– Ах этот мерзкий Брюс Пэтмен! Клянусь, если он мне под руку попадется, я выбью ему куриные мозги из его дурной башки!

Да, Эми к пятому классу еще не потеряла свои качества отчаянного сорванца…

Потом она в недоумении обернулась к Элизабет:

– Но почему ты не попыталась опровергнуть все это? Ведь тогда слухи не расползлись бы…

– Как знать? – Элизабет стерла ногой злополучное сердце. – А кроме того, мне неважно, что думают другие. Главное, я знаю, как все на самом деле, и Кен тоже знает это. А теперь и ты, Эми, знаешь, – засмеялась она.

– Угу-у! – протянул чей-то голос позади них. – Я тоже видел это глупое сердце.

Девочки обернулись. Кен Мэтьюз с застенчивой улыбкой на лице стоял рядом.

– Запутанное дельце, а? – он перебрасывал с руки на руку свой портфель. – Что будем делать?

– Да ничего, – сказала Элизабет, и они втроем пошли дальше. – Абсолютно ничего. Как правило, сплетники всегда сами же и остаются в дураках.

– Отчего это Брюс так взъелся на тебя? – спросила Эми у Кена.

– Да он не хочет, чтобы я играл в их баскетбольной команде, – ответил Кен, слегка покраснев. – Он считает, что я ростом не вышел…

– Но это вовсе не так, – запротестовала Эми.

– Ну, ему не запугать меня больше, – уверенно сказал Кен. – Я-то теперь знаю, что смогу играть в баскет!

– Вот и прекрасно, Кен! – воскликнула Элизабет.

Дойдя до угла, компания остановилась.

– Я думаю, ты ведешь себя правильно, – заявила Эми. – Нельзя разрешать кому попало отговаривать себя от того, что ты сам решил сделать. Да еще потому, что им, видите ли, в тебе что-то не нравится. Подумаешь!

Элизабет заметила, что Кен посмотрел на Эми с восхищением.

– Ну, ладно, – продолжала Эми. – Мне надо идти. До завтра. И поверь мне, Кен. Если я смогу справиться с Единорогами, которые не хотят меня в свою команду, то ты уж точно справишься с этим балбесом Брюсом Пэтменом.

Элизабет пыталась сосредоточиться на статье об отборочных соревнованиях, но никак не могла. Из соседней комнаты, от Джессики, гремели пульсирующие ритмы последнего хита Джонни Бакса «Бакс останавливается здесь».

Со вздохом Элизабет закрыла блокнот и постучала в соседнюю дверь.

– Джес, ты не могла бы сделать потише. Ну, пожалуйста!

Джессика вытанцовывала перед зеркалом, распевая в такт музыке свои куплетики-речевки.

– Что? О, это ты, проходи, – сказала она сестре, не оборачиваясь.

Элизабет подошла к музыкальному центру и улыбнулась, заметив на одном из микрофонов полосатую кепку. Она медленно сняла ее и повертела в руках. Никто бы никогда не догадался, что эта немудреная кепка – самая дорогая реликвия для Джессики.

Когда в их городе был концерт Джонни Бакса, она и Джессика оказались в толпе у выхода, чтобы получить его автограф. Элизабет была очень взволнована, когда поймала кепку, которую Джонни бросил в толпу. Однако Джессика настаивала на том, что он бросил кепку именно ей, Джессике, что он смотрел прямо на нее, когда бросал. Элизабет не стала спорить и отдала кепку сестре. Она поняла, что для Джессики это куда важнее, чем для нее самой.

Элизабет пожала плечами и примерила свой трофей. Нет, никакая кепка никакой напыщенной рок-звезды не стоила того, чтобы ссориться из-за нее с сестрой. Кроме того, Джессика с ума сходила по Джонни Баксу. Главным украшением ее бело-розовой комнаты была его афиша в полный рост. В зеркале едва можно было увидеть себя, потому что все оно было облеплено вырезками из журналов и газет с фотографиями и статьями об ее идоле, Джонни Баксе…

Джессика отвернулась от зеркала и изящным движением выбросила вперед правую ногу.

– Извини, что так громко. Но ведь это же самая его потрясающая песня. Правда же?

– Не знаю, – пожала плечами Элизабет. – Наверное, ничего, неплохо.

– Как «ничего»?! Как «неплохо»?! – Джессика подбежала к афише Джонни Бакса и закрыла ему уши руками. – Не слушай ее! Ты – великий певец! И это – великая песня!!! – она погрозила сестре указательным пальчиком и ослепительно улыбнулась. – Тебе нужно взять урок хорошего вкуса.

