Джон повернулся к миссис Мацуда, посмотрел ей в глаза.

– Теперь вы понимаете, что я чувствую, когда заводят речь о продаже Кёнигсхауса? Я не могу… – он стиснул зубы, – не могу представить себе жизнь вне Королевства. Мертвых Кёнигов здесь больше, чем живых, это наша история. И мы не можем вырыть их кости и забрать с собой!

Миссис Мацуда выдержала его взгляд.

– Все имеет свою цену, – ответила она.

– Нет, не все.

– Послушай, парень!

Наконец-то Бакли почувствовал под ногами твердую почву и счел своим долгом вмешаться.

– Если верить вашим собственным отчетам, доход у вас, ребята, не превышает одной целой и трех десятых процента – и это в лучшие годы! Даже самый захудалый банк на свете обеспечит вам большую прибыль, если вы просто кинете туда свои деньги!

Джон упрямо покачал головой.

– Есть вещи, которые не продаются. Терпение у Крэйга лопнуло.

– В вашем бардаке все равно нужно навести порядок, пора бы вам это понять. Вы могли бы продать что-нибудь из своих сиднейских владений, торговые компании в Гонконге, что угодно. Они приносят прибыль, избавиться от них не составит труда. А эта твоя драгоценная ферма – сточная яма, труба, в которую улетают денежки. Вам еще очень повезло, что нашелся покупатель, то бишь мы. А у нас, кажется, есть продавец… – Крэйг попал в полосу солнечного света и гордо выпрямился. – Лично мне все ясно. Мы договариваемся о цене, и фирма «Мацуда ПЛК» выигрывает гейм, сет и всю партию.

– Кофе горячий?

– Я сварю свежий, – ответила Роза, с трудом поднимаясь из-за кухонного стола.

Элен покачала головой.

– Не беспокойся, меня вполне устроит этот. – Она подошла к плите, налила себе полную чашку. – Я хотела сообщить, кто у нас сегодня обедает.

На столе у Розы были разложены ее драгоценные гадальные карты. Могут ли они предсказать будущее? А если могут, так ли уж ей хочется его узнать? Элен казалось, что она оторвала Розу от какого-то сугубо интимного занятия, поэтому она отвела глаза.

– Миссис Мацуда со своим помощником наконец-то сегодня улетают. И еще одним гостем будет меньше.

Роза видела, что вчера Джон и Джина вместе ушли из-за стола, а сегодня их мрачные лица говорили сами за себя, карты тут не нужны.

– Миз Джина уезжает?

– Джина? Нет. – Мысли Элен были настолько поглощены Чарльзом и Джоном, не говоря уж о миссис Мацуда, что она совсем позабыла о своей юной гостье. – Нет, я говорю об Алексе. Он решил тоже слетать в Сидней, уладить кое-какие дела, так что несколько дней его не будет.

– Хорошо. Больше ничего?

Эти глаза ничего не упускают, подумала Элен. Вот бы узнать, о чем думает Роза, ведь ей известно о Кёнигсхаусе все или почти все. Если бы она рассказала, что знает, получилась бы целая книга.

Может быть, ей известен шифр этого проклятого сейфа? Господи, что за глупости лезут в голову. А вдруг?

Нет, не может быть, этого Роза знать не может. И спрашивать нельзя. Никто не должен знать, что она его ищет. А если найдет, никто не должен знать, что он вообще существовал.

С другой стороны, если она сама не сможет открыть сейф, не сможет найти шифр, то этого не сделать никому из обитателей Кёнигсхауса, в этом Элен была уверена.

Кёнигсхаус.

Еще один неразрешимый вопрос, еще один повод для беспокойства.

Что бы ни говорил ей Чарльз, Элен никак не могла поверить, что продажа фермы будет самым лучшим выходом из создавшегося положения. А со вчерашнего вечера она не знала, что думать о самом Чарльзе. После его признания она в слезах убежала в свою комнату и до сих пор так и не смогла решить для себя, что же это было: объяснение в любви или угроза.

Что ей делать?

Любит ли она его, хочет ли?

И как она может кого-то желать, когда не прошло и двух недель со дня смерти мужа?

А что скажет Джон? Он боготворил отца.

Как он отнесется к подобной замене? Да еще кем, Чарльзом? «Элен, ему двадцать четыре года!» Сколько презрения было в словах Чарльза! Но для Джона я прежде всего мать! Многим ли сыновьям понравится, если мать влюбится в другого мужчину, ляжет с ним в постель?..

Нет, она явно сходит с ума!

Взгляд Розы оставался по-прежнему бесстрастным. Может быть, она умеет читать чужие мысли? На столе все еще лежали разноцветные карты Таро – островки голубого, желтого и красного.

