Но было слишком поздно. Автомобиль остановился у портика, по ступеням торопливо спускался лакей в ливрее, а через минуту ее уже приветствовал Макдугалл, выглядевший, неожиданно для себя с юмором подумала Ария, как распутный архиепископ.

– Мистер Гурон предупредил нас о вашем приезде, – сказал он вежливо, но с едва уловимым намеком на фамильярность, какая бывает между слугами.

– Может быть, вы будете столь добры и познакомите меня с домом? – сказала Ария. – Но сначала я хотела бы посмотреть свою комнату.

– Я полагаю, вы будете пользоваться теми же апартаментами, что и миссис Каннингэм, – ответил Макдугалл, и девушке снова почудилось, что за его словами крылось что-то еще, как будто он втайне посмеивался над ней.

– Надеюсь, там мне будет достаточно удобно, – чопорно произнесла она.

Макдугалл повел ее наверх и показал в конце невероятно длинного коридора две очень привлекательные комнаты. Спальня была маленькая, но роскошно обставленная, тогда как в гостиной были огромные окна, выходящие в сад, а также добротного вида письменный стол, заваленный бумагами, удобный диван, кресла и телевизор – и все это, как она поняла, исключительно в ее распоряжении.

– Какие очаровательные комнаты, – произнесла она, забыв, что решила быть с Макдугаллом подчеркнуто-официальной.

– Миссис Каннингэм тоже так считала, – отозвался он. – Ей было жаль расставаться с ними.

Трудно было не заметить его брошенный искоса взгляд и выражение лица. Ария почувствовала, как упало сердце. Ей стало ясно, что, если вся прислуга знает, почему уехала миссис Каннингэм, ее положение будет нелегким.

– Думаю, сейчас вам следует представить меня прислуге, – сказала она. – Миссис Бенстэд сообщила мне, что она вся нанята через ее агентство.

– Верно, мисс, – улыбнулся Макдугалл. – Все мы, так сказать, из одной конюшни. Некоторые из нас уже работали у мистера Гурона в прошлые его приезды сюда, но некоторые, если мне позволено будет так выразиться, не соответствуют нашим обычным требованиям. Нынче так: приходится брать что есть.

Ария согласилась, и они по черной лестнице спустились на кухню. Там она познакомилась с шеф-поваром, который ей сразу понравился, и с разношерстной толпой мужчин и женщин, не имея ни малейшего представления о том, в чем заключаются их обязанности и какое место каждый из них занимает в обслуживании этого дома.

– А это мой обеденный зал, если вам угодно посмотреть, – сказал Макдугалл.

С этими словами он распахнул дверь в просторный красивый зал; в том, как он произнес «мой», Ария услышала для себя предупреждение: Макдугалл не позволит ей распоряжаться в своих владениях.

– А теперь вы, может быть, захотите взглянуть на парадные покои? – предложил он.

– Торопиться некуда, – покачала головой Ария. – Может быть, вы известите мистера Гурона о моем приезде, а пока что расскажите мне, что нужно делать.

– Нужно решить, как рассадить гостей за обедом, – нехотя ответил Макдугалл. – Обычно это делала миссис Каннингэм, но мистер Гурон не возражал бы против того, чтобы предоставить это мне.

– Думаю, пока мистер Гурон не отдал такого распоряжения, этим должна заняться я, – твердо возразила Ария.

Она отчетливо поняла, что Макдугаллу и ей предстоит скрытая борьба за право быть подлинным хозяином. Девушка с легкой тоской представила себе, как придется бесконечно маневрировать, так как, несмотря на то, что дворецкий, несомненно, хорошо справляется со своей работой, ей он не кажется человеком, которому можно доверять.

– Пожалуй, я пойду к себе, – сказала Ария и тут поняла, что заблудится.

Они миновали столько переходов и разных помещений, что теперь ей пришлось подождать, пока Макдугалл не проводит ее туда, откуда они пришли.

Она поднялась по лестнице и, пройдя через створчатые двери, отделяющие помещения для прислуги от остального дома, очутилась в комнатах, которые уже начала считать своей святая святых.

