожилые дамы за столиком в углу и три без умолку трещащие особы чуть моложе по соседству с ним.

Тем временем официантка — табличка у нее на груди сообщала, что ее зовут Ивонной, — принесла кофе. Он оказался на удивление крепким и вкусным, как раз таким, как любил Саймон. Подав заказ, Ивонна не ушла, а, сложив руки на фартуке, замерла у стола, полагая должно быть, что развлечь одинокого гостя беседой — прямая обязанность хорошей официантки.

— Что же вы ничего сладкого брать не стали? — поинтересовалась она для затравки. — Мы печем изумительные пирожные.

— Берегу фигуру, — отшутился Саймон.

— О, такую фигуру, как у вас, и поберечь не грех, — восхищенно заметила Ивонна. — Хотя уж вам-то с какой стати беспокоиться, не понимаю. Вы, верно, живете в «Рэйнбоу»?

— Да. Приехал на фестиваль, — ответил Саймон и вдруг, сам не понимая, к чему опять бередит незажившие раны, добавил: — Решил посмотреть деревню и как раз натолкнулся на Дженифер, она работает в отеле официанткой.

— Ну да, Дженифер О'Конноли. Она живет в желтом доме за церковью.

Саймон не донес чашку до рта.

— Да нет же. В самом крайнем доме на въезде. Она как раз играла на лужайке со своими детьми.

Ивонна нахмурилась.

— С детьми?

— Ларри, Олли и Фредди. Такие же черноволосые, как и она.

— Да у Дженифер отродясь детей не было. Это же троица Конни. — Официантка повернулась к трем женщинам за соседним столиком. — Эй, Конни, Дженифер сегодня снова за твоими присматривает?

Конни, худенькая темноволосая женщина с преждевременно увядшим лицом, кивнула.

— Ну да. Сама вызвалась занять их часок-другой, чтобы я могла пообщаться с подругами. — Она улыбнулась, и от улыбки лицо ее разом преобразилось, похорошело. — Дженифер такая милая. Дети ее обожают.

Саймон сглотнул и сказал как можно небрежнее:

— Ну что ж, надо надеяться, что скоро у нее появятся свои дети и она сможет вволю с ними возиться.

Конни хихикнула.

— Прежде чем заводить детей, неплохо бы ей сначала мужа себе найти.

У Саймона едва не остановилось сердце.

— Ну, — протянул он с деланным равнодушием, — она довольно хорошенькая, так что за этим, надо полагать, дело не станет.

— Очень уж она разборчива, наша Дженифер, — фыркнула Конни. — От женихов нос воротит. Что ж, по товару и купец. Говорят, она уезжать надумала. Может, оно и к лучшему — для нее, конечно, не для нас. — Она снова широко улыбнулась Саймону. — Простите, но я тут не договорила… — И повернулась к подругам.

— Ивонна, — обратился Саймон к официантке, что все еще стояла возле его столика. — Я вспомнил, что забыл отправить письмо. Говорят, письма развозит местный почтальон, Питер О'Конноли. Может быть, мне имеет смысл перехватить его где-нибудь по дороге?

Та покачала головой.

— Не думаю. Лучше оставьте в отеле, быстрее выйдет. Да и надежнее. К этому часу Питер обычно уже, развезя утреннюю почту, потягивает пивко где-нибудь на солнышке. Он неплохой старикан, только вот выпить любит.

— Ну ладно. Спасибо. Простите за беспокойство.

— Ну что вы, — кокетливо улыбнулась Ивонна, — какое уж тут беспокойство.

Тут в кафе вошла еще женщина, и официантка была вынуждена покинуть свой пост возле стула Саймона. Актер остался в одиночестве обдумывать свое открытие, столь же ошеломляющее, сколь и неожиданное.

Дженифер солгала! Но почему, зачем? Ради самозащиты? Потому что испугалась его, ошибочно зачислив в одну категорию с любителем легких побед Джимом Кортни? Или потому, что он правильно истолковал ее поведение: она хочет его столь же страстно, как и он ее?..

Увы, едва ли последняя версия справедлива. Молодая женщина с первой же секунды знакомства — если, конечно, отношения официантки с клиентом можно назвать знакомством — делала все, чтобы отпугнуть его.

Кофе внезапно потерял всякий вкус. Но Саймон не хотел обижать Ивонну. Рассеянно прихлебывая обжигающий напиток, он продолжал обдумывать услышанное.

Итак, Дженифер не только не замужем, но и собирается уезжать из деревни. Куда?

А что, если пригласить ее в Дублин?

Ага! Так она и согласится! Рассмеется ему в лицо — и вся недолга! А если вдруг и согласится — оно ему надо? Эта женщина способна в два счета перевернуть вверх дном его размеренную, упорядоченную жизнь, внести в нее хаос и смуту.

Нет уж, увольте.

Саймон допил кофе, расплатился и покинул кафе, унося с собой прощальную многообещающую улыбку Ивонны. Но душевной ясности и определенности он так и не обрел. Самое плохое на свете — не знать, чего хочешь. А именно этого Саймон и не знал.