- Она на работе, - ответил за Катю директор.
- Мы на работе, - как эхо вторила Катя.
- Ай, директор. Где твой размах? Тебя тоже приглашаю за наш столик. Всех приглашаю.
Иван Петрович тупо шевелил губами, подсчитывая проценты - сколько их останется до плана, если удастся уговорить грузина.
Верка подбежала к столику: глаза горят, в руках штопор.
- Товарищ директор, вас вызывают на кухню...
- Сейчас, Верочка, сейчас... Разрешите записать? - Иван Петрович склонился над столиком. - Семь пятьдесят с одной персоны, не считая шампанского...
- Зачем разбиваешь мое сердце? - вскипел грузин. - Я свое сказал: или-или! Или царица, или ничто! Новый год отменяется.
- Мы же на работе, - беспомощно твердил директор.
Катя смотрела в окно и тоскливо мечтала о восточном принце по прозванию Тото Ионото.
Стуча на стыках, скорый поезд номер двадцать четыре катился по бескрайней снежной равнине.
3
Ровно в одиннадцать часов сорок пять минут Катя появилась в ресторане. Она шла по проходу, гибко качаясь на черных шпильках и поводя обнаженными плечами. Грузин с грохотом двинул стулом. Военные за соседним столиком замолчали и во все глаза уставились на Катю.
Катя шагнула чуть вбок и увидела себя в зеркале: тонкую, с рыжей копной волос на голове, с глазами, удлиненными краской, с серебряной брошью на груди - ну прямо дикторша с голубого экрана, сейчас улыбнется сразу пяти миллионам и скажет: "Добрый вечер, товарищи телезрители, начинаем нашу грандиозную передачу из вагона-ресторана..." Катя зажмурилась от счастья и шагнула к грузину. Тот неровно задышал, начал щекотать Катину руку тонкими усиками.
В вагон ввалилась веселая компания кочующих артистов, которые сели в поезд в Ростове. Катя подняла голову и надменно глянула на артистов. Те разом смолкли, ослепленные ее красотой.
- Пять баллов! - прошептал моряк за соседним столиком.
Катя уселась, влажными глазами посмотрела вокруг. За окном тревожно уносилась густая мгла, а на столе все переливалось и трепетало. Бутылки выжидающе покачивались в подставках, икра плыла в ледяной воде, лососина бесстыдно развалилась на части, белоснежно сверкали салаты - весь ресторан выложили на стол ради Кати.
Грузин возился с бутылками.
- Что прикажешь? - спросил он, пожирая Катины плечи.
- Может, мы все-таки познакомимся, сообщите на всякий случай ваши инициалы, - выпалила Катя одним духом, без запятых: она слышала в рейсе эти слова от одной стильной дамочки, сидевшей за ее столиком.
Грузин остолбенело уставился на Катю:
- Прости, красавица, прости нахала. Шотой зови. Шота Бакрадзе.
- Шатуня, - сказала Катя с таким придыханием, что грузин тотчас схватился за бутылку, чтобы не упасть. - Очень приятно познакомиться! Погодите! - Катя указала пальчиком на бутылку и подняла брови. - Я должна поговорить с вами на полном серьезе, товарищ Шота.
- Говори, Катерина. Внемлю твоим прекрасным устам. Я не мальчик, со мной без дипломатии.
- А я не девочка, - скромно объявила Катя.
- Ах, какая умница, - восхитился Шота, играя усиками.
Катя сделала одухотворенное лицо:
- Вы, пожалуйста, не подумайте, товарищ Шота, я не какая-нибудь с улицы Горького, я девочка честная. Я с вами сидеть могу, танцевать могу, а больше ничего не обещаю, заранее говорю, вы от меня не требуйте. Меня к вам допустили ради отличного обслуживания, и я обязана держать марку коллектива. Мы за звание боремся, у нас дисциплина...
- А я кто? Я плохой, да? Я человек советский, как ты думаешь...
"Спекулянт ты советский, - с волнением подумала Катя, - придется тебя почистить как следует ради плана".
В вагоне застонала гавайская гитара. Сережка поставил "Смуглую девочку" из третьей серии "Мелодии и ритмов".
- Какие страсти кипят в этом бокале! И кто поймет и осушит страсть моего сердца?.. - Шота налил Кате рюмку коньяка.
- Прости, Шотунчик, первый тост принадлежит даме, - Катя подняла рюмку и сказала с чувством: - Я предлагаю выпить за проводы старого года... Катя опрокинула рюмку, схватила ложку и полезла за икрой.
Иван Петрович появился с блестящим ведерком в руках. Из ведра развратно вздымалась бутылка со вздутой серебряной головкой.
- А как же шампанское? - испугался директор. - На первый тост полагается шампанское.
- Не учите нас, - со светской улыбкой отрезала Катя. - Вы не имеете права делать замечания клиентам.
Иван Петрович стал красным и посмотрел на грузина. Тот вскинул руки.
- Я не хозяин. Сам ее хозяйкой сделал.
- Так и быть, - сжалилась над директором Катя, - разрешаю наполнить мой фужер. И моему компаньону тоже. - Катя забыла про директора и соблазнительно улыбнулась грузину влажным ртом. - Тяпнем по маленькой?
- Огонь моего сердца, - ответствовал Шота. - Радуга моей души. Благодарю тебя, что ты явилась в мой чертог и озарила его своим небесным сиянием. Я поднимаю этот скромный бокал за бессмертное сияние красоты...
"Во дает!" - с восторгом подумала Катя и тут же осушила бокал.
- Выпей с нами, директор, за вечную радугу моей души...
- Благодарю вас, я при исполнении. Желаю вам повеселиться, Катерина Семеновна. Веселитесь на полный ход, обеспечим в чистом виде. - Иван Петрович ловко подмигнул Кате и показал глазами в конец вагона, где висела доска для объявлений. Катя глянула туда и ахнула - сорок восемь...
- Смотри, Катенька, на тебя вся надежда, - говорил ей директор, когда она стояла в купе перед зеркалом, делая себе глаза. - Кушай плотнее, чтобы спиртное тебя не взяло. Масло прими. Заказывай все самое ценное, а я за ходом следить буду и цифры на доске проставлять в чистом виде, ты не отвлекайся.
Правый глаз никак не получался. Директор мельтешил перед дверью и загораживал зеркало. Катя молча терпела эти нотации, потому что шпильки в зубах зажаты.
- Мы тебе навстречу пошли, - бубнил Иван Петрович. - Ради плана пошли.
- Не учите меня жить! - она в сердцах вытолкала директора и задвинула дверь. - Опоздаю, вам же хуже будет...
- Икры больше ешь, - выкрикивал Иван Петрович за закрытой дверью. - От нее процент идет. Поглощай, Катенька, не стесняйся, у него карман широкий... Шоколад закажи. Всю коробку бери, а то она у нас столько лежит...