Врать ему, однако, не понадобилось, - утильщик не приехал.
За всеми этими делами Володька совсем забыл про сукна и бассейны. И только вечером, за ужином, когда отец по обыкновению спросил у него, выучил ли он уроки, Володька вспомнил, что ему еще нужно решить шесть задачек.
Не допив чая, он вытащил из сумки задачник и тетрадки и сел заниматься.
С грехом пополам одолел он первую задачу - про яблоки, которые делили между собой четыре брата и неизвестно сколько сестер. Оказалось, что сестер было еще больше - целых шесть.
Володьке надо бы сразу переходить к следующей задаче - про самолет и поезд, которые в один и тот же час отбыли из пункта А в пункт Б, но он почему-то все продолжал думать про этих братьев и сестер: вот небось весело жить в таком большом семействе! Ведь это подумать только - целых десять ребят в доме!..
"В один и тот же час из пункта А в пункт Б отбывают самолет и поезд. Самолет летит со средней скоростью 365 километров в час, поезд за это же время проходит..."
Глаза у Володьки слипались. Перо само собой выписывало вместо цифр какие-то закорючки с хвостиками.
"Значит, постойте, что же выходит? Поезд летит со средней скоростью... Тьфу. Самолет летит, а не поезд... Куда же он летит? И какой самолет большой или маленький? Вот насажать бы туда всех десять братьев и сестер! Вот небось весело было бы... А потом все на парашютах - прыг, прыг - вниз".
На полях задачника Володька нарисовал самолет и десять маленьких парашютиков. Потом изобразил другой самолет - фашистский. Потом подрисовал внизу пушку, из которой палят по фашистскому самолету. Потом голова его упала на задачник...
Когда он очнулся, за окном было так тихо и так темно, как бывает только ночью в деревне.
"Наверно, часа два уже", - подумал Володька и зевнул при этом так сладко и так широко, что даже под ложечкой у него закололо.
"Э, ладно, - подумал он, поднимаясь и сгребая в кучу свои учебники и тетради. - Все равно ничего не выйдет у меня, - только даром мучить себя буду. Утречком пораньше встану и сделаю".
Конечно, ничего другого ему и не оставалось делать. Но все-таки это был еще один маленький шаг на том гибельном пути, по которому несла Володьку весь день его непутевая голова.
Разбудил Володьку отец.
- Эй, спящая красавица, вставай, зиму проспишь!..
Володька открыл глаза, повернулся, посмотрел и ахнул. За окном, в синеватых утренних потемках, неслышно и неторопливо падал легкий, белый, пушистый, первый в этом году снежок. И такой чистой свежестью повеяло от этого раннего снегопада, так живо представилась Володьке вся прелесть наступающей зимы и все предстоящие зимние радости - и лыжи, и коньки, и катание с гор, и елка, и снежки, и снежные бабы с чугунами на головах и с метелками под мышкой, - что он даже взвизгнул от восторга, скинул с себя одеяло и через минуту уже стоял в сенях у рукомойника, шумно плескался и напевал что-то такое, чего и сам не мог бы пересказать словами.
Но когда, растирая полотенцем лицо, он вернулся в комнату и увидел на столе, у окна свою холщовую сумку и сбитые в кучу учебники и тетрадки, от хорошего настроения его сразу ничего не осталось. Он вспомнил, что до школы ему нужно решить еще целых пять задач.
- Батя, сколько время? - крикнул он.
- Восемь без четверти, - с набитым ртом ответил из кухни отец.
"Ничего, еще успею, - с облегчением подумал Володька. - Минут двадцать еще в запасе есть. А там бегом по снежку как припущу - в самый раз успею".
Голова у него была ясная. Он вспомнил задачу про самолет и поезд и, не заглядывая в учебник, понял, как она решается: 365 разделить на пять получится, сколько проходит за час поезд. А там помножить на пятнадцать вот и выйдет расстояние.
Отец уже сидел за столом, завтракал. На столе дымился котелок с вареным картофелем и шипел, поблескивая, большой медный чайник.
Володька поздоровался, присел у краешка стола и тоже потянулся за картошками.
- Ты что же это, Соня Ивановна? - нахмурился отец.
