Эксанвилль…

Небо, по-вечернему темное даже в полдень; ветер, беспрепятственно расчесывающий буйные травы бескрайних степей; пологие холмы — воспоминание о некогда грандиозных горных хребтах; города, обратившиеся в руины и погребенные под слоем осадочных пород еще в те далекие времена, когда единственные звезды, интересовавшие волосатого и низколобого предка homo sapiens, были глазами хищников…

Эксанвилль. Это слово звучит, как название провинциального городка, но это планета. Единственная планета красного карлика, отстоящего почти на 600 парсеков от Солнца. Самая старая из обитаемых планет, известных землянам.

Фрэнк Хэндерган усмехнулся охватившим его поэтическим мыслям и, подхватив свой серебристый чемоданчик, зашагал от здания космопорта к стоянке робокаров. Ближайшая машина гостеприимно распахнула дверь, и, приняв пассажира, бесшумно покатила по прямому, как лазерный луч, шоссе к видневшимся на горизонте строениям Земной Миссии.

Фрэнк испытывал странное возбуждение от того, что впервые находится в по-настоящему чужом мире. До сих пор он лишь однажды покидал Солнечную систему, но две недели, проведенные на Нью Флориде, не произвели на него впечатления. Это был мир, переделанный в подобие Земли с той тщательностью, с какой человек всегда переделывает под себя окружающую среду. Разумных обитателей на Нью Флориде не было, и некому было заступиться за самобытность планеты. Здесь же, на Эксанвилле, все обстояло иначе. Различия начинались уже с названия, которое было туземным, хотя, в силу странного каприза вероятностей, и звучало несколько на американский лад. Впрочем, элианты менее всего походили на американцев.

Но пока это осознание чужого мира было для Хэндергана чисто рассудочным — за исключением красноватого солнца, непривычно высоко стоявшего в темном небе, ничто не указывало на 600 парсеков, оставшихся за кормой. Космопорт, робокары, дорога, Миссия — все это было создано землянами, с помощью земных машин, по земным проектам и технологиям. У элиантов не было звездного флота. Никогда, за все бесчисленные тысячелетия их истории.

Машина остановилась возле серого здания Административного Отдела. Фрэнк поднялся на второй этаж и вручил свою идентификационную карточку явно скучавшему чиновнику. Тот не спеша вставил ее в щель кардридера, взглянул на монитор, а затем — вопросительно — на Фрэнка.

— Фрэнк Т. Хэндерган, инженер по информационным системам. Личный код А8942Е. Контракт #82.

— Все правильно, мистер Хэндерган. Вы зачислены в Технический Отдел Земной Миссии на Эксанвилле. К работе приступаете с завтрашнего дня, — он вернул Фрэнку карточку, на верхней стороне которой уже красовалась желтая полоса Технического Отдела, а затем ткнул кнопку принтера. Тот выплюнул свежеотпечатанную брошюру. — Здесь план Миссии и прочая полезная информация. Ваша комната 44 в 9 корпусе. Желаю успешной работы.

— Благодарю. А могу я… прогуляться за пределами Миссии?

— У элиантов статус B, вы знаете, — усмешка чуть тронула губы чиновника. — И все же я не рекомендовал бы вам преждевременные контакты. Сначала вам следует здесь освоиться.

Три часа спустя уже отдохнувший с дороги Фрэнк вошел в закусочную. Конечно, еду можно было заказать прямо в комнату, но Хэндерган хотел пообщаться со своими новыми коллегами. Однако здесь его ждало разочарование: в этот послеобеденный час павильон был пуст. Подъехал робот-официант и принял у Фрэнка заказ. На Земле снова были в моде официанты-люди, но Миссия с ее ограниченным бюджетом не позволяла себе лишней роскоши.

Бесшумно открылась автоматическая дверь, и вошел еще один посетитель. Заметив Фрэнка, он направился к нему. Хэндерган заметил на его карточке белую полосу Отдела Науки.

— Кажется, я не встречал вас раньше? Эдвард Моррисон, экзоэтнолог.

— Я прибыл на сегодняшнем корабле. Фрэнк Хэндерган, инженер по инфосистемам, — Фрэнк опустил руку с бокалом, загораживавшую его карточку.