Ария оставила в спальне шляпку и плащ и посмотрела на себя в зеркало, с тревогой обнаружив, что выглядит вызывающе юной. Ее щеки раскраснелись от возбуждения, связанного с приездом, широко раскрытые глаза тоже блестели, хотя и были полны тревоги. Как она ни старалась, ей так и не удалось справиться с рыжими кудрями, разметавшимися вокруг ее бледного лба и шаловливо обрамляющими ее лицо и длинную шею.

– Надо надеть очки, – сказала она своему отражению с легкой гримаской. Она водрузила очки на нос, что и в самом деле придало ее облику некоторую строгость, и решила, что белая блузка строгого покроя и черная юбка также придадут ей вид работающего человека, хорошо соответствующий ее новому положению.

Подавив безотчетное желание поспешить, Ария медленно прошла из гостиной в спальню, которая произвела на нее еще более благоприятное впечатление, чем в первый раз. Бледно-зеленые стены и темно-розовый ситец служили подходящим фоном нескольким прекрасным предметам обстановки и красивой картине, в которой она узнала пейзаж, принадлежащий одному художнику начала девятнадцатого века.

Картина заставила ее перенестись в Квинз-Фолли. Она представила, как сегодня Нэнни придется управляться одной и некому будет подменить ее на посту в холле. При мысли о доме Ария вдруг почувствовала себя несчастной. Как будет обходиться без нее Чарлз, подумала она, и с чувством, похожим на ревность, вспомнила, что у него, наверное, будет возможность поболтать с Бетти Тетли.

Только сейчас девушка осознала, как счастлива была все эти годы, несмотря на свою тревогу за Чарлза и мысли о деньгах. Однако это было бесконечно приятней, чем тревожиться об отце. Вспомнив прошлое, Ария поняла, что даже тогда, будучи еще ребенком, она уже отдавала себе отчет в том, как распутен и ненадежен отец.

Отец был, бесспорно, обаятелен, но все же Ария не могла припомнить времени, когда не знала, что он переменчив, ветрен и не заслуживает доверия. Он нарушал обещания так же легко, как давал их; новое увлечение, новое лицо, новый интерес – и старая дружба, какой бы ценной она ни была в прошлом, тут же отбрасывалась без малейших колебаний. Неудивительно, что у сэра Гладстона было много знакомых, но совсем не было друзей.

С легким вздохом Ария отвернулась от картины. Прошлое нужно вычеркнуть из памяти, но ни она, ни Чарлз никогда не смогут забыть, что их дом растаскивался только для того, чтобы оплатить счета в какой-нибудь роскошной гостинице или купить драгоценности очередной красивой блондинке. Остались только картины, да и то лишь потому, что адвокаты сэра Гладстона в минуту внезапного прозрения убедили его объявить их фамильными ценностями, составляющими национальное достояние, чтобы избежать налога на наследство.

Впоследствии отец часто сожалел об этом, как он выразился, «единственном дон-кихотском деянии», однако не мог отречься от него или отменить, так что, несмотря на то, что у Чарлза больше ничего не осталось и он не смог бы продать картины, даже если бы захотел, в его владении остались лучшие полотна коллекции Милборнов.

Неожиданно за спиной Арии открылась дверь, и она виновато вздрогнула, ибо мысли ее были так далеко, что она совсем позабыла о своих новых обязанностях.

– Можно войти?

Вопрос задал мужчина, но в его голосе не было и следа американского акцента, и это был не Дарт Гурон, а кто-то совсем другой. В дверях стоял стройный, светловолосый молодой англичанин, в его голубых глазах плясали озорные огоньки, а в уголках рта таилась улыбка.

– Добрый день! – произнес он, идя через комнату. – Макдугалл сказал мне, что вы приехали. Меня зовут Баклей.

– А меня Ария Милбэнк, – сказала Ария, пожимая его руку.

– Да, Макдугалл сказал мне, как вас зовут, но не предупредил меня о том, что мне предстоит увидеть.

– Что… что вы хотите этим сказать? – спросила Ария.

– Но вы же красавица! Дарт сказал мне, что нанял новую домоправительницу и что она чрезвычайно изысканна, но забыл добавить, что она к тому же потрясающе красива.

У незнакомца была причудливая манера выражаться, которая заставила девушку рассмеяться, но, вспомнив, что должна выглядеть старше и степеннее, Ария быстро надела очки, которые держала в руках, и строгим тоном начала: