Если мы здесь, изнутри, замечаем, что не все у нас в порядке, то не может быть, чтобы еще лучше этого не видели нулевики из высших уровней иерархии, бдящие над всей этой трухой. Пожалуй, они только прикидываются, будто в соответствии с разработанным планом все здесь идет напрямик к намеченной цели!

Но почему они так поступают, терпят такое положение? Может, забрели слишком далеко и уже не могут вернуться? Ведь немало доказательств тому, что идеальный план общественного устройства и тотального осчастливливания человечества приводит к возникновению побочных эффектов, которых никто не предвидел. Так почему же авторы и исполнители этого плана стараются любой ценой удержать видимость, будто все здесь реализуется при их одобрении и точно в соответствии с первоначальными предпосылками?»

Снеер был убежден, что хорошо знает законы функционирования арголандского общества. И он действительно знал их, правда, лишь в такой степени, которая позволяла ему безошибочно использовать их в своей деятельности. Сейчас — он и сам не знал почему — он чувствовал, что перед ним разверзается пропасть неведения, возникают вопросы, которых он никогда раньше себе не задавал и — естественно — не искал на них ответа. До сих пор в его сознании размещалось нечто вроде модели этого общества, феноменологическая теория, позволяющая уяснить взаимозависимость вещей и явлений, не вникая в их сущность, причины и цели. Он принимал этот мир таким, каким он был, изучал его и черпал лишь «позитивное знание», которое было необходимо — непосредственно либо косвенно — для «выколачивания» пунктов.

Почему вдруг разум Снеера начинал требовать более глубоких решений, откуда взялись сомнения и проблемы? Неужели несколько минут беседы со случайно встретившейся девушкой, — беседы, которую утомленный ум не был даже в состоянии полностью зафиксировать, — вызвали это странное интеллектуальное беспокойство? А может, попросту суточное выключение из жизни общества («выключение — какой удачный каламбур!» — подумал Снеер) вынудило его пересмотреть укоренившиеся взгляды? Этого он решить не мог. Засунув руки в карманы, он брел по тротуару в сторону Комендатуры, непроизвольно разглядывая улицу, словно надеясь встретить одного из тех, кто был ему сейчас нужен: даунера или Прона.

«Ерунда! — обругал он сам себя. — Мы не верим в чудеса. Оба сидят, это уж точно». Перед тем как войти в полицию, он вовремя вспомнил о браслете и натянул рукав. Вошел решительно, направляясь прямо к дежурному, зевающему за перегородкой. Через минуту он уже держал в руках свой Ключ. Внимательно посмотрел на него. Все совпадало: номер, состояние счета… ну, и это было самое главное — четвертый разряд!

Полицейский даже словом не обмолвился, только кивнул в ответ на вежливую благодарность Снеера.

«Прямо-таки невероятно, — подумал тот уже на улице, вводя Ключ в автомат с сигаретами. — Действует! Провались я на этом месте, если я что-нибудь понимаю…» После стольких перипетий, комбинаций, нервотрепки, неуверенности ему отдают, словно ничего не произошло, действующий Ключ! Из большой тучи малый дождь. Много шума из ничего. Гора родила мышь. Невольно напрашивались истрепанные поговорки.

«Либо этот мир компьютерного порядка в действительности один неописуемо огромный бордель, либо… это еще не конец неприятностям», — подумал он, пряча Ключ и распечатывая полученную пачку сигарет. Когда закуривал, украдкой осмотрелся. Никого подозрительного в пределах видимости не заметил, но на всякий случай обошел несколько боковых улиц, останавливаясь перед автоматами, заходя в магазины и подъезды. Нет. Пожалуй, за ним никто не следил.

Он повернул к отелю. Минуя один из небольших павильонов на боковой улице, увидел группку развеселившихся мужчин, выходивших из магазина. Он задержался перед витриной, забитой цветными рекламами, приглашающими войти.

«Какой-то новый секс-шоп»[7], — подумал он и хотел пройти дальше, но его заинтересовали взрывы смеха, долетающие изнутри.

