– Ты хочешь, чтобы я привела тебе пример? – мгновенно среагировала Мадди. – Хорошо. Мой отец присутствовал, когда убивали Теда Цицеро. Убийца выбросил пистолет. Отец потом вернулся и забрал его. Я на все сто уверена, что там полно отпечатков пальцев.

Она услышала, как он задержал дыхание, и поняла, что попала в точку.

– Где пистолет? – резко спросил он.

– Послушай, я хочу, чтобы вы оставили меня в покое, – сказала она, стараясь говорить спокойно. – Если мне хотя бы просто покажется, что за мной следят, я отдам этот пистолет – и другие улики, которые остались от моего отца, – федералам. Они уже со мной связывались. Они ищут вашего киллера.

– Если я не ошибаюсь, у тебя самой были проблемы с Бюро, – прерывисто сказал он.

– Так не заставляй меня выбирать между вами и ими.

Мадди чувствовала все возраставшее напряжение.

– А что еще, кроме пистолета, у тебя есть?

Сердце у нее бешено билось, но Мадди изо всех сил старалась не показать своего волнения.

– Ну, хотя бы пленки. Отец носил на себе диктофон, когда ходил с вами на дело. И еще… да, у него осталась стопка стодолларовых купюр, которые ему дал Риццо-младший. Есть и еще кое-что.

Он немного помолчал, а потом сказал:

– Детка, позволь мне дать тебе совет. Самым разумным для тебя было бы вернуться туда, откуда ты сбежала, и привезти с собой все, о чем ты говоришь. Кстати, я ничего не знаю ни о каком наемном убийце. Да и о толстом Теде Цицеро или Риццо-младшем.

Мадди хмыкнула.

– Лучше пойди и доложи обо всем, что я сказала, тому, кто у вас там сейчас за главного, – сказала она. – А потом свяжись со мной. Только побыстрее, а не то я начну действовать.

И с этими словами она отключила телефон. А потом, опасаясь, как бы ее не вычислили, она быстро выехала с заправки и поехала к центру города, где стала бесцельно разъезжать по улицам, опасаясь где-либо остановиться. Ей представлялись наемные убийцы, которые засекли ее мобильный номер и мчатся на всех парах, чтобы ее прикончить.

К тому времени, как телефон зазвонил во второй раз, она вся превратилась в комок нервов.

Боб сказал ей, что, хотя никто из них понятия не имеет, о чем она говорит, они все же хотят с ней договориться: живи сам и дай жить другим.

Конечно, когда мафиози ведут себя так, как будто ты их лучший друг, очень скоро тебе могут вонзить нож в спину.

Мадди это прекрасно понимала.

Она не блефовала, когда говорила о том, что доказательства их преступной деятельности существуют. Ее отец был уверен, что когда-нибудь у него появится шанс использовать их и вырваться из лап мафии. Он называл все, что ему удалось собрать и припрятать, своей «страховкой» и хранил эти улики в сейфе, в безопасном месте. К сожалению, в последний раз она видела сейф за неделю до того, как сбежала.

Но это было, в сущности, не важно. Самое главное, чтобы они поверили – у нее есть все эти вещественные доказательства.

Может быть, этого будет достаточно, и она останется в живых. Конечно, она шла на риск. До этого момента она даже не предполагала, что у нее есть склонность к таким опасным играм. Но сейчас, когда ставки были сделаны, она подумала, что она все-таки дочь своего отца.

То, чего она хотела всю жизнь, стало вдруг достижимым. Сделав все от нее зависящее, чтобы обезопасить себя, она была готова рискнуть. Она не будет никуда сбегать, она останется.

И вот она шла теперь мимо рядов автомобилей по парковке аэропорта Сент-Луиса, а на горизонте пробивались первые лучи восходящего солнца. Даже в такой ранний час было влажно и жарко – в Сент-Луисе в августе всегда стояла жара, – но Мадди дрожала, направляясь к своей синей «камри».

Ее бил озноб. Ей было страшно. По логике вещей, наемный убийца, напавший на нее в Новом Орлеане, не должен бы поджидать ее на парковке в этот ранний час. Она приземлилась почти одиннадцать часов назад. Даже если он обнаружил ее машину, неужели он до сих пор ее здесь дожидается? Навряд ли, подумала она. Хотя всякое может случиться. Она ускорила шаг, приближаясь к своей машине. Когда она парковала ее в тот солнечный четверг, то специально поставила подальше, чтобы немного пройтись и размяться перед полетом. А теперь, чем ближе она подходила к машине, тем более глухим и опасным казалось ей это место.