– Послушай, Роза, ты не хочешь мне погадать? – неожиданно спросила Элен.

Домоправительница не шевельнулась.

– Вы в это не верите, миз Кёниг.

– Я сама не знаю, верю или нет. Давай попробуем. Ну давай же, Роза!

Узловатые коричневые пальцы пауками разбежались по столу, мгновенно собрали карты, перетасовали их и стали раскладывать. Роза перехватила взгляд Элен.

– Старые карты лучше всего, – ворчливо пояснила она. – В них больше силы.

– А сколько лет этой колоде?

Роза редко улыбалась, но сейчас ее угрюмое лицо засветилось от гордости.

– Мистер Филипп привез их мне в самый первый раз, когда поехал во Францию.

– В самый первый раз? – Элен пыталась сообразить, когда это было. Филипп любил Францию и ездил туда время от времени, иногда надолго. – Лет сорок назад, если не больше?

– Да, наверно. – Теперь карты занимали все внимание Розы. – Из самой из Франции.

Элен не смогла сдержаться.

– Это все, что он привез тебе?

Роза помолчала, а затем ответила, не поднимая головы:

– Да. Из Франции. В тот раз.

– А… в другие разы? Роза не стала церемониться.

– Вы ведь знаете мистера Филиппа, миз Кёниг. Он всегда был мужчиной.

Хлопнула дверь, в кухню с надутым видом вошла Элли. Казалось, она принесла с собой не только ведро и тряпку, но и ядовитое облако недовольства. Небрежно кивнув хозяйке, женщина повернулась к Розе и произнесла сердитой скороговоркой:

– Я протерла веранду, убралась после завтрака. Что еще?

Во взгляде домоправительницы читалось явное неодобрение.

– Сходи в дом для гостей, приберись там. – Элли понуро побрела к выходу. Элен проводила ее глазами.

Элли… И Алекс…

Первая карта легла на стол. Влюбленные. Ее всегда поражала эта карта: вместо счастливой пары на ней были изображены две женщины и мужчина, застывший в вечном полуобороте от одной к другой. Вот, наверно, предел мечтаний большинства мужчин, блаженство в их понимании: несколько женщин, которые всегда под рукой.

Как Алекс…

И Элли…

Элен замерла, пораженная только что пришедшей ей в голову мыслью. Как Филипп. И Роза.

Что отец, что сын.

Алекс вчера как ни в чем не бывало развлекался с прислугой буквально под самым носом гостей, с которыми он собирался заключить важную сделку.

Филипп поступил бы точно так же.

В памяти всплыли все неясные опасения, все смутные подозрения прошлых лет.

Допустим, Филипп взял Розу в домоправительницы, когда они оба были молоды и еще не обзавелись семьями – Элен всегда казалось, что слово «домоправительница» означает нечто большее, чем управляющая домашним хозяйством. Однако она была уверена, что если между Филиппом и Розой и существовали какие бы то ни было отношения, они должны были прерваться в тот самый момент, когда он женился на Труди.

А почему, собственно, они должны были прерваться? Женщина не теряет своей привлекательности только оттого, что любивший ее мужчина женился на другой. А Роза все время была здесь, под рукой, и все также предана Филиппу. Она жила с ними, являлась таким же членом семьи, как их собственный сын.

Она была частью этого брака с первого до последнего дня, до того самого дня, когда умерла Труди. Наверно, Роза, как обычно, приготовила им завтрак, а потом смотрела им вслед, когда они отправились в буш…

А потом он стал вдовцом, а Роза по-прежнему была при нем.

И это продолжалось до тех пор, пока не появилась она, наивная восемнадцатилетняя Элен, целиком и полностью подчинившаяся воле мужа.

Даже будь у него десяток женщин, она так ничего и не заметила бы, не задала ни единого вопроса. Однако кем нужно быть, чтобы долгие годы, на протяжении двух браков, иметь любовницу и чтобы эта женщина жила под одной крышей с молодой женой, которая обожала своего мужа и ни в чем ему не отказывала? Таким человеком, как Филипп. Сильным и ненасытным. К сексу он относился, как к еде, а от души поесть он мог и два, и три, и четыре раза, и так каждый день. И он любил разнообразие, остроту ощущений. А что может быть лучше, чем иметь под рукой и белую, и черную женщину. Наверно, он насладился сполна. Тайком ускользнуть от благоуханной хозяйки дома, из ее роскошного будуара, чтобы совокупиться в грязной кухне с ее сестрицей – Золушкой – в этом весь Филипп Кёниг, в этом заключалась для него власть над подданными его Королевства.