Внутри стоял полумрак, играла тихая музыка. Группка лодырей, привыкших в это время шляться по ближним пивным, окружала расположенное посредине возвышение, покрытое красным плюшем. Люди потягивали пиво из банок и вполголоса обменивались замечаниями и шутками. Снеер подошел поближе и заглянул между головами зрителей.

На возвышении в лежачем положении двигались две человеческие фигуры. Красный свет придавал неестественный оттенок коже нагих тел. Снеер некоторое время смотрел на два тела, выделывающие какие-то немыслимые выкрутасы, больше напоминающие акробатические приемы, нежели нормальные человеческие сексуальные действия.

«Неужто отменили даже этот параграф Кодекса поведения? Раньше нельзя было показывать такое в общедоступных торговых местах», — подумал он и отступил на шаг к выходу.

Музыка резко оборвалась, потоки ослепительного белого света залили возвышение. Фигуры замерли в неподвижности, сплетенные в странной, неестественной позе. Снеер увидел, что опадающие длинные волосы женщины, наклонившейся над лежащим мужчиной, прикрывают только гладкую розовую выпуклость, перерезанную внизу красной щелью рта.

— Просим осмотреть наше последнее изделие, — произнес динамик над возвышением. — Представляем вам новую модель универсального идеального сексомата в двух версиях — мужской и женской, в зависимости от потребностей. Наша безотказная человекообразная машина удовлетворяет любые требования клиента. Она более совершенна, нежели самый идеальный живой партнер. Она неисчерпаема в идеях, что гарантируется богатым набором программ, бесплатно прилагаемых к каждому экземпляру. За дополнительную плату можно получить по абонементу сменные подобия лиц популярных в настоящее время и широко известных по фильмам и телевидению особ. Наши автоматы питаются от собственных микроаккумуляторов большой емкости и низкого напряжения, гарантирующих непрерывное действие в течение восьми часов, а также полную электробезопасность. Зарядка аккумуляторов от городской сети с помощью выпрямителя, включенного в стоимость комплекта. Затраты на эксплуатацию минимальные, безотказность гарантирована, цена удивительно низкая. Удовлетворение — полное!

— А теперь, — после недолгой паузы продолжал динамик, — просим лично убедиться в достоинствах наших изделий. Просим оценить несравненную качественность действия, а также точность программирования наших сексоматов. Обращаем внимание на беспрецедентный факт, что оба экземпляра — мужской и женский — абсолютно синхронно выполняют общие действия, для которых они сконструированы, совершенно без участия живых партнеров!

Из динамика вновь полилась музыка, а две розовые пластичные куклы начали свои механические выкрутасы, издавая при этом серию соответствующих звуков и посапываний.

Снеер постоял еще немного, чувствуя, как в нем поднимается истерический хохот, которого он не в силах сдержать, язвительный хохот какого-то отчаянного радостного удовлетворения. Он выбежал, давясь этим внутренним пароксизмом смеха. Несколько минут стоял согнувшись, оперев лоб о холодную стену здания и держась руками за живот. Тело сотрясали конвульсии дикого хохота, по щекам текли слезы.

— Вот оно! — прохрипел он, с трудом сдерживая спазм диафрагмы. — Это и есть полный синтез, вершина всего, первый признак окончательного конца. Вот куда мы мчимся в нашем безнадежном, слепом, бараньем беге. Автоматы для всего! Все автоматизировано! И неожиданно мы оказываемся перед дилеммой: если один автомат может совокупляться с другим столь совершенно и столькими способами, то что еще, черт побери, делают люди на этой планете?

Фред Банфи, сотрудник Отдела Контроля Доходов, сидел в буфете над второй чашечкой кофе и с приятностью рассматривал округлости Салли, склонившейся к автомату с газированными напитками.

Девушка была новым программистом пищевых автоматов в столовой Правления агломерацией. Она работала здесь едва две недели, и все шептали, что это девушка одного из Высоких Шефов, по неведомо которого. Мнения на сей счет разделились, но сам факт не вызывал сомнения. У девушки был третий разряд, однако же количество неисправных автоматов в столовой свидетельствовало о ее истинной квалификации наилучшим образом. Предполагалось, что она вовсе не электроник и не точный механик. Зато у нее была идеальная фигурка и сама она была чрезвычайно привлекательна.