Вместе с тем, закон «Об оружии», обслуживая в первую очередь интересы лицензионно-разрешительной системы органов внутренних дел, разделяет оружие по степени жесткости его правового режима (гражданское, служебное, боевое), но не по степени его убойности. А уголовно-правовые нормы, предусматривающие ответственность за бандитизм и разбой опираются на традиционное понятие смертоносного оружия, включающее только две его разновидности: огнестрельное и холодное. Новые образцы: газовое, метательное, электрошоковое, пневматическое, сигнальное не укладываются в рамки традиционных подходов, что действительно создает определенные проблемы при квалификации преступлений.

Во-первых, если закон «Об оружии» признает перечисленные виды нелетальных средств поражения: пневматические, газовые, электрошоковые – оружием и даже причисляет к их числу сигнальные устройства, то их использование при совершении нападений на граждан, предприятия торговли, пункты обмена валюты и т. п. при наличии других признаков должно квалифицироваться как бандитизм, ибо закон не устанавливает обязательной степени убойности используемых средств поражения. В пользу такого решения говорит и постановление № 1 Пленума Верховного Суда РФ от 17 января 1997 года «О практике применения судами законодательства об ответственности за бандитизм» признавшее газовое и пневматическое оружие предметами вооруженности банды. При этом газовым оружием следует считать наряду с пистолетами, револьверами также аэрозольные устройства и механические распылители. Если рассуждать последовательно и логично, то вооруженность сигнальным оружием и электрошоковыми устройствами так же должна служить одним из квалифицирующих признаков бандитизма. Иное решение вопроса является ограничительным толкованием закона в пользу преступников.

Несколько иначе до недавнего времени обстояло дело при квалификации разбойных нападений. В данных случаях использование орудий, отнесенных Федеральным законом к категории оружия, но реально не представляющих опасности для жизни и здоровья, влечет конкуренцию основного и квалифицирующего признаков 11.11ьи 162 УК РФ. В подобных случаях насилие, опасное для жизни и здоровья (как и угроза его применения), отсутствует, зато налицо насилие, не опасное для жизни и здоровья (или угроза его применении), что требовало квалификации деяния по статье 161 ч. 2 п. «г» VII РФ и приводило к необходимости конструирования парадоксальной уголовно-правовой дефиниции «вооруженный грабеж».

Для разграничения «оружия грабежа» и «оружия разбоя» необходимо вновь обратиться к статье 222 УК РФ. Перечисленные в диспозиции этой нормы огнестрельное оружие, боеприпасы, взрывчатые вещества или взрывные устройства, холодное и метательное оружие при применении, безусловно, создают опасность для жизни и здоровья и их использование, бесспорно, позволяет квалифицировать нападение по ст. 162 ч. 2, п. «г» УК РФ – как вооруженный разбой.

Однако с принятием Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27 декабря 2002 года № 29 «О судебной практике по делам о кражах, грабеже или разбое», положение изменилось. Пленум прямо предусмотрел, что под предметами, используемыми при разбое в качестве оружии, следует понимать и предметы, предназначенные для временною поражения цели – механические распылители, аэрозольные и другие устройства, снаряженные слезоточивыми и раздражающими веществами. Данное постановление расставило все по местам и вынужденное парадоксальное определение «вооруженный грабеж» вытеснилось привычным составом разбойного нападения.

Газовым оружием, включенным в часть 4 статьи 222 УК РФ являются газовые пистолеты и револьверы, которые формой, размерами и огнестрельным принципом действия копируют боевое оружие, при выстреле в упор и на расстоянии до 1 метра способны причинить огнестрельные ранения, по весу и физическим характеристикам пригодны для причинения телесных повреждений путем нанесения ударов. Потерпевший воспринимает такое оружие как боевое огнестрельное. Поэтому их использование также дает основания считать разбой вооруженным.

А применение аэрозольных упаковок, механических распылителей и электрошоковых устройств является признаком вооруженного грабежа.

