- А, Власу Константинычу, - он обернулся и протянул обе руки. - Что же это ты, мил-человек, машину доделал и никому ни гу-гу? Все вы, выдумщики, хе-хе, одинаковые. Мы тебе помогаем, чтобы, значит, все, по-дружески, сообща, коллективно, а он себе тихой сапой, молчком. А если бы какой непорядок вышел, если бы она ночью жахнула, кому отвечать? Ну, ладно, кто старое помянет...

Машина без устали продолжала крутиться. Дребезжали жестянки, что-то жалобно ухало в глубине. У самой загородки примостился с блокнотом Семирусов. Одет он был против обыкновения кое-как. Видно, Меркушкин поднял его прямо с постели. Семирусов окончил факультет журналистики совсем недавно и потому во вверенной его попечению заводской многотиражке почти каждую статью начинал словами: "Любо-дорого посмотреть..." Потрясенный величием происходящего, редактор многотиражки картинно отбросил назад длинные русые волосы и устремил свой просветленный взор куда-то наверх, туда, где за тяжелыми стропилами цеха начинался таинственный храм мироздания, пронизанный загадочными силовыми линиями, полями и излучениями.

"Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам"... начал он с самой изысканной цитаты, какую мог только припомнить. Тут перо его вечно протекавшей, всегда обмотанной тряпочкой авторучки застыло в нерешительности... Шекспир?.. А может, лучше что-нибудь отечественное? Эдакое торжественное, церковнославянское... "Глагол времен! Металла звон! Твой страшный глас" - На отделении научной журналистики Семирусов слыл лучшим знатоком церковной периодики времен Кантемира.

Он уже видел аршинные заголовки в центральных газетах: "Заводской новатор изобретает pcrpctuum mobile", "Вечные двигатели - на службу промышленности".

"Без пара, без газа, без электричества". Ну, уж в самом-то крайнем случае дадут фото со скромной достойной подписью: "Хорошо работает вечный двигатель в кроватном цеху Федолинского металлозавода".

В дверях цеха показался электромонтер Перепелкин.

- Так, так, вечный двигатель, значит? Молодцы, ребята. Только отчего же счетчик, как бешеный, крутится?

- Какой счетчик? - Меркушкин опешил. И тут все увидели черный электрический привод, тонкой змейкой выбегавший из-под машины. Меркушкин обомлел.

- Обманывать? Да за такие штуки!.. За такие штуки! - Меркушкину не хватало слов и воздуха. - Я... я до тебя доберусь!

- Вы, Мокей Иваныч, мне не грозите. На мои опыты у меня есть разрешение главного инженера. И вы это хорошо знаете.. Обманывать я никого не собираюсь, тем более вас. Придет время, и все увидят результаты работы. Ну, а сейчас я просто хотел немного обкатать зубчатки. Специально для этого электромотор поставил. Почему ночью? Да чтобы никого не беспокоить. А реле вовремя не сработало, не выключило. Слышите, как тарахтит? На таких шестернях не то что вечный двигатель, порядочная мясорубка, и та работать не будет...

Слесаря и станочники разочарованно разбредались по своим местам. Начинался рабочий день.

Видя, как изо дня в день Уваров остается после работы колдовать у своей машины, его постепенно оставили в покое. Неудобно как-то приставать к человеку, который, весь уйдя в работу, с разводным ключом и молотком в руках что-то прилаживает, постукивает, регулирует. Сосредоточенный деловой вид всегда внушает уважение, каким бы бессмысленным делом человек ни занимался. Влас Константиныч стал даже заводской знаменитостью. Каждого командировочного или молодого специалиста обязательно тащили в кроватный цех.

Так все шло тихо-мирно до того дня, когда на завод приехал старший научный сотрудник Потехин из НИИкроватпрома. Аккуратный до педантизма, Потехин слыл среди молодых инженеров жесточайшим поборником научной строгости. Идеалом для него был немецкий математик Эдмунд Ландау, который затыкал уши, не желая ничего знать о самых гениальных идеях, если у автора не было исчерпывающих математических доказательств. Подражая Ландау, Потехин даже для предварительного разговора требовал идеально оформленных чертежей и страдальчески морщился, заслышав небрежное выражение "сопромат". "Вы имеете в виду сопротивление материалов?" - с преувеличенной вежливостью осведомлялся он и строго глядел на собеседника сквозь выпуклые очки.

Когда гость, закончив дела, начал сворачивать чертежи, к нему подошел конструктор Бончиков, заводской остроумец. Угрюмо нахмурив брови, чтобы удержаться от смеха, Бончиков с притворной небрежностью бросил: "Тут у нас чудак один есть, вечный двигатель строит. Не хотите ли с ним поговорить?"

- Отчего же, можно, - не замечая подвоха, согласился Потехин. - У нас в институте тоже один оригинал работает. Сорок лет теорему Ферма доказывает. На любительском уровне, конечно. Однако с Геттингенским университетом переписку ведет.

Пропуская гостя вперед, Бончиков повел его к выходу из КБ, незаметно подмигнув курильщикам, табунком толпившимся в коридоре.

- К Власу идем, потолковать, - пояснил он.

Курильщики понимающе переглянулись, побросали окурки в ящик с песком и присоединились к процессии. Толпа росла, как снежный ком.

- Здравствуйте, Влас Константиныч, - серьезно сказал Бончиков, - к нам вот научный работник товарищ Потехин из области приехал, тоже вашей машиной интересуется.

- Милости просим, - степенно ответил Уваров и вытер руки промасленными концами.- Вы по каким наукам специалист?

- Видите ли, последние годы я занимаюсь теоретическим обоснованием металлокроватного производства. А окончил я машиностроительный вуз и аспирантуру при механико-математическом факультете Московского государственного университета. Ученую степень я еще не успел получить и продолжаю работать над диссертацией. Полагаю, что а данном случае это не так существенно...

Потехину явно не терпелось сделать первый ход. Он спешил к собственной гибели.

- Скажите, вот это и есть ваш... двигатель?

- Он самый.

Потехин задумчиво поглядел на загадочное сооружение, прикрытое ржавым жестяным кожухом.

- Гм-м, любопытно, чрезвычайно любопытно, - сказал он и начал протирать очки мягкой замшевой тряпочкой. - Так, так, значит, это и есть ваш знаменитый вечный двигатель, называемый по-латыни "пэрпэтуум мобиле". Что ж, хорошо, отлично. И вы полагаете, что он в самом деле будет вечно вырабатывать, так сказать, полезную энергию? А?