Наполеону было крайне неприятно, что Балтийское море оставалось открытым для великобританского флага, и что Швеция не вступила в континентальную систему. Но еще неприятнее была ему постоянная связь с Англией другого государства - Португалии. Царственный Браганцский дом, связанный с Англией видами политики и торговли, на деле не ставил ни во что декрет, изданный Наполеоном в Берлине, и только на словах объявил себя в неприязненном положении против Великобритании. Наполеон, привыкнув убеждать силой оружия, послал в Португалию корпус войск под командованием Жюно, выхлопотав ему наперед дозволение Испании пройти через ее владения.

Покуда Жюно шел к Тагу, Наполеон намеревался посетить берега По и Адриатики. Перед отъездом в Италию он принял на торжественной аудиенции персидского посланника, который прибыл в Париж и привез императору великолепные дары от шаха, и в числе их мечи Тамерлана и Тамас-Кули-Хана.

Наполеон отправился из Парижа 16 октября (1807) и прибыл в Милан 21-го. Через несколько дней после того императорская гвардия возвратилась из похода и вступила в столицу. Прибытие ее подало повод к множеству праздников. Городские власти дали ей пир в ратуше, а сенат в занимаемом им здании.

Император недолго пробыл в Милане; ему хотелось скорее показаться своим подданным, приобретенным по пресбургскому трактату. Он прибыл в Венецию 29 ноября, в тот самый день, в который Жюно, перейдя Испанию, овладевал Абрантесом, пограничным португальским городом. На другой день французские войска заняли Лиссабон, оставленный королевской фамилией, которая села на английские суда и отплыла в Бразилию.

Посетив венецианские и ломбардские владения и встретясь в Мантуе с братом своим Люсьеном, дочь которого ему хотелось было выдать за принца Астурийского, Наполеон возвратился в столицу своего Итальянского королевства. Здесь он обнародовал грамоты, в силу которых вице-король Евгений Богарне получал титул князя Венеции, а дочь его, Жозефина, титул принцессы Болоньской; Мелци, бывший президент Чизалпинской республики, наименован герцогом Лоди. По этому случаю Наполеон произнес речь к Законодательному собранию Итальянского королевства, в которой говорил:

"Господа possidenti, dotti и commercianti (помещики, ученые и купцы), я с удовольствием вижу вас вокруг моего трона. Возвратясь к вам через три года, я с радостью замечаю успехи, сделанные моим народом; но еще многое остается довершить, чтобы поправить ошибки наших отцов и сделать вас достойными той судьбы, которую готовлю вам!

Междоусобия наших предков и их ничтожный эгоизм приготовили нам утрату всех наших нрав. Отечество лишилось наследия своего достоинства и своей степени на чреде европейских держав; оно потеряло ту славу, которую поддерживало в течение стольких веков. Эту-то самую славу хочу я возвратить вам".

Нечего и говорить, что эти слова были приняты с восторгом, может быть, притворным, но тем не менее громко выраженным.

Со времени заключения Тильзитского договора император всероссийский тщетно старался склонить к миру и Великобританию. Недовольная вступлением великих северных держав в континентальную систему, Англия послала в Балтику двадцать семь судов с двадцатью тысячами войска под начальством лорда Каткарта для того, чтобы принудить Данию выдать ей свой флот в виде обеспечения. Король датский, разумеется, отказался от такого предложения, а английский адмирал отвечал на этот отказ бомбардированием Копенгагена, за которым последовала немедленная капитуляция этой столицы и истребление всего датского флота. Узнав о таком печальном событии, Наполеон приказал повсеместно привести в исполнение статьи Берлинского трактата во всей их силе и строгости.

