– Я не должна была оставлять тебя ни на минуту, – каялась Роэз. – Если Рэдалф об этом узнает…

– Он не узнает, если ты сохранишь мою тайну, – поторопилась сказать Джоанна, уверенная теперь, что Роэз ничего не расскажет. – После этого поцелуя он больше не прикоснулся ко мне. Более того, он поклялся, что больше никогда в жизни не повторится ничего подобного.

– Что ты ощутила, когда он тебя поцеловал? Джоанна никогда не видела свою мачеху в таком состоянии. Она выглядела испуганной, растерянной и встревоженной.

– Это было как вспышка молнии ослепительной красоты, – объяснила Джоанна, вновь переживая незабываемую сладостность этого первого в ее жизни поцелуя. – Словно наши сердца слились воедино и больше никогда не разъединятся.

Роэз поднялась с табурета, на котором сидела, и, подойдя к бойнице, служившей окном, выглянула наружу. К изумлению девушки, она заплакала. Джоанна никогда не видела, чтобы ее уравновешенная мачеха плакала.

– Ради Бога, прости, что расстроила тебя, – воскликнула Джоанна, обнимая Роэз. – Мне не надо было рассказывать тебе об этом.

– Как бы мне хотелось, – мечтательно заговорила Роэз, продолжая глядеть на деревья у подножия башни, – чтобы когда-нибудь появился на этой дороге мужчина, который поцелует меня так, что мое сердце запылает. Чтобы хоть раз ко мне отнеслись с нежностью, чтобы хоть раз… в жизни… почувствовать себя… любимой…

– Чего хочу я, – тихо сказала Джоанна, ничего не скрывая, говоря то, о чем не осмеливалась даже думать, – это чтобы Элан снова так же поцеловал меня, обнял и крепко прижал к себе, как тогда в саду. Но я знаю: теперь это только мечты, которым больше не сбыться.

– Интересно бы знать, кому из нас больше не повезло, – заметила Роэз. – Ты хотя бы сможешь покинуть замок Бэннингфорд. – Она с трудом сдержала слезы и решительно вытерла глаза и щеки. – Нам следует прекратить предаваться этим несбыточным мечтам и снова стать разумными женщинами. Не бойся, я никому не расскажу о твоей тайне. А теперь давай спустимся в купальню. Я велела слугам нагреть большую бочку воды, так что полежим в ней и смоем нашу печаль. Все уехали на охоту, и мы будем совсем одни. А когда закончим купаться, вернемся сюда, и я буду расчесывать твои золотые кудри, пока они не высохнут. Потом я распоряжусь, чтобы тебе принесли ужин в комнату. Мне придется сидеть рядом с Рэдалфом, но тебе в этот вечер разрешается ужинать одной. Так что ты не увидишь ни одного из мужчин, которые так тебя тревожат: ни твоего отца, ни Элана, ни Криспина. Как следует отдохнешь ночью и утром будешь чувствовать себя бодрой и сильной, чтобы одолеть все, полагающееся будущей жене, и стать женщиной.

– Ты так добра ко мне. – Джоанна поцеловала мачеху и смахнула слезы с глаз.

В конце дня, когда служанка собиралась отнести ужин в комнату Джоанны, Роэз сама приготовила ей кувшинчик вина. В него добавила настои трав, которые, она знала, погрузят девушку в глубокий и освежающий сон. Без них Джоанна провела бы бессонную ночь в тревоге и смятении до рассвета. Позже в большом зале, когда Рэдалф стал пенять жене за отсутствие дочери, Роэз шепнула ему о том, что сделала, он одобрил ее.

– Ты умница, Роэз, – сказал он, откидываясь в своем высоком кресле. Протянув огромную мозолистую руку, он похлопал ее по округлому бедру, задрав шелковое платье. Рэдалф не обращал никакого внимания на то, как он на людях грубо ласкает жену. – Да, славная бабенка. Сегодня я буду спать с тобой.

И Роэз улыбнулась ему, как делала всегда, и попыталась выглядеть так, словно его пошлые слова и низменные ласки были настоящей радостью.

