Итак, как видите, мы отдаем должное вашей квалификации и достоинствам. Открою карты: нам необходим такой человек, как вы. Формально имеющий четвертый разряд, не обращающий на себя внимания, я бы даже сказал, прошу не обижаться, прикрывающийся туповатым, но в то же время имеющий Острый и быстрый ум и притом хорошо разбирающийся в микроэлектронике. В Арголанде таких немного, поэтому не удивительно, что Сиском указал именно на вас. Сегодня каждый кто как может взбирается на высокие посты, но все труднее найти настоящего нулевика. Наши конфиденциальные исследования показывают, что среди граждан с формальным нулем, занимающих ведущее положение в Правлении, опасно растет процент таких, кто уже с трудом прикидывается нулевиком. Это, разумеется, результат вмешательства таких, как вы. Но мы не занимаемся регулированием такого рода деятельности. Для нас вы в данный момент не рейзер, а человек, который нам нужен. Задание же, которое мы хотели бы вам поручить, чрезвычайно важно в интересах всей агломерации.

Незнакомец на минуту замолчал, внимательно взглянув на Снеера, тот с каменным лицом бросил на него изучающий взгляд.

— Одним словом, мы предлагаем вам работу на должности, соответствующей четверяку, однако с вознаграждением в желтых пунктах, как было принято говорить, «по штатному расписанию». Но чтобы компенсировать убытки, которые вы понесете, дав согласие на такую работу, мы, кроме того, намерены дополнительно выплачивать вам средний ежемесячный размер ваших доходов от… хм… теперешней деятельности.

— Четыреста желтых в месяц, — буркнул Снеер как бы про себя.

— Ну, скажем, пятьсот, — усмехнулся посетитель. — Если же вам понравится сотрудничество с нами, вы сможете получать еще и дополнительные блага.

— А другие занятия? Я должен буду их прекратить?

— Чего ради! Нас интересует только то время, за которое мы платим. Вне его вы можете делать что вам заблагорассудится. Мы даже постараемся, чтобы вас никто не беспокоил, разумеется, при условии, что вы будете придерживаться определенных правил игры.

— Что я должен буду делать?

— Вы станете чем-то вроде сторожа или вахтера в одном научном учреждении. Мы хотим знать, что там творится. Нам необходим у них свой человек.

— Доносительство — не моя профессия! — возмутился Снеер.

— Вы плохо меня поняли! — Чиновник покачал головой и снова улыбнулся. Его тонкие нежные пальцы играли золотой зажигалкой, которую он вынул из кармана. — Мы имеем в виду не доносы. Мы хотим, чтобы кто-то тонко и профессионально присматривал за деятельностью этого научного учреждения. Вы понимаете, мы не можем послать туда человека с формальным нулем. Все должно быть сделано скрытно, с соблюдением обычной процедуры. Отдел Трудоустройства должен направить туда «истинного» четверяка. Нулевиков нам постоянно недостает, тем более таких, как вы, закамуфлированных. А среди этих… ученых… попадаются всякие. Порой трудно установить, кто настоящий, а кто рейзованный. Необходимо смотреть им на руки. Детали вы узнаете после того, как дадите согласие. Дело это секретное. Мы, разумеется, не можем вас заставить, но от имени Правления прошу нам помочь. Обещаем нашу глубокую благодарность и дальнейшее сотрудничество с интересными перспективами, если мы взаимно понравимся друг другу.

— Неудобства, которые я испытывал до сего времени, были увертюрой к нашей сегодняшней беседе? — Снеер быстро взглянул в лицо посетителя, но тот снова только улыбнулся.

— Я начал с извинений, — напомнил он. — Частично это была неприятная случайность, частично же результат чрезмерной прыти либо неловкости низшего административного персонала. Понятно, надо было проверить кое-что касающееся вашей особы, и не удалось обойтись без помощи соответствующих отделов. Сами знаете, кто работает в некоторых конторах. Чем ниже разряд, тем более значительным хочет показать себя такой чиновник. Поэтому порой случаются незапланированные эффекты. Но это наверняка не повторится. Вы находитесь под нашей специальной опекой, и не скрою — нам чрезвычайно нужна ваша помощь.

— Можно подумать?

