- Да у меня шняга мощная! Я ночью чуть проституток не вызвал! Да мобилку потерял!

- Да хватит тебе орать, как потерпевшему! - Сердится Жорка.

- Видишь ли, док, Егорка классный рукопашник! Вчера у нас был приказ ехать по делам фирмы в Астрахань на пару дней! Да мы свою проблему решить хотели по быстрому. А пацаны те, что должны были нашим друзьям, покоцали нас, и слиняли! Я от них такого не ожидал! Лохи ведь должны были быть, по жизни! И теперь у нас проблема! Без Егорки мы ехать не можем! Давай лечи его скорей! Два дня даю! - Он полез в карман за деньгами.

- Это нереально! - После слова Астрахань, шестеренки в моей голове завертелись со страшной силой! А что, если уговорить ребят взять меня с собой вместо Егорки. Я бы кучу времени и денег сэкономил! И от пациента моего этот гоблин отстал бы. Посмотрел бы быстренько Светкину маму, и назад, в Питер! Небось, на джипах поедут!

Во время нашего разговора Егорка встал, помочился в раковину, и стал делать разминку. Я не препятствовал. После десятка приседаний и наклонов, пятно крови, на его марлевой повязке на голове, заметно увеличилось. Егор побледнел, и рухнул на бок. Что и требовалось доказать. Пусть отдохнет, это просто обморок.

- Давай, Жорка, мощного этого на кровать перетащим. - Мы уложили Егорку, и я стал пробивать тему.

- Жора! А я ведь тоже рукопашник! - Тот с сомнением посмотрел на меня. - У Илларионова пять лет занимался. Это был козырь!

- Ты у самого Сан Петровича занимался!

- Черный пояс! - Вдохновенно врал я. И стреляю отменно! Мне в Астрахани одну даму полечить надо. Я вам мешать не буду. - Дожал я его всё-таки. Жорка посмотрел на неподвижное тело своего товарища еще с минуту, и раздумчиво спросил:

- И водительские права есть?

- Ясный перец!

- По рукам! У пацанов все равно прав нет, только у меня, да у Жорки. Да и доктора давно пора нам в дело брать! Я уже говорил шефу. Хоть перевязать сможешь! А ты, часом, не мент?

- Я полумент полупереодетый. Шутка!

- Сейчас я проконсультируюсь! - На ходу включая сотовый телефон, Жорка вышел в коридор. При ближайшем рассмотрении он здорово отличался от Егорки. Такой же высокий и накачанный, он смотрелся более изящно. Карие задумчивые глаза, длинные черные волосы, завязанные в пучок на затылке. Правильные черты лица, длинные нервные пальцы, придавали ему сходство с художником. И он был не так глуп, как хотел казаться!

- Ладно, док. Шеф сказал, если завтра к вечеру Егорка не сможет ехать, поедешь ты. Может, будет толк.

- Хорошо, пацаны, я вам мешать не буду! - Уж я обеспечу Жоркину неподвижность хоть на неделю, даже если придется специальные лекарства ему в еду подмешивать! Мне нужно быстро помочь Светкиной маме, и заниматься расследованием убийства. Скоро Сидор начнет требовать результаты.

Глава одиннадцатая.

Сулико.

- Слышь, Серега. Раз уж у тебя судьба такая, с этими пацанами ехать, у меня для тебя подарок есть. - Сашка Марков достал с антресолей старый чемодан, и вытащил из него какой-то предмет, завернутый в тряпку. Подает мне. Я развернул, и присвистнул. Это был настоящий наган! Тысяча девятьсот тринадцатого года выпуска. Офицерский, самовзводный. Барабан его не откидывался, как у современных револьверов. Чтобы зарядить патроны, необходимо было открыть специальную скобку, и вставлять их по одному. Зато патронов было семь штук. Калибр 7,62. Они, правда, были со свинцовыми пулями. Но с другой стороны, это хорошо. Такая пуля при попадании в цель сильно деформируется, и потом трудно определить, с какого оружия она выпущена. И повреждения от неё более серьезные! Эти патроны предназначались для спортивного револьвера. Кто подумает на антикварный наган? С моей компанией такая игрушка будет совсем не лишней!

- Да! Оружие у тебя теперь серьезное. Не то, что твой "Олимпус", мне Коля рассказывал. Где ты его достал?

- Долгая история! Сашка вытащил две пачки спортивных патронов, пули которых были глубоко утоплены в гильзу, как охотничьи.

- Так мне же только завтра к вечеру выезжать! Расскажи!

- Ну, слушай. Если тебе мои охотничьи байки не надоели. Набрел я как-то ночью на рыбацкую избушку на берегу озера. Целый день шел, измучился весь. Голодный. В правом сапоге вода. А уже подмораживало к ночи. Внутри кто-то шевелится. Я постучал, и нагнулся посмотреть дырку в сапоге. Тут изнутри выстрел, прямо через дверь. И вопрос:

- Кто там?

- Свои! - Говорю. А сам за косяк спрятался. В двери, как раз на уровне моей головы - дыра от пули.

