БАРТОДИЙ. Анатоль, мне трудно все это тебе объяснить. Я и сам не знаю, что раньше произошло - изменились мои убеждения, или появился твой призрак. Изменил ли я убеждения из-за призрака, или твой призрак появился потому, что я сменил убеждения. Мне в этом никогда уже не разобраться. Честное слово.

АНАТОЛЬ. Возможно.

БАРТОДИЙ. И потому я не знаю, как тебе все это объяснить.

АНАТОЛЬ. А разве я тебя прошу?

БАРТОДИЙ. Но мне хотелось бы тебе объяснить.

АНАТОЛЬ. Да меня это не интересует!

БАРТОДИЙ. Тебя не интересует, почему я...

АНАТОЛЬ. Да ни капли! Почему ты так поступил - твое дело. Я спрашиваю только об одном: почему ты говоришь мне об этом - сейчас. Сегодня. В данный момент. Мне лично.

БАРТОДИЙ. Я даже специально приехал.

АНАТОЛЬ. Час от часу не легче. Тогда мне тем более интересно.

БАРТОДИЙ. Потому что я хочу, чтобы ты знал.

АНАТОЛЬ. Вот именно! Почему, почему ты хочешь, чтобы я знал.

БАРТОДИЙ. Я хочу, чтобы ты меня судил.

Пауза.

АНАТОЛЬ. Ну, хорошо. Предположим, я буду тебя судить. Ты ведь, наверное, не надеешься, что суд будет к тебе снисходителен.

БАРТОДИЙ. Не надеюсь, и не это для меня важно.

АНАТОЛЬ. Ладно, уже сужу. Готово - осудил. Что дальше?

БАРТОДИЙ. Вынеси приговор.

АНАТОЛЬ. Какой приговор...

БАРТОДИЙ. Но это же только от тебя зависит, от твоего суда.

АНАТОЛЬ. Что за комедию ты разыгрываешь... Я ведь не судебная инстанция.

БАРТОДИЙ. В том-то и дело! В моем деле любая инстанция бессильна, даже акт обвинения нельзя предъявить. Так что мы сами должны, между собой. Ты человек, которого убили, а я - тот, кто убил. "С человеком человек", как поется в песне. Помнишь ее?

АНАТОЛЬ. Случайно -- помню.

БАРТОДИЙ. Иначе говоря, дело решается между нами двумя, неофициально. Ты уже осудил меня, теперь вынеси приговор. Каков твой тариф за убийство?

АНАТОЛЬ. Тарифа не существует. В зависимости от обстоятельств.

БАРТОДИЙ. Есть, должен быть, сам знаешь, что есть.

АНАТОЛЬ. Так что мне - повесить тебя, что ли?

БАРТОДИЙ. А если бы даже и так?

АНАТОЛЬ. Слушай, а может, ты, случайно, ненормальный?

БАРТОДИЙ. Нет, только убийца.

АНАТОЛЬ. Чего ты, собственно, от меня хочешь?

БАРТОДИЙ. Правосудия.

АНАТОЛЬ. В каком смысле...

БАРТОДИЙ. Чтобы ты привел в исполнение приговор.

АНАТОЛЬ. Приговорами я уже сыт по горло!

БАРТОДИЙ. Я требую!

Пауза.

АНАТОЛЬ. А-а, какой там приговор, ты просто хочешь, чтобы я тебе отомстил.

БАРТОДИЙ. Да.

АНАТОЛЬ. Ну, конечно, я же вижу. Болтаешь о приговоре, о суде, о правосудии, а сам хочешь, чтобы я обыкновенно дал тебе по морде.

БАРТОДИЙ. Нет, по морде недостаточно. Должна быть подлинная месть.

АНАТОЛЬ. Значит, не как у нас, а более по-корсикански.

БАРТОДИЙ. Да.

АНАТОЛЬ. Из двустволки, да? Крупной дробью. Мог бы пригласить тебя на охоту и как бы случайно...

БАРТОДИЙ. Вот! Вот, вот.

АНАТОЛЬ. Что ж, можно бы, я это умею.

