БАРТОДИЙ. Вы давно знаете Анатоля?
АНАБЕЛЛА. Десять дней.
БАРТОДИЙ. Всего лишь?
АНАБЕЛЛА. Не могла же я узнать его раньше.
БАРТОДИЙ. Да, да, конечно... И как же вы с ним познакомились?
АНАБЕЛЛА. Анатоль занялся своим здоровьем. А я работала в поликлинике.
БАРТОДИЙ. А теперь не работаете?
АНАБЕЛЛА. Должен же кто-то домом заниматься.
БАРТОДИЙ. Ага, справедливо. Значит, вы медсестра...
АНАБЕЛЛА. Да что вы! Я работала в администрации.
БАРТОДИЙ. Тоже неплохая профессия.
АНАБЕЛЛА. Какая там профессия. Я работала на полставки, подменяла подругу. Вообще-то я артистка.
БАРТОДИЙ. О!
АНАБЕЛЛА. В понедельник у меня пробные съемки.
БАРТОДИЙ. Великолепно, великолепно...
АНАБЕЛЛА. А вы бросьте этих ваших кроликов. Анатоль что-нибудь для вас придумает. Вы очень симпатичный.
БАРТОДИЙ. Правда? Вот уж не думал.
АНАБЕЛЛА. Идет!
Входит Анатоль. В одной руке у него большой букет красных роз, в другой - вместительный пакет из пластика.
АНАТОЛЬ. А ну, лягушонок, отгадай, что тебе принес твой слоник... (Замечает Бартодия и умолкает.)
АНАБЕЛЛА. Какие чудесные! (Целует Анатоля в щеку, берет у него розы и пакет, заглядывает в него.) Не может быть! Правда!? (Целует Анатоля в другую щеку.) К тебе гость.
Анатоль и Бартодий стоят друг против друга.
Приехал сегодня утром, разводит кроликов... (Пауза.) Вы не знакомы?
Анатоль делает шаг навстречу Бартодию и останавливается.
А мне он сказал, что знает тебя...
Пауза. Анатоль протягивает руку к Бартодию, тот приближается. Пожимают друг другу руки.
Ну, я бегу за вазой. (Выбегает.)
АНАТОЛЬ. Откуда узнал?
БАРТОДИЙ. Из газет.
АНАТОЛЬ. Ах, вот, значит, какой я стал знаменитый.
БАРТОДИЙ. По радио тоже говорили. И по телевидению.
АНАТОЛЬ. Да, в самом деле.
БАРТОДИЙ. Полная реабилитация.
АНАТОЛЬ. Да, полная.
БАРТОДИЙ. Я очень рад.
АНАТОЛЬ. А-а, брось.
БАРТОДИЙ. Я не о реабилитации, я потому... (Пауза.)
АНАТОЛЬ. Почему же?
БАРТОДИЙ. Что ты жив.
АНАТОЛЬ. Похоже на то.
БАРТОДИЙ. Многое изменилось.
АНАТОЛЬ. Действительно, многое.
БАРТОДИЙ. И я тоже изменился.
АНАТОЛЬ. Не хочешь ли ты этим сказать, что... что ты уже не...
БАРТОДИЙ. Нет. Уже нет. (Пауза.)
АНАТОЛЬ. Откуда же я мог знать. Садись.
Оба садятся.
БАРТОДИЙ. Отошел окончательно. Вообще от всего. Живу теперь в провинции и политикой не интересуюсь.
АНАТОЛЬ. И ждешь от меня поздравлений?
БАРТОДИЙ. Нет. Я не затем хотел тебя увидеть.
АНАТОЛЬ. А зачем - чтобы сказать мне, что ошибался, о чем жалеешь? И что просишь прощения? Явился с новостью, что между нами нет больше различий во взглядах? И чтобы я дал тебе отпущение грехов?
БАРТОДИЙ. Да нет же. Я понимаю, конечно, что все это может выглядеть именно так, но дело совершенно в другом.
АНАТОЛЬ. И еще чтобы благословил тебя, как старый, несгибаемый реакционер?
БАРТОДИЙ. Нет.
АНАТОЛЬ. Отчего же нет? Я могу, я - мученик, святая жертва ошибок и извращений!
БАРТОДИЙ. Да нет, я не потому.
