В трауре, подумала Мадди. Только так она могла описать то чувство, с которым прожила весь следующий день. Услышав ночью, как расстреливали эту бедную женщину, она пережила просто невыносимый ужас. У нее было такое чувство, будто она при этом присутствовала, и она знала, почему это так. Она действительно была когда-то на месте убийства. Она видела все, что произошло. Семь лет назад…

Она вдруг с леденящим душу ужасом поняла, что она чуть не разделила судьбу Кэрол Уолтер в том гостиничном номере в Новом Орлеане. Эту смерть убийца готовил для нее.

И он все еще собирался сделать это.

Мадди покрылась холодным потом.

Увидев страх, отразившийся у Мадди на лице, Сэм обнял ее и поклялся: что бы ни случилось, он не даст ее в обиду.

Маккейб рассказал ей, как преследовал убийцу по всей стране, как тот подбрасывал ему по телефону свои «наводки», о все новых и новых жертвах и о постоянной гонке в попытке спасти чью-то жизнь. Мадди поняла, что должна рассказать Сэму всю правду. Семь человек уже погибли, еще одна жизнь была под угрозой, так что цена сохранения ее тайны становилась слишком уж высокой.

Слова уже были готовы сорваться с ее губ, но она посмотрела на Сэма, и правда застряла у нее в горле. Она безумно влюбилась в Сэма, а ее признание все испортит, испортит то прекрасное чувство, которое возникло между ними.

Представив, как посмотрит на нее Сэм, когда узнает о ней правду, она вся сжалась, ей стало страшно. Она не может его потерять.

А еще ей надо было думать о «Криэйтив партнерс». О Джоне, Луис и Джуди, о Хербе и Ане. О контракте с фирмой «Бремер». О своей жизни.

Если она расскажет всю правду, все пропадет, буквально все. Часы пробьют полночь. Ее карета превратится в тыкву. Ее блестящее платье опять станет старым тряпьем. А ее прекрасный принц… что ж, он так и останется прекрасным принцем.

Только она превратится в лягушку.

– Какого черта ты все еще торчишь в Сент-Луисе? – проревел в трубку Смолски. – Ты ведь возглавляешь расследование, так что давай возвращайся срочно в Даллас и принимайся за дело.

– Я остаюсь здесь, – сказал Сэм.

Смолски позвонил сразу после трех пополудни. Сэм с Гарднер были в это время в гостиничном номере, который служил им штабом. Сэм просматривал документацию, когда раздался звонок. Синтия сидела за столом и работала на своем ноутбуке.

– Что ты имеешь в виду? Как это ты остаешься? У тебя что, там, в Сент-Луисе, есть какие-нибудь жертвы? Нет, черт побери. Труп здесь, в Далласе.

– Он вернется за ней. Я собираюсь быть здесь, когда он появится.

Смолски хмыкнул и сказал:

– Ты этого не знаешь. – Прошло какое-то мгновение. – Как я говорил раньше, это твое дело, так что тебе решать. Но учти, Маккейб…

– Да?

– Если мы в ближайшем будущем не поймаем этого убийцу, ты за это ответишь.

Смолски повесил трубку.

– Ну что ж, хорошо, – сказал Сэм и обернулся посмотреть, что там делает Гарднер. Она перестала печатать и сидела, уставившись на экран компьютера.

– Что-то интересное? – заинтересованно спросил он.

– Ты просто не поверишь, – подавленно проговорила Гарднер и показала на хорошо знакомое им всем лицо, высветившееся на экране.

– Ну пойдем же, Зельда, – устало проговорила Мадди, пытаясь заставить ее побыстрее перейти парковку, чтобы оказаться на заводе Бремера.

Было уже почти пять часов вечера, и Мадди спешила на встречу с Сюзан и Джоном, назначенную на пять. Джон и Сюзан подыскали на заводе место для предстоящей съемки рекламных роликов с Зельдой.

Мадди должна была отдать собачку ее законной опекунше. Слава богу!

И дело было не в том, что Зельда плохо себя вела и капризничала, Мадди не могла на это пожаловаться. Зельда слушалась Мадди и в парикмахерской, и у фотографов, и во время обеда, и в «Криэйтив партнерс» – везде, где они побывали в тот день. Конечно, ее хорошее поведение отчасти объяснялось тем, что у Мадди всегда был с собой запас лакомств. Вот и сейчас в кармане ее жакета были крекеры, которые она по мере необходимости скармливала Зельде, пока они ехали на машине из ее офиса на фабрику.

