Сумрачно было свинцовое утро 7 ноября 1941 года. Пелена падающего снега висела над Москвой. Такая же серая пелена лежала на лицах и душах людей. Холодели поганеньким страхом сердца кремлевских постояльцев. Сквозняком подуло в Кремле.

Враг у ворот! Москва под ударом! В зимнем полусвете сумрачно маячили зубчатые верхушки кремлевских стен. Хмурились под снежными шапками купола кремлевских церквей. Холодна и сурова была в тот день Красная Площадь.

Сомкнутыми рядами, в полном боевом вооружении шли войска перед гранитной гробницей. Как нищий на парапете тянул к войскам руку человек в шинели с платформы мавзолея. Походным маршем шагали войска. С протянутой рукой провожал человек в шинели дивизии, идущие с Красной Площади прямо в бой на окраинах Москвы.

В моих ушах ещё звучат слова маршевой песни тех дней – «За родную Москву, за столицу мою…» Мы выполнили нашу клятву, Вождь. Теперь слово за тобой.

Безмолвен Кремль. Кровью истекают рубиновые звёзды на башнях. Никто не знает, что думают люди в Кремле. Сегодня они выиграли победу рука об руку с народом. Не протянется ли завтра эта рука снова к горлу народа?!

Неподалеку от нас пошатываются двое пожилых рабочих. На головах у них кепки с поломанными козырьками, воротники белых рубашек расстегнуты. Они с трудом держатся на ногах, помогая друг другу. Видно пиво на голодный желудок ударило в голову.

«Идем домой, Степа!» – говорит один, с рыжими пожелтевшими от табака усами.

«Домой? Не хочу домой!» – упирается второй.

«Чего тебе здесь ещё нужно? Обедня кончилась. Пойдем!» – тянет усатый.

«Подожди, Иван… Декрет будет».

«Тебе уже есть декрет – не проспи завтра на работу…» «А я тебе, Иван, говорю, декрет будет. Ты понимаешь, что такое декрет или не понимаешь? Как двенадцать часов – так декрет. Вот как звезда в небе взойдет… Смотри – где звезда?» – пошатываясь, он задирает голову к небу и водит кругом пальцем.

«Вот тебе звезда», – кивает усатый на красную звезду на кремлевской башне. – «И в штанах звезды светят… Пойдем!» «Чего-то не хватает», – говорит один из моих спутников, обращаясь ко мне. – «Смотри уже двенадцать часов, а народ толчётся и расходиться не собирается. Ведь знают, что больше ни хрена не будет, а чего-то ждут».

«Поехали до дома что ли?» – предлагаю я.

«Да нет, погоди», – колеблется он. – «Посмотрим ещё немного. Может, в самом деле, что будет».

Мы бесцельно бродим по площади ещё некоторое время. Люди смотрят друг на друга, озираются по сторонам, все ещё надеясь на запаздывающее чудо. Наконец, когда стрелки часов на Спасской башне приближаются к часу ночи, вся масса народа устремляется к станциям метро. Метро работает до часа. Нужно домой. Не проспать бы завтра на работу.

«А знаешь, как-то жалко, что этот день так быстро прошёл, – говорит мой спутник „Чего-то явно не хватает“.

В поезде метро мы едем домой. Как раз напротив нас сидит пожилая женщина в потертой солдатской форме. Видимо женщина-солдат только сегодня прибыла с фронта. Она устало закрыла глаза и дремлет, покачиваясь из стороны в сторону в такт ходу поезда.

На следующей остановке в вагон входит лейтенант. В вагоне никто не стоит но и свободных мест для сидения тоже нет. Лейтенант поочерёдно смотрит на погоны всех сидящих военнослужащих. В Москве строго соблюдаётся порядок – младший по званию должен уступать место старшему.

Глаза лейтенанта останавливаются на дремлющей женщине в форме солдата. Лейтенант подходит к ней вплотную и во весь голос грубо командует – «Встать!» Женщина ошеломлённо открывает глаза как все военные, привыкшие к команде, машинально вскакивает на ноги. Лейтенант грубо отодвигает женщину в сторону и садится на её место.

«Вот тебе и награда победителям», – говорит мой товарищ, – «Встать – и уступить место другим».

