Он притянул ее к себе, но она в инстинктивном порыве этого непонятного, невесть откуда взявшегося страха уперлась руками ему в грудь.

– Нет, – прошептала она чуть слышно.

Да! – кричали глаза, выдавая ее с головой.

Он прильнул губами к ее рту, завладел им, и все ее сомнения разом улетучились. Куда девался мимолетный страх? Он растаял в огне страсти. Снова ощутив вкус его губ, Виктория уже не владела собой. Ее целиком охватило, подчинило себе дикое, безграничное желание. Она позабыла обо всем и просто отдалась ощущениям. Его губы искушали и требовали. И она отвечала ему, испытывая отчаянную жажду слиться с ним в единое целое.

Она вытащила края футболки из его джинсов и просунула руки внутрь, осторожно скользнула по повязке вверх и почувствовала под руками напряженные мышцы спины. Влажный воздух, врывающийся в окно вместе с дождевыми каплями, пахнул солью и морем, а также мускусным запахом страсти. Он снова нашел губами ее губы. Где-то внизу волны плескались о берег. Он что-то пробормотал, но она не поняла что. Уловила лишь тон – сердитый, отчаянный. А потом его ладони требовательно и жестко поднялись по всему ее телу от бедер к груди и там остались, словно плененные ее мягкостью. Вдруг солнце выглянуло из-за туч и ударило прямо в закрытые глаза Виктории, но она этого не почувствовала. Существовали только его руки и губы.

Мозолистые пальцы гладили ее, невольно царапали, но зажигали огнем каждую жилку и словно усиливали пламя, уже бушующее в крови. Он зажал зубами ее нижнюю губу, и ее вздохи перешли в стон. В неистовстве страсти Виктория выгнулась дугой и прижалась к нему бедрами. Их разделяла лишь тонкая ткань.

Фред зарылся лицом в ее волосы и вдохнул ее запах, пытаясь в то же время овладеть собой. Желание сейчас было настолько сильнее его, что запросто могло подчинить своей власти, а этого никоим образом нельзя было допустить.

Со стоном он оторвал ее от себя и стал жадно и хрипло втягивать в легкие воздух в надежде остудить жар, охвативший его. Я рехнулся, подумал он, я едва ею не овладел.

Прошло несколько секунд. Он мог их сосчитать, прислушиваясь к ее прерывистому дыханию и своему собственному.

– Тори.

– Нет, ничего не говори. Я все поняла, – сказала она, едва не задохнувшись. – Ты снова передумал. С кем не бывает.

Она попятилась, но он крепко схватил ее за руку. Он без труда мог видеть уязвленность в ее пылающем взгляде. Ну что ж, так даже лучше. Но против воли у него вырвалось:

– Ты хотела, чтобы мы любили друг друга прямо здесь, на полу чердака, как подростки?

Виктория потеряла всякое представление о времени и пространстве. Какое они имеют значение перед вечной потребностью любви? Она лишь почувствовала обиду еще глубже. Он помнил о таких вещах и смог остановиться. Но, с другой стороны… Она не успела додумать свою мысль, когда с лестницы неожиданно раздался голос Джуди:

– Тори, ты там, наверху?

Они оба замерли, и Фред тихо чертыхнулся.

– Тори!

– Да, я здесь, Джуди! – крикнула Виктория охрипшим голосом, затем прокашлялась и повторила: – Я здесь. Что случилось?

– Приехал Доналд Смит, архитектор.

– Проводи его в голубую гостиную, я сейчас спущусь.

– Хорошо. У тебя там все в порядке? – спросила Джуди после небольшой паузы.

Виктория взялась за голову и потерла виски.

– Да, конечно. Я скоро приду.

После того как стихли шаги Джуди, в мансарде стало так тихо, что было слышно их учащенное дыхание.

Фред мысленно честил себя на все корки. Идиот несчастный! Что он наделал! Куда подевалось его хваленое самообладание?! Он крепко стиснул зубы, осознав, что едва не ступил на дорогу, ведущую в ад. Хуже того, он чуть не увлек и Тори туда с собой. И не имеет значения, что она ясно дала понять, что тоже хочет заняться с ним любовью. Она слишком наивна и доверчива и не понимает, какую боль он может ей причинить.

