Алексей Мельников

История одного полета

Стоит мне поддать и я мгновенно Поплыву и даже полечу. Александр Дольский. "Рецепты коктейлей."

В городе N на улице имени Беспощадных Друзей проживал мужчина лет средних, скрывать имя которого нет совершенно никаких причин. А посему, если вы желаете узнать, что с ним случилось, то разрешите представить Александр Яковлевич Кружачковский. В изрядном подпитии при буйном настроении Александр Яковлевич обычно петушился: "Мы, Кружачковские, из таковских!" Ну, а если же он был с похмелья, то, помимо стонов и междометий неопределенного звучания, Александр Яковлевич вставлял предлог "НЕ" там, где это следует, окатывая ничего не подозревающего собеседника мрачной иcподлобной яростью. Как и всякий другой сын своей страны, дитя своего века, Александр Яковлевич где-то на заборно-турникетном заводе мастерил системы наведения для комбайнов с вертикальным взлетом и ничего об этом не подозревал. Растеряв в процессе трудовой деятельности электронно-радиотехнические знания, выходящие за рамки узкоспециализированного припаечного мастерства, он послесменное время до прихода домой проводил в пивной, большей частью один, прихватив к литру пива "чекушку" и рыбку. А почему один? Да потому, что был он романтиком и мечтателем. И друзья у него были, собутыльники и тоже любители за рюмкой почесать языками, но талант мечтать у нашего героя был особенный. Язык его, разоблаченный от оков алкоголем, становился гибким, речистым на все лады, богатым эпитетами, нетривиальными сравнениями и блистательной фразеологией. Когда он брал первую высоту, его невозможно было остановить, и продолжалось сие до тех пор, пока кто-нибудь из его приятелей не вставлял колкое и циничное замечание. Приятели, надо сказать, были люди довольно завистливые и слабонервные, но, в общем, быстро сообразили, каким способом можно остановить Александра Яковлевича, и вскоре стали пользоваться своим открытием. Александр же Яковлевич обижался, свирепел, бросался в разборки и выходил из них ни с чем, если иметь в виду приятные приобретения. Так он остался один на один с пивом, водочкой, рыбкой и своим даром излагать плоды искрящихся фантазий. Его жена, Надежда Куприяновна добросовестно выслушивала своего мужа, ну, скажем, за мытьем посуды или сидя перед телевизором, но она не терпела мужа пьяным, постоянно ругала его резкими и труднопроизносимыми словами, взятыми, видимо, в каких-то книгах. Кроме того, устное творчество Александра Яковлевича вызывало у нее временами снисходительную улыбку, а временами, в трудные жизненные моменты, зубную боль, и Надежда Куприяновна с перекошенным лицом сообщала, что сделает ужин из самого Александра Яковлевича, если тот не принесет немедленно деньги в дом.

