И одна. Тела не было.

В тот самый миг, который длился переход, меня держал обрубок руки. Да, я не псих, и знаю, что так не бывает. Порталов, кстати, тоже не бывает. И магии не бывает. Все это я и пыталась донести криком.

И удивленное лицо, вынырнувшее из ниоткуда, этот крик никак не могло остановить. Да, я стояла и орала, орала и орала, пока не послышался сип и связки не сдались. Тогда сдалась и я.

— Тихо, тихо, Лиз, — меня гладили по спине и держали слишком близко, чтобы я могла успокоиться.

Чужой — и о, Боже! живой мужчина нос к носу со мной — это не то, что способствует расслаблению. И эти поглаживания спины… Зачем? Разве это когда-либо успокаивало?

Но я сдалась. И только из-за связок.

Кроме того, уже успела краем глаза заметить помещение — обычная библиотека, из дерева сделанная, вокруг все такое старинное-престаринное, шкафами купе и не пахнет. В общем, нормальная земная обстановка.

— Это прошлое? — пробормотала я и внимательней присмотрелась к мужчине.

Тот отступил на шаг, опять взял за руку и аккуратно подвел к креслу-честер. Послушно сев, попыталась рассмотреть своего спасителя, смутно подумав, что черты лица вроде как знакомые.

— Вы — призрак?

Недоуменно поднятая бровь и скептическая улыбка.

— Пока нет.

— А будете? — я поддалась вперед и с нетерпением ждала ответа.

Это он или не он?

— Если ты спрашиваешь, меня ли видела во сне, то да, это был я, — серьезно заявил мужчина, и, скрестив руки на груди, представился: — Марк.

— Очень приятно, Лиза, — если честно, горло неприятно зудело, и этот хрип…

Я закашлялась и с неудовольствием подумала, что во всех этих гнусных путешествиях еще и подпортила себе здоровье.

— Лиза, пойдем, покажу комнату. Тебе нужно отдохнуть. Гордей подаст горячий чай через пятнадцать минут.

С этими словами мне снова подали руку, и я не без необходимости оперлась.

Не ожидала, если честно, что меня будет так шатать после перемещения.

— Марк, спасибо, но я хотела сначала все обсудить.

Не отвечая на мою попытку завязать разговор, мужчина остановился перед дверью, и галантно приоткрыл ее.

Почему-то я смутилась. Вместо того, чтобы достойно пройти мимо, стою и смотрю на него, а он…

Чуть мерцающие карие глаза, аккуратный нос и чувственные губы. Пропорциональные и аристократичные черты лица. Стройная фигура и широкие плечи.

По уверенному взгляду становится понятно: он знает, куда идет по жизни и что там собирается делать. Не просто уверенность, а знание — вот что источал весь его образ, и ото всего этого у меня захватило дух.

Я даже не подумала, что так стоять глупо, и не чувствовала времени и какого-то движения вокруг.

Дыхание остановилось, и вдруг я резко перестала существовать. Когда Марк осторожно потянул к выходу, руки предательски задрожали.

Мы шли рядом, поднимались по лестнице, а меня колотила дрожь. То жар, то холод накатывал волнами, и в какой-то момент я почувствовала тошноту.

— Марк, а где здесь туалет?

Только нарастание определенных позывов позволило отбросить лишнюю скромность и уточнить такой неромантичный пункт назначения.

— В конце коридора, налево, — меня отпустили, а я на ватных ногах полетела к ванной комнате.

Последующее неприятно поразило. Что ж, здравствуй, токсикоз. Я же теперь беременная!

Воспоминание о недавних событиях послужило причиной нового приступа рвоты. Да так же и умереть недолго! Перед глазами все поплыло, и я соскользнула на пол.

Материализовавшийся из воздуха стакан с водой даже не вызвал удивления. Выпила, новый позыв, еще раз выпила, прислонилась к стенке. Закрыла глаза.

— Больше не тошнит?

О, да, я дернулась и ударилась затылком. Здравствуй, плиточка на стенке. Открыла глаза и увидела сидящего на корточках Марка. Сочувствующее лицо вызвало не просто неловкость, а новый приступ.

— Токсикоз, — еле слышно прошептала я.

Пусть не думает, что меня от его вида тошнит.