БАРТОДИЙ. Согласен?

АНАТОЛЬ. Только к чему все это.

БАРТОДИЙ. Чтобы я ощутил, что совершил подлость.

АНАТОЛЬ. А ты не извращенец?

БАРТОДИЙ. Никакой я не извращенец. Мне это нужно не для удовольствия, а совсем для другого.

АНАТОЛЬ. Тогда я не понимаю.

БАРТОДИЙ. Помнишь, ты говорил об одиночке?

АНАТОЛЬ. Говорил.

БАРТОДИЙ. Так вот, у меня тоже есть своя одиночка. Небольшая такая, индивидуальная, моя собственная. Я в ней сижу, а где-то там проносится мир. С самого рождения мне хотелось выйти из одиночки и быть вместе с миром. Но одиночка - это изолятор, она изолирует. Снаружи не впускает и не выпускает изнутри. То, что я делаю в моей одиночке, не имеет значения для мира, а то, что происходит с миром снаружи, не имеет значения для меня. Вот я совершил подлость, и что же из этого следует? Да ничего, ну, может, угрызения совести, то есть - возникает призрак. А если конкретно? Абсолютно ничего. А вот если бы ты отомстил мне за то, что я совершил, тогда бы я почувствовал, что совершил что-то. Возникли бы хоть какие-то последствия, пришедшие извне, некая связь с чем-то, и тогда рухнула бы моя одиночка.

АНАТОЛЬ. Ах, вот как, значит, потому ты держал в этой одиночке известный портретик...

БАРТОДИЙ. Да, маленькая одиночка с большим портретом на стене. Мне казалось, что Он, вождь всего мира, соединит меня со всем миром, что, глядя на его портрет, я увижу живой мир. Иллюзия, конечно. Это был всего лишь портрет.

АНАТОЛЬ. К тому же еще и подретушированный.

БАРТОДИЙ. Одиночка изолирует будущее от прошлого. Я что-то когда-то совершил, но это "когда-то" ничто не связывает с "сегодня" и "сейчас". А если бы ты сейчас отомстил мне за то, что я сделал когда-то, возникла бы непрерывность от "когда-то" до "сейчас" и "сейчас" вместе с "когда-то" образовали бы некое единое целое. Ибо, если нет результатов, то нет и причин, а если нет завершения, значит и начала не было, иными словами вообще никогда ничего не было и нет. Ты понимаешь?

АНАТОЛЬ. Еще бы.

БАРТОДИЙ. И больше не удивляешься?

АНАТОЛЬ. Меня только удивляет, почему ты обо мне не подумал.

БАРТОДИЙ. Как же не подумал, я же специально приехал к тебе...

АНАТОЛЬ. ...Чтобы мне сказать.

БАРТОДИЙ. ...Чтобы тебе сказать...

АНАТОЛЬ. ...Что сделал мне гадость. Но откуда в тебе такая уверенность, что я хочу об этом знать! Разве ты подумал, в какое положение поставишь меня! Нет, этого ты в расчет не принимал. Так что мне теперь делать?

БАРТОДИЙ. Застрелить меня.

АНАТОЛЬ. Кретин. (Пауза.) Нет, хуже. Себялюбец.

АНАБЕЛЛА (за сценой). Анатоль!

АНАТОЛЬ. Да, котик, подожди!.. Тебе-то что. Приезжает себе, как ни в чем не бывало, и - на тебе: "Я сделал тебе гадость, мсти". Как будто мне больше нечего делать, как только улаживать эти проблемы с твоей одиночкой и так далее. У меня что - нет других забот? Не для того меня не было пятнадцать лет, чтобы теперь, когда я, наконец, есть, заниматься тем, чего уже нет.

БАРТОДИЙ. Но должно быть.

АНАТОЛЬ. Меня это не касается. Очень долго у меня не было никакого будущего, теперь оно у меня есть, и я хочу заниматься им. Исключительно! Я хочу, наконец, жить.

БАРТОДИЙ. Думаешь, я не хочу? Но как же тут жить, если прошлое не отпускает, сначала нужно разобраться с прошлым, чтобы заняться будущим.