Надежда Куприяновна в общем смысле имела бравый вид, ибо трудилась в ВОХР крупного завода и каждосменно обыскивала сумочки входящих и исходящих. Очень легко предположить, что под командой такого генерала ефрейтор Александр Яковлевич отнюдь не процветал. И потому все чаще и чаще повторялись его сидения в пивной в гордом одиночестве с джентльменским набором. В описываемый период времени Александр Яковлевич неустойчиво брел по направлению к дому, пытаясь решить для себя вопрос - стоит выпить еще или попытаться выветрить хмель? До дрожи в коленках ему вспоминалась вчерашняя проповедь супруги, громоподобным голосом нанесшая значительный урон душевному равновесию Александра Яковлевича. Сегодня он уже отпраздновал проигранную битву и размышлял, как бы по выгоднее сдаться на милость победителя - может, удастся сохранить знамена и музыку? Когда же до дому оставалось полтора квартала, а путь пролегал по тихому маленькому бульварчику, на котором неубранные сухие листья шуршали, как разбросанные нотные листы, со скамейки поднялся легко, не по-осеннему одетый человек, мгновенно оказался рядом с Александром Яковлевичем, хотя разделяло их метров двадцать, не меньше, и ухватил его за борт серого старенького плаща с оборванными пуговицами, обреченно болтающегося на плечах нашего мечтателя. Секунду человек разглядывал потрепанные полуботинки, наглаженные замызганные брюки, свитер в затяжках и другие детали довольно колоритного его туалета, а затем глухо произнес: - Купите эликсир. Бутылку. Пол-литра. Недорого. - Что-что? - буркнул Александр Яковлевич, мучительно трезвея. - Это эликсир. Летальный эликсир. За пол-литра всего пятерка. Александр Яковлевич трезвел мучительно, но быстро. Он обратил внимание на седые волосы говорившего, разительные по контрасту с молодым лицом, хорошо сложенной, наполненной энергией фигурой, на тонкое черное длиннополое двубортное пальто с вычурными пуговицами, такое, что кончики бортов бороздили осеннюю лиственную массу. Под пальто никакой одежды, кроме, разве что, плавок и носков, а также каких-то штиблет, не угадывалось. Пахло от подошедшего приятно, апельсинами и еще какими-то цитрусовыми. Наделенный известным жизненным опытом, Александр Яковлевич решил, что бывают странности и похуже. - Отрава! - веско заявил он. - Да какая отрава, - горячо возразил его собеседник, - нет же. Я вот сам глотну, если хотите... Он извлек из кармана пальто поллитровочку без этикетки и стал откручивать пробку. - Подожди, подожди... Какой, говоришь, эликсир? - Летальный. Чтобы летать... - Летать, говоришь? Ну, ты загнул... Дай-ка понюхать! Александру Яковлевичу почудился запах спирта, немо обрадовавший ту часть организма нашего героя, которая желала повторить. Он решился лизнуть, потом сделал маленький глоток. По вкусу эликсир напоминал очень чистую, очень хорошую хлебную водку, ныне довольно редкую вещь. - Значит, летать, говоришь? - снисходительно произнес в глубине души заинтересовавшийся Александр Яковлевич. - Летать. Еще как летать. Только надо поверить. - азартно размахивал руками собеседник. - Обязательно верить. Иначе просто не выйдет ничего. Александр Яковлевич вдруг захотелось протереть глаза, так как показалось ему, что этот парень сейчас еще разок махнет своими длиннющими ручищами и взлетит в осенние сумерки. Он опустил веки и снова поднял их. Нет, парень стоял на месте, ждал пятерку и без нее улетать не собирался. - Ладно. - торопливо сказал Александр Яковлевич. - Бери пятерку... Надежда Куприяновна возвращалась домой поздно, просидев у подруги. Она решила помучить супруга за его дрянные выходки. С подругой они подробно обсудили происшедшее вчера, и, как большинство женщин, подруга советовала быть твердой, волевой и не давать спуску. Надежда Куприяновна собиралась непременно внять совету. Войдя в квартиру, скинув пальтишко и сапоги, Надежда Куприяновна отнесла продуктовую сумку на кухню и тут заподозрила неладное. Было тихо. Подозрения оправдались. В комнате, перед журнальным столиком, на диване, по турецки поджав ноги, сидел Александр Яковлевич в непонятном настроении. На столике красовалась бутылка без этикетки. - Опять? - грозно спросила Надежда Куприяновна. - Сил моих больше нет... - Да это не водка, Надя. Это - летальный эликсир! - То есть? - Ну, что бы летать. Правда, правда... - Ты что это городишь? Опять нализался? - растерянно сказала Надежда Куприяновна, сбитая с катушек повседневности. - Пробуй. - Александр Яковлевич уверенно протянул ей стакан, наполненный на три четверти. - Ну, ты не очень-то... Надежда Куприяновна поднесла стакан к носу и понюхала. Ничего не почувствовав, она сделала маленький глоток. Снова ничего не ощутив, Надежда Куприяновна сделала довольно мощный глоток, потом еще один. Видимо, это все таки была водка. - Обманул, мерзавец? - распаляясь, процедила она. - Ничего, ничего... - Александр Яковлевич подбежал к окну и распахнул его. Звезды запустили тонкие лучи в сумеречную комнату. - Ну, давай. Только верить надо. Верь и все получится... Надежда Куприяновна пару раз перед окном прыгнула, но рискованной комплекции тело не смогло преодолеть силы земного притяжения. - Я тебе дам - верить. - смутно пробормотала она. Мышцы стали безвольными, вялыми, ощутимо клонило в сон. - Сволочь ты, усыпил... Надежда Куприяновна ухватилась за спинку дивана, пронзительно заскрипела его пружинами и провалилась в вязкое забытье. - Я же говорил - верить надо. Александр Яковлевич с грустным выражением на лице постоял около спящей супруги, убедился в здоровом ее сне и подошел к окну. Забравшись на подоконник, он еще раз огляделся, чему-то усмехнулся, кому-то кивнул и упорхнул в звездные осенние сумерки.