Конечно! В этом можно было и не сомневаться… Только этот человек, мужчина из ее юности, действовал на нее так странно, почти магически. Прошло столько лет, а его вид все также вызывал в ней бурю волнений и трепетных эмоций.

Кэтрин с ужасом сознавала, что выглядит настоящей дурочкой, но ничего не могла с собой поделать. И продолжала таращиться на Бернарда, как будто не видела вокруг себя ни одного мужчины минимум лет двадцать.

Его гладкую кожу покрывал превосходный ровный загар, а темные ресницы казались по-прежнему необычайно густыми и длинными. Конечно, он слегка поправился, но совсем не так, как поправлялись к тридцати пяти годам большинство знакомых ей мужчин. Над поясом джинсов у него не висело круглое брюшко, а подбородок не обрамляли жирные складки — признак праздно проведенных молодых лет.

На нем была плотно облегающая тело футболка, и Кэтрин с восхищением оглядела его раздавшиеся вширь плечи и мускулистые руки. Волосы Бернарда лежали более упорядоченно, чем пятнадцать лет назад, а на его висках уже серебрилась первая седина. Его рот оставался в точности таким же, каким запомнился Кэтрин — чувственным и аппетитным, словно специально созданным для ублажения женщин.

Но о минувших годах ей прежде всего напомнили его глаза. Когда-то он смотрел на нее страстно и пламенно, пусть даже не любя ее, хотя о любви она еще долго мечтала даже после их расставания.

Теперь же его глаза красноречиво свидетельствовали о том, что он ни от кого ничего не ждет, да и сам никому не намеревается что-либо давать.

Кэтрин набрала в легкие побольше воздуха и наконец заговорила:

— Бернард? Неужели это ты?

Он усмехнулся, не торопясь отвечать на ее вопрос. В общем-то, ответа и не требовалось.

Кэтрин выглядела великолепно. Она изначально относилась к редкому типу женщин с необычной, притягательной красотой.

Ее волосы цвета потемневшего золота были густыми и пышными, а прозрачно-зеленые глаза лучились, особенно когда она улыбалась. Пухлые губы, как и прежде, придавали всему облику Кэтрин некоторую детскость.

Изменилось в ней, пожалуй, единственное — фигура.

Раньше, в восемнадцатилетнем возрасте, девушка была настолько тоненькой, что напоминала Бернарду неокрепшее лимонное деревце. Иногда, занимаясь с ней любовью, он опасался даже, что она вот-вот сломается.

Сейчас же ее формы округлились, а тело стало зрелым и женственным. Пальто Кэтрин было расстегнуто, и он заметил, что платье из тонкой шерсти великолепно облегает ее налившуюся высокую грудь и плоский живот.

Теперь Бернард уже мог сравнить ее со взрослым деревом, готовым плодоносить.

— Конечно, это я! — ответил он наконец. — Или ты подумала, что у меня есть брат-близнец? — Его губы скривились в усмешке.

До настоящего мгновения Кэтрин все еще сомневалась, а не снится ли ей все это?

Когда же Бернард заговорил, и его голос проник ей в самое сердце, она окончательно поняла, что не впала в сонное забытье, а столкнулась с новой реальностью. Новой, но от этого не менее опасной, чем та, старая, с которой она рассталась, казалось бы, навсегда.

Ей необходимо было срочно прекратить пялиться на Бернарда, как на какого-то представителя внеземной цивилизации, и стать самой собой — гордой и независимой женщиной, в которую за последние несколько лет она сумела превратиться. Но это было непросто.

Какое-то время они продолжали безмолвно рассматривать друг друга.

Выйдя наконец из ступора, Кэтрин несколько неестественно улыбнулась и воскликнула, пытаясь выглядеть как можно более непринужденно:

— Боже праведный! Не могу поверить, что мы опять встретились!

— Я тоже, — пробормотал Бернард и бросил мимолетный, но внимательный взгляд на безымянный палец ее левой руки. Кольца на нем не было! — После стольких лет…

Лет действительно прошло немало. Но годы разлуки не освободили Кэтрин от тоски по любимому калифорнийцу… До сих пор воспоминания о близости с ним будоражили душу и заставляли кровь быстрее нестись по венам. Сцены страстных занятий сексом на ласковых прибрежных песках то и дело воскресали в ее снах, в ее умопомрачительных фантазиях.