– Нельзя же останавливаться на каждом шагу и нюхать все подряд, – ругала Мадди Зельду, дергая ее за поводок, когда та снова остановилась и залезла под бампер небольшого красного грузовика. Через несколько мгновений она выбралась оттуда, очень довольная собой, из пасти у нее торчал не доеденный кем-то буррито.

– Нет, Зельда, нельзя!

Но было уже поздно. Зельда мгновенно схрумкала буррито. Она облизнулась, посмотрела на Мадди и замахала хвостом. А потом громко рыгнула.

– Эта собака чем-то смахивает на козла, – заметил Уинн, подходя к ним.

Мадди повернулась и посмотрела на него. Уинн был в ярко-синей гавайской рубахе, шортах цвета хаки и бейсболке. Он так нарядился, чтобы никто его не принял за агента ФБР, решила Мадди.

– Как ты думаешь, ты с Зельдой сможешь сама войти в здание? – спросил Уинн. – Самое главное – это попасть внутрь как можно быстрее.

Он остановился где-то через две машины от нее, поставил ногу на бампер и стал тщательно перешнуровывать свои кроссовки. Мадди поняла, что Уинн делает вид, будто он вовсе не с ней, что они просто незнакомцы, обменявшиеся на парковке парой реплик.

– Пойдем, Зельда.

Мадди наклонилась и взяла ее на руки. Направляясь к входу на завод, Мадди держала перед плоской мордочкой собаки крекер.

Зельда мгновенно его сжевала и в благодарность лизнула запястье Мадди.

– Я знаю, как завоевать твое сердце, – с кислой миной сказала Мадди.

Она почти дошла до серой металлической двери с надписью «Офис», когда услышала, как Уинн с удивлением спросил:

– А вы что здесь делаете?

– Гарднер посвятит тебя в курс дела.

Это был Сэм, и голос его звучал мрачно. Мадди резко обернулась.

Да, это был Сэм. Он стремительно шел в их сторону. Ее взгляд скользнул мимо него и остановился на Синтии, которая стояла, положив руку на плечо Уинна. Она что-то ему говорила, и он хмуро смотрел на Мадди.

Мадди снова посмотрела на Сэма, и ее сердце упало. Он все знал.

– Нам надо поговорить, – сказал он.

Схватив ее за руку, он развернул ее и повел к зданию завода. В его прикосновении не было ничего даже отдаленно похожего на нежность.

Это не сулило ничего хорошего.

– Сэм… – Она умоляюще посмотрела на него.

– Подожди, Мадди, не говори ничего, пока мы не останемся одни.

Мадди пришла в отчаяние. Он все знал. Она чувствовала, что это так. Никакого другого объяснения его поведению быть не могло.

Она молчала, пока он открывал перед ней одну дверь за другой и вел ее по коридорам. Она почувствовала, что ее трясет, когда он открыл последнюю дверь и она оказалась в помещении с высоким потолком, металлическими стенами и бетонным полом – на складе, как она догадалась.

Он закрыл за собой дверь и отпустил ее руку. Мадди отошла от него на несколько шагов, а потом повернулась к нему. Инстинктивно пытаясь найти утешение, она прижала к себе Зельду, и той, видно, это не слишком понравилось. Когда Зельда начала крутиться, пытаясь вырваться, Мадди наконец вспомнила, что держит на руках собаку. Крепко сжимая поводок, она поставила Зельду на пол, выпрямилась и с опаской посмотрела на Сэма.

Его глаза были суровыми и холодными, как черные льдинки. Таким она его еще ни разу не видела.

– Знаешь, сегодня мы узнали одну очень интересную вещь, – заговорил он, скрестив на груди руки, ровным, почти будничным тоном. – Мы пропустили все отпечатки пальцев, которые сняли в твоем гостиничном номере в Новом Орлеане, через нашу автоматическую систему базы данных. И из этой базы получили досье, да еще с фотографией. На ней была ты, только под именем Лесли Долан. Это имя тебе о чем-то говорит?

Она, конечно, все поняла. Поняла с того самого момента, как взглянула ему в глаза. И все же его слова обрушились на нее с такой силой, как будто она получила удар в солнечное сплетение.