— Конечно. Вот мой номер, прошу позвонить через два, три дня. Наш разговор, вы понимаете, был доверительным.

— Само собой. — Снеер сунул в карман визитную карточку посетителя. — Еще один вопрос. Женщина, назвавшая себя Алисой, ваша сотрудница или имеет какое-то отношение к моему делу?

— Алиса? — Чиновник Правления задумался. — Нет. Наверняка нет. Какие-то сложности?

— Э, вероятно, простая случайность, — улыбнулся Снеер. — В суматохе последних суток я готов был приписывать значение любой мелочи.

Он проводил гостя до двери, потом на минутку присел, чтобы подумать.

«Хороша случайность. Если Алиса не от них, то откуда, черт побери, она знала о предложении, которое еще только будет мне сделано? Ведь не вычитала же она этого взаправду по моей руке!» Снеер был закоренелым рационалистом и ни в какую ворожбу не верил.

После ухода представителя Правления он долго собирался с мыслями, разбегавшимися в поисках ответа на несколько вопросов, возникших во время беседы. Предложение было чрезвычайно заманчивым с финансовой точки зрения, но Снеер прекрасно понимал, что нигде и никогда в этом мире, а тем более в Арголанде, никто никому за мелочевку не станет платить так высоко. Значит, если только в предложении не было какого-то подвоха, если оно не было попыткой уничтожить Снеера с помощью соответствующих органов, созданных для того, чтобы призывать к порядку таких, как он, — то речь должна была идти о деле большого значения.

Предложение было очередным звеном в цепи необычных событий, происходивших последнее время вокруг Снеера, но было ли это их естественным продолжением? А может, все предыдущие факты следует интерпретировать как психологическую подготовку к посещению незнакомого нулевика?

Вполне даже вероятно. Вначале Снееру показали, как неприятно потерять, даже ненадолго, возможность пользоваться Ключом. Потом продемонстрировали, что при желании со стороны властей они могут свести на нет все попытки выкрутиться с помощью широко известных способов. Одним словом, ему дали понять, что отсутствием осложнений он обязан только тому, что кто-то милостиво прикрывал глаза на его деятельность. А деятельность эта — как следовало из разговора — была прекрасно известна соответствующим органам.

В конце концов, отдавая ему Ключ, они показали, что власти могут закрыть глаза на все его предыдущие делишки — разумеется, на определенных условиях. Именно эти условия были обрисованы неизвестным, выдающим себя за представителя Контрольного Правления.

Несмотря на все это, Снеер был убежден, что ни один приличный орган юстиции не нашел бы достаточных поводов, чтобы его покарать легально. Но одновременно он прекрасно знал, сколь сильно могут осложнить и даже сделать невыносимой жизнь постоянные стычки с полицией. В его профессии избыточный интерес со стороны властей был бы катастрофой.

Так что предложение, изложенное в форме просьбы, могло быть в действительности обычным шантажом.

«Неужто, черт побери, я и вправду настолько гениальный нулевик, что именно меня им пришлось вылущивать из массы других? — вздохнул он, выходя из кабины. — Если настоящего нулевика теперь можно отыскать только среди рейзеров, то, значит, весь Арголанд со всеми его потрохами и вправду один гигантский обман и блеф, как утверждает Матт. Только вопрос — кто кого здесь обманывает?»

Он, задумавшись, спускался по лестнице с восемнадцатого этажа. Он любил проделывать этот путь пешком, особенно когда хотел на чем-то сосредоточиться и остаться наедине со своими мыслями. Лестницы — в отличие от жилой кабины, кабины лифта или бара — имели то ценное свойство, что давали возможность выбирать два направления бегства — вверх либо вниз. Снеер, конечно, прекрасно знал, что как это ни печально, но в Арголанде в принципе невозможно никуда убежать, ибо рано или поздно человек вынужден будет подойти к какому-либо автомату, воткнуть Ключ в прорезь и тем самым раскрыть свое теперешнее местоположение. Однако лестничная клетка была для него местом, где человек находится между двумя контролируемыми пунктами в пространстве, то есть как бы нигде. Это давало, по крайней мере теоретически, ощущение некоторой независимости. Его удивляли люди, предпочитающие давиться в лифтах, даже когда надобно было спуститься всего на два-три этажа.