Свадебный наряд Джоанны был выполнен так, чтобы оттенить ее белокурые блестящие волосы и голубоглазую красоту. Нижнее платье с длинными рукавами было сшито из мягкого легкого шелка золотого цвета, такого бледного, что он напоминал зимнее солнечное утро. Поверх него она надела роскошное верхнее платье-пелиссу – одежду, введенную в Англии несколькими годами раньше дочерью короля Генриха Матильдой, вдовой императора Священной Римской империи. Она вернулась ко двору отца и привезла с собой новейшие моды с континента. У доходившего до колен зеленовато-синего шелкового убранства Джоанны были короткие рукавички, края их, как и подол, были расшиты золотом. Тонкая талия была туго перетянута золотым поясом, из-под которого нарядная пелисса расходилась жестким раструбом над мягкой тканью нижнего платья.

Голову Джоанны покрывала прозрачная бледно-розовая вуаль. Литой золотой обруч едва удерживал водопад золотых кудрей, ниспадающих ниже талии.

Роэз, бывшая выше ростом и худее падчерицы, оделась также роскошно. Ее темно-каштановые волосы удачно гармонировали со сверкающей золотой пелиссой и зеленым нижним платьем. Под золотым обручем они были заплетены в косу и, как подобало благородной даме, прикрыты золотой сеткой.

Многие из прибывших на свадьбу женщин были модно и со вкусом одеты, хотя некоторые более старшего возраста леди все еще предпочитали свободные платья и шали в стиле первой жены Генриха. Большинство мужчин облачились в туники и длинные чулки. На всех гостях было надето столько драгоценностей, сколько они могли себе позволить. Туника Криспина была сине-зеленого цвета, почти точно такого же оттенка, как пелисса Джоанны. По словам Роэз, это было счастливым совпадением. Пирс был одет в темно-красную тунику, а Элан – в темно-зеленую. Даже наряд отца Эмброуза отличался великолепием, изобилуя золотом и драгоценными камнями. Вся эта сверкающая толпа, собравшаяся в темноватом зале на самую важную церемонию дня (чтение и подписание брачного договора), являла собой блистательное зрелище роскошных одежд и ярких красок.

Почти весь день своей свадьбы Джоанна провела в каком-то оцепенении и тумане. Она позволила Роэз и служанкам одевать себя и украшать, словно была неживой куклой. Она шла туда, куда ей велели, стояла и садилась, как ей приказывали. Только позднее осознала она, что не испытывала волнения, которого ожидала, зная, что привлечет всеобщее внимание. Она лишь смутно могла припомнить размеренное чтение брачного договора. Отец Эмброуз произносил слова медленно, чтобы приглашенные могли услышать и понять все его условия. Она не помнила, как подписывала свое имя под ним и как подписали его Криспин, Рэдалф и другие свидетели. Точно так же не запечатлелся в ее памяти торжественный момент, когда Рэдалф победоносно поднял этот договор над головой, чтобы все видели самый важный момент, когда она по праву стала женой Криспина. Но до конца своей жизни она могла оживать в памяти покой и тепло, которые ощутила, когда Криспин взял ее за руку и улыбнулся ей и они направились из огромного зала в замковую часовню выслушать мессу и получить благословение святых отцов.

После того как месса закончилась, осталось завершить еще только одно серьезное дело, чтобы брак стал окончательно законным. Но время для этого настанет лишь после долгого пиршества и развлечений. Джоанна сидела за верхним столом, рядом с Криспином, позволив ему держать себя за руку и улыбаясь. И все это время она думала о грядущей ночи и осуществлении супружеских обязанностей, которое и станет завершением свадебного обряда.

По мере того как день медленно близился к концу и подкрадывалась ночь, ее оцепенение постепенно проходило, и она начала сознавать, что происходит вокруг нее. Джоанна заметила Элана и Пирса, разговаривающих с двумя молодыми леди. Обратила внимание на то, что Роэз отдает распоряжения слугам. Услышала даже, как отец делится советами с Криспином.

– Просто подуй ей разок или два в ухо, чтобы она возбудилась, – наставлял Рэдалф своего зятя громче, чем следовало, – и действуй. Мне нужен внук, а тебе наследник.

Когда кто-то из гостей обратился к Рэдалфу и тем отвлек его, Криспин поглядел в ее сторону. Видимо, он заметил смущение Джоанны из-за непристойных слов отца, и его пальцы нежно сжали ее узкую ладонь.

– Все будущие мужья и жены волнуются в свою первую брачную ночь, – сказал он. – Тебе не надо бояться меня, Джоанна. Я постараюсь сделать все, чтобы тебе было хорошо.