Редко в майский день выпадаёт столь пакостная погода, как сегодня 24 мая 1945 года. С раннего утра над Москвой повисла пелена мелкого дождя, похожего на водяную пыль. Напрасно мы задираем головы к небу в надежде, что дождь разъяснится. Горизонт затянут ровной грязно-серой массой. Как будто силы небесные нарочно решили испортить нам праздничное настроение.

А праздник для нас большой. Сегодня особым приказом Верховного Главнокомандующего назначен грандиозный Парад Победы на Красной Площади. Смотр лучших из лучших. Демонстрация тех сил, которые поставили гитлеровскую Германию на колени.

Парад подготовлялся тщательно и задолго. Уже в апреле из фронтовых частей в Москву были откомандированы в единичном порядке наиболее отличившиеся в боях солдаты и офицеры. Основным признаком отбора было количество боевых наград, орденов и медалей на груди кандидата. Никто в то время ещё не знал, зачем их посылают в столицу.

Здесь все они были переформированы в сводные части. Каждый Фронт выставил один сводный полк с подразделениями по родам войск. Сводные части получили новое парадное обмундирование, которое до того они знали лишь по картинкам.

Больше месяца шли специальные занятия строевой подготовкой к параду. Москвичи не раз ломали себе голову – какого черта молодецкие роты и батальоны, с ног до головы увешанные орденами, браво маршируют парадным шагом по улицам, когда на фронтах идут ожесточённые бои.

Слушатели нашей Академии, отобранные для участия в Параде Победы, сбили не одну пару сапог, занимаясь ежедневно четыре часа строевой подготовкой на каменном плацу. Нас дрессировали особенно строго, т. к. в Академии строевые занятия считались третьестепенным предметом и в нормальное время мы ими почти не занимались.

Теперь нас заставляли нагонять упущенную пехотную мудрость. Куда легче вести батальон по азимуту, чем самому отрабатывать равнение по 24 человека в ряд, одновременно задирая ноги под девяносто градусов, вывернув шею и выпучив глаза по команде «Равнение направо!» Да ещё «Ур-р-ра!» надо кричать.

Готовясь к параду, мы до ослепительного блеска надраили пуговицы и пряжки на поясах, старательно пригнали новенькие двубортные мундиры, специально выданные участникам парада, пришили новые погоны.

Нам даже выдали новые фуражки и хромовые сапоги категории «А», полагающиеся только старшему офицерскому составу. Видно кремлёвские хозяева не скупились ради предстоящего спектакля. Зато остальные слушатели, не вкусившие этой щедрости, уверяли нас, что после, парада, все подарки будут отобраны.

И вот теперь этот дождь без конца и края. По случаю плохой погоды гражданская демонстрация отменена, будет только военный парад. Военным не привыкать мокнуть под дождем.

Пока подходит наше время идти на Красную Площадь, мы уже вымокли насквозь, как куры. Но, несмотря на то, что вода течёт прямо за воротник, настроение у нас превосходное.

Красная Площадь. Тяжело повисли огромные красные полотнища на зданиях ВЦИКа и Исторического Музея. В свете дня площадь выглядит совсем иначе, чем ночью в полыхании салютов. Трезво и просто. Как будто здесь не кончается дорога, а только начинается. Серая дорога в серое будущее.

Равнение направо! В каменном повороте головы, в застывшем равнении глаз вместе с маршем движутся мимо нас стены Кремля. Там, на трибуне мавзолея, куда направлены глаза дефилирующих парадным маршем сводных полков, стоит Вождь, наше горе и наша слава.

В честь победы он нарушил сегодня свою, обычно подчеркнутую скромность в одежде. Сегодня он блистает пышной формой генералиссимуса. Подписывая приказ о присвоении товарищу Сталину военного звания генералиссимуса Советского Союза, Иосиф Виссарионович, наверное, поморщился, вспомнив своих коллег Франко и Чан-Кай-ши.

Первым по Красной Площади проходит сводный полк Наркомата Обороны и Московского Гарнизона. Первые из первых, лучшие из лучших. Следом за ним, чеканя шаг, идёт сводный полк 1-го Украинского Фронта, всегда бывшего на направлении главного удара и штурмовавшего Берлин.

Идут сводные полки победы и славы. В них много разного – танкисты в синих комбинезонах и кожаных шлемах, кавалерийские казачьи части в черкессках с красными и голубыми башлыками, лётчики с золотыми крылышками.