— Что ты делаешь в Нью-Йорке? — поинтересовалась она, удивленно хлопая ресницами.

— Я здесь временно живу, — немногословно ответил Бернард.

— Живешь? — переспросила Кэтрин. — А с чем связано твое переселение сюда?

Он не успел ответить.

Откуда-то со второго этажа послышался чей-то голос:

— Папа, кто к нам пришел?

Кэтрин вздрогнула. Ей почудилось, что из мира светлых иллюзий ее вдруг с беспощадной жестокостью выбросили назад, в безрадостные, серые будни. И в груди защемило от обиды и растерянности.

Ей сразу вспомнилось, что в районе Нью-Йорка, в котором она сама сейчас жила, поселялись в основном люди семейные. И стало вдруг понятно, почему Бернард выбрал для проживания, пусть даже временного, именно это место.

У него есть дети… И, конечно, жена, с болью в сердце подумала она. Но это же естественно. Ожидать чего-то другого было бы просто глупо…

В этот момент на лестнице показался стройный высокий юноша — настоящий красавец лет пятнадцати.

Телосложением и манерой держаться он очень походил на Бернарда, хотя был еще полуребенком и не сформировался окончательно. Выразительные же черты лица — черные крупные глаза, нос с небольшой горбинкой он явно унаследовал от матери…

Кэтрин почувствовала себя преступницей, злостной нарушительницей чужого счастья.

Ей захотелось убежать отсюда как можно скорее или провалиться сквозь землю. Но какая-то непреодолимая сила держала ее на месте и не давала возможности пошевелиться.

Она принялась производить в уме элементарные подсчеты и с ужасом поняла, что в тот момент, когда Бернард крутил с ней роман, этот ребенок лет пятнадцати уже должен был существовать.

Почему он ничего не рассказывал мне об этом? Как я могла позволить так дурачить себя? Может, я не знала не только об этом мальчике, но и о чем-нибудь еще, не менее важном? — размышляла она, наблюдая за спускавшимся с лестницы юношей.

У нее вдруг сильно закружилась голова. Мечты и воспоминания юности, то есть самое сокровенное из того, что она имела на протяжении стольких лет, стремительно рушилось с каждым последующим шагом сына Бернарда. И осознание этого доставляло нестерпимую боль.

Бернард не без удовольствия наблюдал за тем, как на чудесном лице Кэтрин играют противоречивые эмоции. Эта сцена сама по себе была необычной. А участие в ней Кэтрин лишь делало ее более увлекательной.

Кэтрин Уилкинсон даже в юные годы отличалась от других знакомых ему девушек неимоверной силой характера и ярко выраженным стремлением к независимости. Сейчас же она стояла пред Бернардом настолько обескураженная и смущенная, в пальто, покрытом капельками воды, с бутылкой вина в руках, что, глядя на нее, нельзя было не умилиться.

— Робин, у нас гости! — сообщил Бернард сыну.

Кэтрин моргнула.

— Я… живу в соседнем доме… — пробормотала она, не узнавая собственного голоса. — Увидела из окна, что вы вселяетесь сюда, и решила принести вам это… Чтобы поприветствовать вас… и пожелать всего доброго… — Она протянула бутылку Робину.

Тот принял ее и приветливо улыбнулся.

— Очень мило с вашей стороны! — Разговаривал он с тем же южным акцентом, но его голос был выше отцовского. — Нам следует познакомиться. Пожалуйста, проходите.

Кэтрин еще больше смутилась.

— О нет, спасибо… Признаться, я…

— Не отказывайся, — сказал Бернард, и его низкий приятный голос опять проник Кэтрин в самую душу.

Ее тонкие брови изогнулись.

Как он может так издеваться надо мной? Неужели не понимает, что ставит меня в жутко неудобное положение? — сердито подумала она. — Полагает, я жажду познакомиться с его женой? Хотя… Не исключено, что я далеко не единственная дурочка, с которой он ей изменял… Которая до сих пор не в состоянии забыть его обалденных ласк…

Быть может, приводить в дом случайных подружек и знакомить их с семьей — вполне естественное занятие для такого мужчины, как Бернард Тарлингтон…