- Грамотно! Заходи! Знакомиться будем.

- Ты, Серега, небось, такому сразу по роже дал бы. А я дух свой тренировал. "Дух - как вода". Нужно представить себе спокойную гладь озера, и буря в душе уляжется. У меня тогда получилось. Захожу, представляюсь: Марков Александр.

- Кравчук Петр! - жмет мне руку старый сморщенный дед. Однако выбрит гладко. Усики ефрейторские на нем. И руку так мне пожал, что я сразу его страшную силу почуял. Вроде, на лицо старик, а тело крепкое, жира ни капли. Но взгляд серых глаз пустой какой-то.

- Молодец, хлопчик, грамотно спрятался. Не дал мне лишний грех на душу взять. И так ей, душе, уже хватает. Ты, когда ночью в чужой дом стучишься, всегда за косяк прячься. Дольше проживешь. В армии служил?

- Довелось.

- В каких войсках?

- Войска КГБ.

- Да ты брат мне! Вот, оказывается как! Послал мне Бог перед смертью брата! Исповедоваться! Это я раньше атеистом был, а теперь о Боге часто думаю. То-то ты грамотно спрятался! Я сразу загадал! Не убью, так все расскажу про жизнь свою. Хотя, лучше бы ты меня в горячке убил!

- Я не стал разубеждать старика в своей грамотности. И тут только понял, что он смертельно пьян. И хочет поговорить. Речь его была неспешной, с характерным западно-украинским акцентом. Он налил мне стакан самогона, пододвинул хлеб, чеснок и вареное лосиное мясо. В избе было тепло, я переодел мокрую одежду, выпил. Стал ужинать, слушать дедову речь.

- Ты, хлопец, можешь подумать, что я бандеровец? - Я действительно разглядел на груди старика, (был он в распахнутой фуфайке на голое тело), напротив сердца, пороховую татуировку - бандеровский трезубец, и три буквы ОУН. Организация Украинских Националистов.

- Все, браток, в своё время так думали! А Петр Кравчук был всегда солдатом революции. Служил в ЧК, ГПУ и НКВД. Это тоже, что ты в КГБ! Я выполнял особо секретные задания партии, и лично товарища Дзержинского и товарища Сталина. Я с группой из шести наших бойцов одно время должен был изображать отряд бандеровцев. И вызвать у моих земляков ненависть к Организации Украинских Националистов. Сами-то бандеровцы не очень зверствовали с мирным населением. Убивали, в основном, только предателей. И тех, кто сотрудничал с чекистами. Да между собой разборки устраивали. Старики, во главе с Коновальцем и Мельником, и молодежь, во главе с Бандерой. Даже евреев, и тех, не могли нормально уничтожать. Вешали их за ноги! Прямо смех! Их свои через час снимали. Но уж мы знали, как люди должны умирать! После наших "бандеровских" рейдов целые области были залиты кровью. Но и то сказать, бандеровцам нужна была поддержка населения, а нам нужно было задание выполнять совсем обратное. Чтобы люди их возненавидели! С чем мы успешно справлялись. Конечно, не один наш отряд такой действовал, а десятки. Не очень мне это сперва нравилось, но приказ есть приказ. Мне Советская власть всё дала, семья наша из бедняков. Вот и приходилось долг отрабатывать! А потом втянулся. Нравиться стало людей мучить и убивать. Это очень сладкое чувство, когда ты можешь человека убивать безнаказанно! Иногда для достоверности приходилось и своих грохнуть! Председателя колхоза там, или милиционера. Или комсомольцев, каких. Но мне всегда сверху сообщали, кого убрать можно. Никакой самодеятельности! Вот тогда-то я и приобрел эту долбаную наколку, и прозвище "Сулико". - Дед тяпнул еще граммов сто самогону, и призадумался.

- Я, может, хотел бы Иосифа Виссарионовича возле сердца иметь. Да нельзя было. Конспирация! Сколько я со своими бойцами на ридной Украйне покуролесил! Сколько мы народу повешали, постреляли! Девок молодых сперва насиловали хором, это обязательно! А виселицы что-то слабо на людей действовали. Стали мы селян пыткам подвергать. Вот тогда я и придумал "Сулико"! Если нам нужно было что-то от человечка узнать, мы привязывали его на дровяные козлы. И начинали из горячих чайников медленно в обе ноздри лить воду. Во рту кляп, естественно. Тут он и начинал петь "Сулико". А когда затычку изо рта вытаскивали, всё рассказывал. Встречались, правда, иногда крепкие ребята. Так мы им яйца гвоздями прибивали. Или живот вспарывали. И туда кипяток заливали. Из тех же чайничков! Тоже "Сулико", только для особо упертых. А потом, в зависимости от настроения, или пополам, как бревно, пилой двуручной распиливали. Или обливали керосином, и поджигали! Конец был у всех один. Свидетелей нам было приказано не оставлять! - Меня затошнило от стариковских откровений, а он впал в ступор. И сидел, уставясь пустым взглядом на керосинку. Вспоминал, наверное. Иногда по его губам пробегала гримаса-улыбка.