Вокруг не было ни души. Может, это и неплохо, но Мадди все равно никак не могла прийти в себя.

Она подошла достаточно близко и уже видела цифры на номере машины. Она пошла быстрее, вглядываясь в тени и проклиная свой чемодан за то, что он грохочет по тротуару.

Но ведь никого вокруг нет! А вдруг он все-таки где-то притаился? – пронеслось у нее в голове.

Это все нервы, подумала она. Она уверяла себя, что она одна на парковке. Но ее сердце отказывалось в это верить.

Когда она поравнялась с задним бампером «камри», сердце у нее так громко билось, что она почти не слышала стука колесиков чемодана по асфальту. Нажав на кнопку брелока дистанционного управления, она схватилась за ручку дверцы в тот самый момент, когда в салоне зажегся свет.

Сердце у нее, казалось, остановилось. Глаза широко раскрылись. Она отпрянула назад.

В ее машине, на водительском сиденье, был какой-то мужчина. Он склонился над рулем, как будто прятался. И ждал.

Ждал ее.

Мадди закричала, бросила ручку чемодана, как будто та вдруг раскалилась добела, и повернулась, пытаясь убежать.

И тут она натолкнулась на большого и плотного человека. Он схватил ее за руки и держал мертвой хваткой.

Она закричала так громко, что не удивилась бы, если бы кто-то сказал ей, что в Канзас-Сити в это время потрескались стекла. Она собрала все свои силы, толкнула его и ударила коленом в пах.

– Ох!

Он выпустил ее и согнулся в три погибели. Она развернулась, чтобы бежать.

Сильные мужские руки обхватили ее за талию. Он сжал ее так, что она не могла пошевелиться. Она кричала и билась в его руках, как дикое животное, когда он приподнял ее над землей. Он тащил ее, покачиваясь, к машине, так крепко обхватив, что ей даже показалось, что она слышит, как затрещали у нее ребра. Она нащупала ногой корпус машины и, оттолкнувшись от него изо всех сил, чуть не ухитрилась повалить их обоих на землю. Но он продолжал крепко держать ее, каким-то образом оставаясь на ногах. В ужасе оглядевшись вокруг, она мельком увидела, как открылась задняя дверца белого фургона. Кто-то подставил руки, и ее запихнули в салон.

– Помогите! – продолжала кричать она, хотя была уже внутри.

Мужчина, который втащил ее, что-то сказал, но она ничего не расслышала из-за своего крика. Она перестала кричать только тогда, когда ее втолкнули в багажное отделение фургона.

– Я просто не верю своим глазам, – сказал тот, кто сидел к ней спиной на переднем сиденье.

Отчаяние придало ей сил, ей удалось подняться и встать на колени. Она снова издала леденящий душу крик и попыталась открыть дверцу и выбраться на свободу. Но мужчина, сидевший на заднем сиденье, преградил ей путь. Он снова бросил ее на пол и заломил за спину ее правую руку. Он пристегивал что-то металлическое и холодное к ее запястью, когда второй закричал на него:

– Гомес, оставь ее в покое!

Что-то в его голосе, в его силуэте показалось ей знакомым.

– Но вы же видели, что она вытворяла! – стал возражать молодой мужчина. – Она ударила Хендрикса! Она…

– Я же сказал, чтобы ты оставил ее в покое. – Теперь, когда ему не надо было перекрикивать ее вопли, он говорил спокойнее и тише. – Это мисс Фицджеральд.

И тут по его тягучему южному акценту она узнала, кто это.

– Вы? – с удивлением выдохнула она. – Что вы здесь делаете?

Если мистер специальный агент из Нового Орлеана и слышал ее, он никак не прореагировал на ее вопрос. Вместо этого он выскочил из машины и подошел к раскрытой задней дверце. Мужчина, державший ее за руку, нехотя отпустил ее.

– Дай мне ключи, – приказал он.

И только тогда до Мадди дошло, что у нее на запястьях блестящие серебристые наручники.