АНАТОЛЬ. Меня же простили официально, так что теперь я могу и тебя простить, даже благословить могу, почему нет? Я готов в любой момент, к твоим услугам, пожалуйста, прошу.
БАРТОДИЙ (встает). Я, пожалуй, пойду.
АНАТОЛЬ. Куда?
БАРТОДИЙ. Поеду домой, так будет лучше.
АНАТОЛЬ. Останься.
БАРТОДИЙ. Да нет, не стоит. Извини меня.
АНАТОЛЬ (встает). Это ты извини меня.
БАРТОДИЙ. Не с того я начал, и, наверное, потому так глупо все вышло. Сам виноват.
АНАТОЛЬ (обнимает одной рукой Бартодия и ведет его назад). Чушь все это. Немного нервы шалят, вот и все. Трудный был день. Садись, выпьем, поболтаем. Ты ел что-нибудь?
БАРТОДИЙ. Нет, я только утром приехал.
АНАТОЛЬ. Сейчас пойдем обедать. Остался бы на несколько дней...
БАРТОДИЙ. Посмотрим...
АНАТОЛЬ. Останешься, останешься. Где ты остановился?
БАРТОДИЙ. Еще не знаю. В гостинице, наверное.
АНАТОЛЬ. Никаких гостиниц. Поживешь у нас, места хватит, даже слишком много. Это твой чемодан?
БАРТОДИЙ. Мой.
АНАТОЛЬ (берет чемодан). Сейчас распакуем. (Ставит чемодан на пол.) Или нет, сначала надо выпить. Располагайся, чего ты стоишь? Садись, садись, садись! (Чуть ли не силой усаживает Бартодия.) А ты совершенно не изменился, хочешь музыку?
БАРТОДИЙ. Вовсе не обязательно.
АНАТОЛЬ (включает радиолу). Я полысел немного, но ты, честное слово... Все тот же, все тот же, ты ведь в июле родился, или в июле, забыл уже...
БАРТОДИЙ. В октябре.
АНАТОЛЬ. А я в июне, я старше тебя, но скоро мы сравняемся, да? Все сравняется, уже сравнялось, тебе чего налить, этого? Того? (Предлагает Бартодию бутылки на выбор.) А может, вот этого...
БАРТОДИЙ. Можно того.
АНАТОЛЬ. Да ты не стесняйся, чем богаты, гость в дом, Бог в дом, - как говаривали наши предки, - тем и рады. Как в старое доброе время. В единстве сила, то есть - полюбим друг друга. Кто не с нами, тот не обязательно против нас. Ora pro nobis, fiat voluntas tua. Ты в костельном хоре пел?
БАРТОДИЙ. Нет.
АНАТОЛЬ. А я пел. "Молись за нас, и да свершится воля твоя".[2] Еще до войны пел. Нет, в войну, нет, после войны, или, может, до войны? Тааак, берем за шейку, теперь рюмочка, из бутылочки в рюмочку, вооот... так, чудесно... (Подает полную рюмку Бартодию.) Снова за шейку, рюмочка, наклоняем... так, порядочек, бутылочку пока закрываем... Вот и готово!
Садится напротив Бартодия с рюмкой, поднятой как бы для тоста. Бартодий встает и выключает радиолу, снова садится.
За наше...
Выпивают.
...За наше, за ваше и... так вашу. Нет, ей-Богу... (Разглядывает Бартодия.)
БАРТОДИЙ. Что случилось?
АНАТОЛЬ. А ты тоже немного полысел.
БАРТОДИЙ. Ничего странного.
АНАТОЛЬ. Мне казалось - только я.
БАРТОДИЙ. Все потому, что брильянтином увлекались.
АНАТОЛЬ. И стриглись под утиный хвост. Вернее - это я, ты прическу изменил.
БАРТОДИЙ. Тоже было не слишком гигиенично. Затылок подбритый, а сверху - копна.
АНАТОЛЬ. И обязательно непромытая.
БАРТОДИЙ. Но зачесанная.
АНАТОЛЬ. Гладко назад.
БАРТОДИЙ. Да что там брильянтин, - вот сахарная вода. Держала как глазурь.
АНАТОЛЬ. Было что держать.
БАРТОДИЙ. И за что держать - тоже.
АНАТОЛЬ. Как я рад, что вижу тебя, старик.