— Это резкий переход и нервное истощение. Обычно токсикоз начинается во втором — третьем месяце, а у тебя только первый закончился.

— А? — я оторвалась от обливания лица холодной водой и, обалдев, уставилась на мужчину.

Он и такое знает?

Тот только загадочно улыбнулся и протянул полотенце.

В свою комнату я вошла с помпой, потому что по факту идти мне не дали. Аккуратно подняв на ноги, Марк терпеливо подождал возникновения рецидива, но еды во мне уже не осталось, так что игнорируя все мои протесты, он вполне удачно донес меня на руках.

Осторожно расположив мое слабое тельце на огромной и мягкой кровати, Марк ретировался.

— Отдыхай, — пожелал мне этот необыкновенный мужчина и закрыл за собой дверь.

А меня накрыла дрема.

Лязгающий стук несмазанных колесиков разбудил не вовремя, и я недовольно приоткрыла глаз. Рядом на прикроватную тумбочку поставили кружку с чаем и два пирожка. Я благодарно вздохнула и опять провалилась в сон.

Черная пелена сразу же окутала, убаюкав и успокоив, и я увидела нечто странное.

Мой дом. Я открыла железную дверь подъезда и зажмурилась. Солнечные блики заиграли на стеклышках очков, ослепляя. В нос ударил запах весенней прохлады и подтаявшего снега.

— Как хорошо, — воскликнула я и, осторожно спускаясь по ступенькам, вышла на улицу.

Растаявшие грязные комочки снега превратились в общее месиво. Стараясь не замочить сапог, я постаралась осторожно продвинуться к остановке. Блики играли на окнах, отражались в лужах, и даже перекочевывали на лица прохожих. Впрочем, меня это не интересовало. Я шла ослепленная и впервые не злилась из-за этого. Казалось, что все вокруг соткано из воздушного золота.

Стекавшая вода с крыш отбивала звонкую ноту ля, а мимо проносящиеся редкие на тихой улочке машины, поднимали водопад разноцветных грязных брызг.

Подошел трамвай, семерка.

Отыскала проездной и, оплатив проезд, вошла в салон. Почему-то я ехала в институт на субботние пары. Раннее утро, полупустой вагон, ясная погода…ощущение непонятного и томительного предвкушения завладели мной.

Села в кресло и расслабленно улыбнулась своему отражению. Милая девушка со светлыми волосами, обычный черный пуховик и кожаная сумка. Привычный образ из привычного мира предрекал привычный день и всю последующую привычную жизнь.

Но сегодня я точно знала — что-то прекрасное обязательно случится, оно не пройдет мимо. Не сегодня.

— Привет.

Знакомый голос буквально физически отозвался в теле. Две струны схвачены в одном аккорде, они благозвучно звенят, оставляя после себя легкую дымку эха.

Я подняла голову вверх и улыбнулась. Марк.

— Привет.

Почему-то обычное слово наполнилось новыми оттенками.

Трудно объяснить, что же случилось с этим словом: по грамматике — все как обычно, но фонетика включала в себя все: и радость встречи, и утреннее предвкушение, и какое-то неясное томление, и солнечные лучики, и весенний растаявший снег, и надежду, и многое-многое другое. Такое, что даже я не смогла бы с ходу определить.

— Опаздываем, — Марк сел в соседнее кресло.

И опять что-то случилось. Насколько долго можно смотреть в глаза малознакомому мужчине? Не моргая, не отодвигаясь, не смущаясь и не думая ни о чем? Вечность.

Я не вспомнила этого слова, просто ощутила его дыхание в солнечном сплетении. Дышать — не больно, смотреть — не стыдно, думать — невозможно; просто быть — вот счастье.

Несколько остановок мы проехали молча, ощущение времени растаяло.

Также молча вышли из трамвая, и перешли дорогу. На противоположной стороне рабочие в рыжих куртках дырявили асфальт. Резкие звуки взывали к голосу разума, но сегодня был явно не его день.

Я оступилась, он приобнял за плечи.

Я подняла глаза и встретилась с восторженным взглядом.

Необыкновенное чувство всепоглощающего счастья накрыло нас, и только золотые блики на домах и играющие в людские игры лучики понимали это. Поцелуй будто вынул душу и вздернул ввысь, свое земное сознание не ощущалось, и только радость переполняла и переливалась из одной души в другую.