Между тем его занимала и мысль присоединения Тосканы к владениям Французской империи; приготовив все для исполнения этого плана, Наполеон отбыл во Францию. Проезжая Альпами, он остановился в Шамбери; там ожидал его один молодой человек с просьбой дозволить матери его возвратиться в отечество; этот молодой человек был сын госпожи Стаель. Наполеон принял его очень благосклонно, но показал себя непреклонным как к дочери Неккера, так и к самому Неккеру. "Ваша матушка, - сказал он, - должна быть очень довольна пребыванием своим в Вене: по крайней мере, будет иметь случай славно выучиться по-немецки... Я не говорю, что она злая женщина... В ней много, даже слишком много ума; но это ум необузданный, неповинующийся... А все это может сделаться опасным: с ее восторженной головой она может наделать себе прозелитов. Я должен наблюдать за этим. Она меня не любит. Я не могу позволить ей жить в Париже уже по одному тому, что она своими сношениями может скомпрометировать многих... Она бы сделалась знаменем сен-жерменского предместья... Она стала бы говорить шуточки, которым не придает никакой важности, но которые я считаю весьма важными. Мое правительство не шуточка..." Молодой человек уверял, что мать его не подаст ни малейшего повода к порицанию и будет встречаться только с небольшим числом искренних приятелей, список которых даже будет предварительно представлен на рассмотрение его величества: "Некоторые особы, - промолвил молодой Стаель, - уверяли меня, будто последнее сочинение моего деда в особенности вооружило вас против моей матери; но я могу клятвенно удостоверить ваше величество, что она не принимала никакого участия в этом сочинении". - "Конечно, отвечал Наполеон, - это сочинение тоже одна из причин моего справедливого негодования. Ваш дед был идеолог, старый глупец, человек сумасшедший. Как? Ему в шестьдесят лет вообразилось, что он может ниспровергнуть мою конституцию и учредить свою собственную!.. Сказать правду, хорошо бы было правление государств, изобретенное систематиками, теоретиками, которые судят о людях по книгам, а о свете по географическим картам!.. Все эти экономисты - пустые люди; надрываются над планами финансов, а сами не способны занять место последнего сборщика податей в самой маленькой деревушке моей империи. Сочинение вашего деда - нe что иное, как произведение старого упрямца, толкующего вкривь и вкось о правительствах..." При этих словах внук Неккера не мог удержаться и возразил, что, вероятно, его величество не читал сам книги, о которой речь, и что ему донесено о ней людьми неблагорасположенными к сочинителю, который отдает в своем творении должную справедливость императору французов. "Ошибаетесь, - живо возразил Наполеон: - я сам читал эту книгу от начала до конца... Да! Конечно, хороша справедливость, которую ваш дед отдает мне! Он называет меня человеком, нужным по обстоятельствам! И по его книге выходит, что этому нужному человеку не мешало бы отрубить голову! Спасибо!.. Я, точно, был человек нужный, необходимый, чтобы поправить все глупости вашего деда и излечить зло, нанесенное им Франции... Революция - дело вашего деда... Уважайте власть, потому что власть дается от Бога... Вы еще молоды; если бы вы имели мою опытность, то видели бы вещи в другом свете. Ваша откровенность не только не кажется мне досадною, но, напротив, она мне нравится: я люблю, когда сын просит за мать... Однако ж, не хочу давать вам пустых обнадеживаний и не скрою, что вы ничего не добьетесь от меня..." Когда молодой Стаель вышел от императора, тот обернулся к Дюроку и спросил:

"Не слишком ли был я жесток с этим молодым человеком? Впрочем, нужды нет, зато другие не станут приставать ко мне. Эти люди порицают все, что я делаю; они не понимают меня".

Наполеон прибыл в Париж 1 января 1808 года. Через три дня он, в сопровождении императрицы Жозефины, посетил мастерскую знаменитого живописца Давида, чтобы взглянуть на картину "Коронация".

В течение этого же месяца он издал окончательное учреждение Французского банка и присоединил к своей империи Флиссинген и его область. Участь Португалии все еще оставалась нерешенной. Хотя Португалия и была уже на всех пунктах занята французскими войсками, но Наполеон не хотел торопиться, и только декретом от 1 февраля установил в этом королевстве временное правительство под председательством Жюно, назначенного генерал-губернатором. Второго февраля принц Боргезе, зять Наполеона, тоже назначен генерал-губернатором заальпийских департаментов.