— Аа… — разочаровано протянул Моррисон. — Рад познакомиться, — он сделал движение, чтобы уйти.

Фрэнк удивился. Он, конечно, знал, что на Земле и главных колониях люди разных профессий почти не общаются друг с другом — неизбежная плата за узкую специализацию — но он не предполагал, что те же обычаи действуют здесь, где всех землян не больше сотни.

— Подождите! — воскликнул Фрэнк. — Я здесь новичок, и мне бы хотелось, чтобы кто-нибудь ввел меня в курс дела.

— Разве вы не получили ваши инструкции?

— Получил. Но речь не о моей работе и не об общих правилах. Меня интересуют элианты.

— Вот как? — Моррисон опустился на стул, и робот тотчас покатил к нему на своих мягких колесах. — Что же, я рад это слышать. Честно говоря, меня чертовски раздражает снобизм ваших коллег-техников по отношению к этой расе. Дескать, раз они за сто тысяч лет не создали атомной бомбы, то с ними и говорить не о чем. Меж тем это удивительный народ, старейшая из известных цивилизаций…

— Сто тысяч лет, говорите вы? Неужели так много?

— Гораздо больше. Сто тысяч — это просто возраст самых древних предметов материальной культуры, которые нам доводилось держать в руках. И эти предметы говорят, что уже тогда цивилизация была весьма развитой. Точные же цифры назвать затруднительно… Может быть, двести, а может, и все триста тысяч лет.

— А что говорят по этому поводу сами элианты?

— Ничего не говорят. Дело в том, что у них фактически нет истории… в нашем понимании истории как науки.

— Как это?

— Вы, вероятно, знаете, что Эксанвилль — достаточно уникальная планета. Ее ось перпендикулярна к плоскости орбиты, и смена времен года отсутствует. Поэтому для эксанвилльцев не существует понятия «год». Лун также нет, нет даже других планет системы — словом, ничего такого, что можно было бы положить в основу измерения больших отрезков времени. День слишком короток для этого. Разумеется, у элиантов во все времена существовали летописи, но события в них датируются по принципу «в царствование короля Илькруаза, между первой и второй Пубенсиахскими войнами». А если учесть, что за все эти тысячелетия в разных концах Континента сменилось несчетное число правителей, а одни и те же события в разных странах и в разные времена именовали по-разному… Словом, даже получи мы доступ ко всем историческим документам, задача была бы не из легких. Конечно, на определенном этапе элиантские астрономы открыли-таки факт орбитального движения планеты, но это открытие осталось просто любопытным наблюдением, не имеющим практической ценности.

— Они могли бы пользоваться кратными единицами. Гектодень, килодень…

— Последние 60 тысяч лет они так и делают, но это остается чистой формальностью. Вы поймите, у них другая психология. Они не испытывают нужды в летоисчислении. На планетах, где существуют времена года, такая необходимость вытекает из сезонности сельского хозяйства, навигации, брачных или охотничьих периодов. У элиантов же нет ничего сезонного. Для них история — не бухгалтерская книга с ежегодным подведением балансов, а материал для произведений искусства. Так ли вам важно, в каком конкретно году произошла Троянская война?

— Ну, в какой-то мере важно. Чтобы не задаваться вопросом, почему в ней не применяли танки и авиацию.

— В «Илиаде» описано вмешательство богов, а это гораздо более фантастично, чем танки под стенами Трои. И тем не менее «Илиада» остается выдающимся произведением.

Фрэнк, разумеется, не читал «Илиады» и сомневался, чтобы Моррисон читал ее иначе чем в кратком изложении. Груз знаний, накопленных землянами, слишком велик, и краткой человеческой жизни едва хватает только на то, чтобы поддерживать профессиональную квалификацию.

— Любопытно, как элианты справляются с этим чудовищным объемом информации, скопившейся за десятки тысяч лет, — сказал он. — Другие старые цивилизации обычно доверяют все компьютерам, оставляя на долю живых существ либо самые общие, либо, напротив, предельно специализированные знания. Но ведь у элиантов нет компьютеров.