– Фред, я… – начала она и протянула к нему руку, но он отшатнулся, словно боялся обжечься, что, впрочем, было недалеко от истины.

– Нет, Тори, не надо. Я уже говорил и повторю еще раз: тебе лучше держаться от меня подальше, а я в свою очередь постараюсь сделать так, чтобы мы как можно реже встречались. Прости.

Протиснувшись между коробками и сундуками, он вышел из мансарды, и Виктория услышала звук его торопливых шагов, спускающихся по лестнице.

Она закусила губу и крепко обхватила себя руками. Ей вдруг стало как-то холодно и неуютно. Она постояла немного, чтобы хоть как-то привести мысли и чувства в порядок, но это оказалось не так-то просто.

Наконец медленно, двигаясь словно автомат, она принялась за поиски столика. К счастью, он нашелся сразу же, стоял почти рядом с окошком, возле одного из сундуков. Что-то зацепило ее внимание, и, приглядевшись, она с удивлением обнаружила, что щеколда на сундуке наполовину открыта.

Странно, подумала она, нахмурившись. Я-то считала, что все сундуки заперты.

В последующие дни Виктория с головой ушла в работу, стараясь, чтобы у нее оставалось как можно меньше свободного времени, потому что, если ее голова не была занята проблемами реконструкции особняка, на освободившееся пространство тут же устремлялись мысли о Фреде и о том, что произошло между ними в мансарде, а ей совсем не хотелось об этом думать.

К счастью, забот у нее был полон рот и без проблем и неурядиц не обходилось. Виктория обнаружила, что в одной из комнат наклеили не те обои, которые она планировала, и, к ужасу рабочих, заставила содрать их и наклеить другие. В бильярдной ей не понравился цвет стен, и малярам пришлось перекрашивать их в более светлый оттенок. В общем, когда дело касалось реконструкции Эллиот-мэнора, она действовала решительно и непреклонно, не позволяя ни на йоту отступать от своего замысла. Жаль только, с грустью думала Виктория, что в личной жизни у нее так не получалось.

Поглощенная делами и заботами, она гнала прочь от себя мысли о Фреде и старательно избегала его. И дело было не в том, что он посоветовал – нет, почти приказал – держаться от него подальше. Просто она сама так решила, чтобы лишний раз не бередить душу, однако незаметно для нее самой в ней постепенно накапливалась раздражительность и какая-то неудовлетворенность.

На четвертый день после случая в мансарде возникли какие-то неполадки с электричеством, и, когда обнаружилось, что это произошло из-за неправильной прокладки проводов и теперь придется заменять их на целом этаже, Виктория пришла в ярость, неожиданно для себя накричав на электромонтеров. Правда, увидев потрясенное выражение на лицах парней, – всегда такая выдержанная и вежливая мисс Эллиот и вдруг кричит! – она быстро взяла себя в руки и извинилась. Естественно, что недовольство на себя за эту недостойную вспышку гнева не улучшило ее настроения.

Как бы там ни было, несколько дней дом оставался без электричества, и Виктории пришло в голову, что она должна предупредить об этом Фреда. Прекрасно понимая, что это всего лишь предлог, чтобы увидеться с ним, и что ей следовало бы послать к нему Джуди, она тем не менее сама отправилась на его поиски. Она осознала, что все эти дни скучала по нему, по его низкому, волнующему голосу, по его ослепительной улыбке, по его горящему желанием взгляду. Как она ни старалась не думать о нем, воспоминания о его твердых горячих губах, ласковых, но требовательных руках днем и ночью преследовали ее. Вопреки всем доводам рассудка и обиде на то, что он отверг ее, ей хотелось видеть его, слышать его голос, просто быть рядом.

Господи, помоги мне, неужели я окончательно и бесповоротно влюбилась?!

Фред стоял в центре огромной стеклянной оранжереи и с интересом оглядывал помещение.

Неподдельный интерес к этому особняку удивлял его самого, но факт оставался фактом: всякий раз, любуясь домом и землями, окружающими его, он невольно испытывал благоговейный трепет, словно перед ним было одно из чудес света. И всякий раз он испытывал чувство восхищения предками Виктории: ее прадедом Арчибалдом, который построил этот потрясающий дом, и дедом Маркусом, при котором особняк превратился в живую легенду. Он начинал понимать горячую любовь и привязанность Виктории к Эллиот-мэнору.