Элизабет засмеялась:

– Да, мне об этом многие говорят!

Улыбка мгновенно сошла с лица Джессики.

– Кстати о хорошем вкусе, Элизабет… – Она сняла иглу с пластинки. – Прекратишь ты наконец мотаться везде с Кеном? Это же унизительно!

– О чем это ты? – Элизабет снова засмеялась.

Она как бы отказывалась принимать все это всерьез.

– Я сама видела, что сегодня из школы вы шли вместе. Ты не станешь отрицать этого!

– Не стану и не хочу. Зачем? Ты, Джессика, не волнуйся, никто не подумает, что это была ты. Ведь с нами еще шла Эми Саттон, а все знают, что ты ее недолюбливаешь.

Джессика прикрыла глаза.

– Не в этом же дело, Элизабет! – Она нервно потирала руки. – «Почему Элизабет не может понять? Это же унижает ее, Джессику, в глазах Единорогов. Еще бы! Родная сестра дружит с самым последним коротышкой в их классе». – Послушай, – елейным голоском продолжила она, – если неправда то, что болтают, почему ты не можешь сказать это всем? Хотя бы ради меня! Ну, пожалуйста…

На какое-то мгновение Элизабет была тронута умильной просьбой сестры. Она понимала ее, хотя Джессика вряд ли поверила бы в это. Но ведь Элизабет решила раз и навсегда, что не будет защищать себя от всяких сплетен. Ей ничего и никому не нужно доказывать.

– Извини, Джес. Я не могу этого сделать.

– Но почему? Почему ты не можешь, Лиззи? Я этого не понимаю! – разгневанно проговорила Джессика.

Элизабет машинально опять взяла кепку и села на кровать Джессики. Она вертела в руках кепку, пытаясь найти нужные слова. Ей не хотелось делать больно Джессике. Она отдала бы все на свете, чтобы только защитить свою сестру от неприятностей. Но в этом вопросе никак не могла уступить.

– Джес, ты помнишь, когда мы были маленькие, и Стивен разбил ту китайскую вазу? – Джессика кивнула. – Так вот, он сказал маме, что это я ее разбила, и мама меня наказала, – вздохнув, Элизабет положила кепку и встала с кровати. – А так как я молчала, то Стивен сам во всем признался, – продолжала она. – И сейчас, я думаю, то же самое. Понимаешь, Джессика, я считаю очень скверным делом, когда люди врут и сплетничают. Они и сами, в конце концов, всегда об этом жалеют, думают, лучше бы не делали так, – Элизабет направилась к двери. – Мне незачем отрицать, что мы с Кеном друзья. А вот Брюс сильно пожалеет, что не держал закрытым свой огромный рот и распускал длинный язык! Спорим!

Кен сидел на краю кровати, положив локти на колени, и перекидывал теннисный мячик с руки на руку. Потом встал и начал стучать мячом об пол, на который бросил коврик. И хотя Кен сконцентрировал все внимание на ярко-желтом мячике, он продолжал мысленно прокручивать свой разговор с Эми Саттон.

«Нельзя разрешать кому попало отговаривать тебя от того, что ты сам решил сделать», – повторял он ее слова.

Эми была права, и Кен знал это. Если он недостаточно хорош в игре, его не примут в команду. Но пусть это решает судья, а не Брюс Пэтмен.

Кен усмехнулся и качнул головой.

– Ты, Эми, права, – произнес он вслух, довольный выводом.

И вновь занялся прыгающим теннисным мячом. С тех пор, как Элизабет надоумила его заняться этим, он упражнялся каждый день. И у него уже не было сомнений в том, что дела его пошли на лад. Он просто чувствовал, что это так. Теперь он не сводил глаз с мяча, никогда не бросал и не пасовал вслепую, как раньше. И неважно, что теннисный мяч намного меньше баскетбольного. Кен был уверен, что сумеет стать таким же собранным и на баскетбольной площадке. Через несколько мгновений Кен оторвался от своего занятия и вслушался в тишину дома. День склонялся к вечеру, и теплые лучи закатного солнца пронизывали его комнату.

«Пора», – сказал он себе.

Кен шел по лестнице с решительным видом. Он зажег свет в полуподвальном этаже и спустился туда. Достал с полки отцовский баскетбольный мяч. Стукнул им для пробы несколько раз о цементный пол. Раздался гулкий звук, эхом прокатившийся вдоль стен. На минуту Кена словно парализовало от этого неожиданно громкого эха. Он опять занервничал. Но, преодолевая себя, глубоко вздохнул и начал кидать баскетбольный мяч в том же ритме, в каком проделывал это с теннисным…