— Ты выглядишь так, что тебе явно следует выпить таблетку от головной боли, — произнес Пенн без всякого сочувствия в голосе.

Он положил набор инструментов на дорожку у калитки и нагнулся, чтоб потрепать за ушами собаку.

— Ну уж теперь, когда ты явился, мне ее придется-таки принять, — пробормотала Кэтлин. — Видишь ли, сейчас слишком рано, чтобы чинить калитку. Ты разбудишь соседей.

Пенн пододвинул стул и уселся на него верхом. Шнудель тотчас опустился у его ног и принялся, одурев от счастья, лизать голую лодыжку.

— Виновато вчерашнее шампанское, — сказал Пенн, — впрочем, неважно, что за вино, если ты его пьешь слишком много.

— Вовсе не потому, что выпила много шампанского. Когда я устраиваю банкет, я никогда не пью алкогольных напитков. — Она выпрямилась. — Мне снился ужасный кошмар — и все из-за этих фотографий, а вдруг они испорчены?

— Вот какова благодарность за то, что я помог тебе выпутаться из всей этой переделки. Есть еще кофе?

— А что?

— Если ты запрещаешь мне работать, то разреши по крайней мере попить кофе.

— Почему же ты хочешь работать? Ведь едва рассвело.

— Привык заниматься делом спозаранку.

— Да? Отчего бы это? Ты был в каких-то странах третьего мира, где даже нет электричества? Кофе — на кухне.

Он отнял у собаки свою лодыжку и пошел в дом. Шнудель с недовольным видом развалился у опустевшего стула.

Едва Пенн вернулся с чашкой в одной руке и кофейником в другой, Кэтлин сказала:

— Послушай, меня неотвязно преследует ужасная мысль: а вдруг ты неправильно наводил объектив и на снимках получатся только тела, без голов?

Пенн налил себе кофе и, вдохнув его аромат, удовлетворенно причмокнул.

— С чего это ты взяла, будто я не сумею точно навести объектив?

— Насколько мне известно, у тебя больше опыта в обращении с автоматом, чем с фотоаппаратом.

Пенн отрицательно покачал головой:

— Ну уж нет. Конечно, у Сабрины нет такого великолепного тела. Худа как щепка. Не на что посмотреть. — Он остановился с поднятой было к губам чашкой и с лукавством глянул на нее. — Плохой пример ты подаешь Шнуделю, Котенок. А Маркус знает, что ты рычишь по утрам?

— Я рычу только на тебя.

— Ну, тогда я не стану его предупреждать. Не могу понять, отчего ты так беспокоишься. Какими бы хорошими эти снимки ни были, им суждено когда-нибудь оказаться разорванными в клочки в гостиной Сабрины.

— Ты считаешь, это замужество ненадолго?

— Если Сабрину занимает только подготовка к свадьбе, думаю, само замужество не имеет для нее особого значения.

— Ну уж, это преувеличение, — произнесла задумчиво Кэтлин. — У Пенна Колдуэлла это звучит почти романтично. Правда, нередко бывает, когда уляжется страсть, может наступить разочарование, но это вовсе не…

Пенн опять покачал головой.

— Тут больше, чем разочарование. С Карлом и Сабриной все ясно. Ну а мы не в ответе за исход их свадьбы, а, слава Богу, только за фотографии. В твой контракт ведь не входят такие гарантии. Вот если, к примеру, торнадо сорвет крышу с церкви в тот момент, когда невеста появится там в проходе… Ты тут ни при чем, не твоя вина, так что…

Она вздрогнула.

— Пенн, пожалуйста, не продолжай. На следующей неделе у меня еще одно венчание, и в самый разгар сезона торнадо.

— Ну, извини. — Ему не хотелось ее расстраивать.

— Как бы то ни было, моя работа мне по душе. Почти всегда. Не все невесты таковы, как Сабрина; да и матери, как миссис Харт. К тому же свадьбы, подобные вчерашней, редки.

— Слишком многолюдна.

— Верно. С такими свадьбами больше хлопот. Зато они лучше оплачиваются.

Он опять налил себе кофе и откинулся на стуле.

— А не собираешься ли ты нанять себе в помощь координатора на такое большое шоу, или опять возьмешь все организационные хлопоты на себя?

— Все придется делать самой. Не могу никому доверить. А может, скоро я вообще перестану работать.

Он пожал плечами.