К сожалению, в судебной практике встречаются случаи «щадящей» квалификации действий преступников, использующих в ходе нападения газовые пистолеты. -

Так, ранее судимый Егоров, находясь в нетрезвом виде, сел в легковой автомобиль и, угрожая незаряженным газовым пистолетом «Перфекта» водителю Е., потребовал у него денег. Чтобы усилить психологическое воздействие на потерпевшего, Егоров демонстративно дважды передернул затвор. Но Е„ не увидев выбрасываемых патронов, понял, что пистолет не заряжен, достал монтировку и оказал нападавшему сопротивление, обратив его в бегство.

Егоров был привлечен к ответственности за незаконное ношение газового оружия и разбой с применением оружия по ст.ст. 222 ч. 4 и 162 ч. 2 п. «г» УК РФ. Однако, суд посчитал, что «демонстрация револьвера не может расцениваться судом как психическое насилие либо угроза, т. к. он был незаряжен, потерпевший это понял и не испугался, т. е угроза не была наличной, реальной и действительной и не воспринималась потерпевшим объективно. Само по себе наличие оружия – газового револьвера, также не является основанием для указанной квалификации, т. к. Егоров не имел реальной возможности использовать его по назначению». (Стиль и грамматика приговора сохранены -Д. К.)

В результате суд расценил действия Егорова как покушение на грабеж с применением насилия, не опасного для жизни и здоровья или угрозой применения такого насилия и осудил его по совокупности статей 30 ч. 3,161 ч. 2 п. «г» и 222 ч. 4 УК РФ к пяти годам и шести месяцам лишения свободы.

В данном случае Егоров угрожал Е. пистолетом и рассчитывал, что тот воспримет его как оружие, опасное для жизни и здоровья. Нерасчетливые, вызванные опьянением действия Егорова, позволили потерпевшему сделать вывод, что оружие не заряжено. Но вывод носил предположительный характер, так как существует ряд неисправностей, при которых передергивание затвора не влечет удаления патрона из патронника и вместе с тем позволяет произвести выстрел. Поэтому оценка судом действий виновного должна была базироваться на направленности его умысла, а не на восприятии ситуации потерпевшим.

Остается открытым вопрос: является ли пневматическое оружие орудием совершения разбоя. Исходя из того, что даже не подпадающие под действие лицензионно-разрешительной системы органов внутренних дел пневматические винтовки и пистолеты калибра до 4,5 мм и с дульной энергией не более 7,5 Дж способны при выстреле с близкой дистанции причинить довольно серьезные травмы (выбить глаз, зубы, нанести открытую рану лица с обильным кровотечением и даже причинить проникающее ранение черепа), на данный вопрос следует ответить положительно.

Буквальное толкование понятия оружия при решении вопроса о способе совершения преступления, то есть признание способа воооруженным при использовании не только смертоносного, но и несмертельного оружия, полностью отвечает современным задачам борьбы с преступностью.

Требуют разграничения и понятия «производство оружия» и «изготовления оружия», употребляемые в административном и уголовном законах.

Под производством оружия ст. 1 названного Закона понимает Исследование, разработку, испытание, изготовление, а также художественную отделку и ремонт оружия, изготовление боеприпасов, патронов и их составных частей. Авторы некоторых комментариев предлагают руководствоваться этим понятием и применительно к ним1 223 УК. Представляется, что такое мнение ошибочно. Понятие "Производство», употребляемое в законе «Об оружии», шире приятия «изготовление» включенного в диспозицию ст. 223. Производство предполагает поточное, серийное, массовое изготовление оружия по отработанным конструктивным и технологическим схемамв то время как изготовление означает создание одного или некольких образцов. Вряд ли можно представить себе привлечение и уголовной ответственности самодеятельного конструктора, разрабатывающего новую модель пистолета или ювелира, украсившего) чеканкой и гравировкой ружье соседа