- Уроков очень много, - вздохнул Володька. - Я вчера до трех часов ночи занимался.
Отец посмотрел на него и вдруг, подавившись картофелиной, откинулся на спинку стула.
- Э! Погоди! Постой! - воскликнул он. - Что это у тебя?
- Где? Что? - не понял Володька.
- Да на лбу.
Отец хлопнул себя по коленке и громко захохотал.
- Братцы мои! Да это кто же тебе штемпелей-то на лбу понаставил?
- Каких штемпелей?
Володька пощупал лоб, ничего не нащупал, вскочил и подбежал к зеркалу. Действительно, весь лоб у него был густо изгвожден какими-то синими и лиловыми крестиками, палочками и кружками.
- Что это? - повторил отец.
- Не знаю, - с испугом ответил Володька.
- Как это не знаешь? Что же это тебя, черти, что ли, во сне разрисовали? А ну, иди умойся, живо!
Минут пять тер Володька серым хозяйственным мылом лоб. Наконец, когда лоб у него запылал, как будто его горчицей смазали, он выглянул в комнату:
- Отмылось?
- Да, да, отмылось, дожидайся, - рассердился отец. - Ты что в самом деле - клоун какой-нибудь, людей смешить собрался?
- Я же не виноват, что не отмывается, - захныкал Володька. - Что же мне - кожу сдирать?
- Если мыло не берет, - возьми кирпичом потри, которым посуду чистим.
И еще пять минут надраивал Володька лоб красным толченым кирпичом.
Отец ушел на работу. Проходя мимо Володьки со своим плотничьим ящиком под мышкой, он сказал:
- Как следует, как следует. С песочком...
- Я же в школу опаздываю! - чуть не плача, прокричал Володька.
- Ничего, не бойся, если рысцой побежишь, - успеешь.
И, конечно, успел бы Володька, если бы не эти проклятые задачи.
"Ничего, - думал он, вытирая полотенцем лицо. - Опоздаю немножко... Скажу, что дрова с отцом пилили или, еще лучше, будто снег перед домом разгребали. Будто нас ночью под самую крышу снегом занесло. А задачки мы эти в два счета оттяпаем".
Но и на этот раз не удалось Володьке оттяпать задачек.
С мокрой еще головой, с полотенцем на шее он присел к столу, отыскал листочек с заданием, торопливо перелистал учебник и - чуть не полетел со стула.
Обе страницы учебника, - именно те, где были напечатаны заданные на сегодня задачи, во многих местах были заляпаны жирными темно-лиловыми чернилами.
Только тут Володька сообразил, какие "черти" наставили ему на лбу крестиков и кружков. Это были те самые парашютики и самолетики, которые нынче ночью он рисовал на полях задачника и которые так неудачно промакнул своим чубатым лбом.
"Что же мне делать?" - подумал Володька, схватившись руками за голову.
Разобрать что-нибудь в условиях задач было совершенно невозможно, лиловые пятна, как нарочно, стояли в самых нужных местах.
А за окном тем временем совсем рассвело. Снег уже перестал падать. Показалось солнышко.
Володька посидел, подумал, оделся, уложил в сумку учебники и тетрадки, запер на ключ квартиру и побежал в школу.
* * *
Да, на это у него хватило ума.
"Ну что ж, - думал он, - не убьет ведь меня Елизавета Степановна?!"
И, конечно, она бы его не убила, если бы пришел он к звонку или с маленьким опозданием в класс, снял бы в дверях свою серую, в клеточку кепку, поклонился бы как полагается и сказал: "Простите меня, пожалуйста, уважаемая Елизавета Степановна, я не послушался вас вчера, не сделал задачек, убежал из школы и дома проканителился, - вместо задачек костями занимался... Накажите меня, если я заслужил того, а я вам к завтрему вместо восьми двадцать восемь задач решу!.."
Ну, что бы, в самом деле, учительница сделала с ним? Ну, обругала бы его, распекла бы его на все корки, в крайнем случае двойку по поведению влепила бы. А скорее всего простила бы ему - за то, что он правду сказал.
Но в том и беда, что Володька не любил и не умел говорить правду. Выходя на улицу, он уже обдумывал, как бы ему получше и поинтереснее соврать учительнице.