— Просто я спросил, как ты собираешься управиться со своим венчанием. Думаю, вряд ли ты сможешь бегать туда-суда, как старший сержант в фильме Гилберта и Саливана. К тому же тебе придется еще и выбрать время, чтоб подумать о торжественных клятвах верности, Котенок.

— Если ты опять намекаешь на брак с Маркусом…

Пенн, казалось, был поражен.

— Упаси Бог! Такое никогда бы не пришло мне в голову.

— Ну тогда можешь успокоиться. Мне не придется долго раздумывать над клятвами в такой день, я точно знаю, что делаю. Маркус замечательный человек, и…

— И ты его очень любишь, — не без уважения произнес Пенн, поднося ко рту чашку с кофе.

На миг Кэтлин испытала безотчетное желание выплеснуть содержимое чашки прямо ему в физиономию. Потом она опомнилась: ничто не заставляет ее сидеть тут и выслушивать все это. Отодвинув стул, она взяла чашку и кофейник.

— Пойду спать! — сказала она и направилась к двери. — Занимайся калиткой. Надеюсь, получишь удовольствие.

— Собираешься проспать лучшее время дня? — насмешливо спросил Пенн. — О, ты даешь понять, что все еще не пришла в себя после вчерашней нервотрепки? — Он печально покачал головой. — Может, следовало предупредить Маркуса?

Кэтлин прикусила губу, но напрасно. Она повернулась, посмотрела на него, и непроизвольно у нее сорвалось:

— Предупредить его? О чем же?

Пенн улыбнулся.

— Если ты совсем выдохлась вчера, что с тобой будет после твоего собственного большого шоу? Котенок, дорогая, допустим, ты выдержишь еще один такой день, подобный прошедшему, который сама организовывала, но у тебя, конечно же, вряд ли останутся силы для брачной ночи. — И по-прежнему с улыбкой он добавил: — Бедный Маркус!

Она вошла в дом и изо всех сил хлопнула дверью, уже не думая о соседях. Это помогло ей немного успокоиться.

В тот день на поле для гольфа она чувствовала себя ужасно: нервы ни к черту, движения вялые, несобранные, и на десятой лунке она взяла свой мяч и объявила, что пропускает остальные лунки. Это не произвело впечатления. Коллеги Маркуса — два члена правления материнской фирмы «Тёф мастер» — обращали на нее не больше внимания, чем на обычную, небольшого роста женщину, разговаривали через ее голову, не брали ее в расчет, будто она была совсем бестолковой и не умела играть.

Однако и комната отдыха не оказалась для нее местом отступления, на что она так рассчитывала. Около двух дюжин людей собрались вокруг мужа Джил. Увидев Кэтлин, он принялся размахивать перед нею какими-то моментальными снимками. Извинившись перед остальными, она пошла их смотреть.

— Две очаровательные малышки. Они родились вскоре после полуночи, — сообщил он. — Стоило ради них пропустить свадьбу.

Она взяла фотографии.

— Как хорошо, что вовремя, — сказала она, облегченно вздохнув, что роды случились не в церкви. У младенцев были красные сморщенные мордашки и на головках — пушок темных волос. Одна малышка вышла на снимке зажмуренной.

— Совсем не испугались щелчка фотоаппарата, — тихо проговорила Кэтлин. — Как они очаровательны!

— Возьми жевательной резинки, чтобы отметить это событие. Или предпочтешь сигару? Вообще тебе причитается две. Обе — девочки, я тебе говорил?

Она не могла больше скрыть широкой улыбки.

— Ты мне говорил.

Подошел Маркус с запотевшим от льда стаканом.

— Я подумал, ты не откажешься от «Тома Коллинза», дорогая, — сказал он. — Большой и холодный. И, конечно, захочешь присесть. — Он указал на стул и взял сигару из рук гордого отца близнецов. — Не возражаешь, если я закурю, дорогая?

Он уже доставал из кармана машинку для обрезания сигары. Подержал ее конец над пламенем свечи в центре стола, с удовлетворением выпрямился и затянулся.

— Вот теперь все отлично.

Кэтлин чуть пригубила коктейль, подозвала официанта и попросила принести чаю со льдом.

— О чем это ты? — спросила она Маркуса.

— Хочу сказать, что ты была любезной с моими деловыми партнерами. И очень им понравилась. И они остались весьма довольны, когда я объявил, что мы собираемся пожениться, — высокое начальство считает, что женатые мужчины более постоянны и надежны.