— Ты когда успела этому «па-ка» научиться? — спросил Чарли у дочери.

— Ни на секунду тебя нельзя оставить.

Но оставил он ее на следующий же день, потому что отправился искать замену свинкам. На сей раз он подъехал к зоомагазину на грузовом фургоне.

Все мужество — если угодно, спесь, — что он собрал для нападения на гарпий в канализации, уже растаяло, и к ливнестокам он теперь и близко подойти боялся.

В зоомагазине он выбрал двух расписных черепах — где-то с крышку от майонезной банки. Еще он купил им большую тарелку в форме почки, где имелись собственный островок, пластмассовая пальма, какая-то водяная поросль и улитка. Последняя, надо полагать, — для поддержания черепашьей самооценки: «Это мы, что ли, медленные? Вы на этого парня гляньте».

А для поддержания улиточьего духа имелся камень. Все счастливы, если есть возможность поглядывать на кого-то сверху вниз. А также и снизу вверх, особенно если ни тех, кто внизу, ни тех, кто сверху, терпеть не можешь. Такова не только стратегия выживания бета-самцов, но и основа капитализма, демократии и большинства религий.

Четверть часа промурыжив торговца живностью на предмет жизнестойкости черепах и получив заверения, что они, вероятно, выдержат ядерную атаку, если после нее останутся какие-нибудь жучки на съедение, Чарли выписал чек и едва не расплакался над черепашками.

— У вас все хорошо, мистер Ашер? — спросил продавец.

— Простите, — ответил Чарли.

— Но у меня это последняя графа в чековом регистре.

— И банк не выдал вам новую книжку?

— Нет, у меня есть новая, но в этой писала моя жена. А теперь книжка закончилась, и я больше не увижу этого почерка.

— Извините, — сказал зоопродавец; до сего момента он опасался, что в довершение нелегкого дня ему еще придется утешать любителя живности из-за пары дохлых морских свинок.

— Вы тут ни при чем, — сказал Чарли.

— Я сейчас заберу черепашек и уйду.

Он так и сделал, а по дороге домой сжимал использованную чековую книжку в кулаке. Рэчел ускользала от него — все дальше и дальше с каждым днем.

Неделей ранее Джейн спустилась занять меду и нашла в глубине холодильника сливовое желе, которое нравилось Рэчел. Желе покрывал зеленый пушок.

— Братец, этому здесь не место. — Джейн скорчила рожу.

— Место. Оно — Рэчел.

— Я знаю, братишка, но она за ним не вернется. Что еще у тебя… о боже мой! — Ее отнесло от холодильника.

— Что это такое?

— Лазанья. Рэчел делала.

— И это простояло здесь больше года?

— Не смог выбросить.

— Так. Я прихожу в субботу и чищу тут всю квартиру. Избавлюсь от всего, что осталось после Рэчел, а тебе не нужно.

— Мне все нужно.

Джейн помолчала, перемещая зелено-лиловую лазанью вместе с противнем из холодильника в мусорное ведро.

— Нет, не нужно, Чарли. Это барахло не поможет тебе помнить Рэчел, тебе от этого только больно. Ты должен сосредоточиться на Софи и дальше жить с ней. Ты молодой еще мужик, тебе нельзя сдаваться. Мы все любили Рэчел, но тебе нужно двигаться дальше — подумай об этом. Может, стоит чаще выходить?

— Я не готов. И в субботу ничего не получится, это мой день в лавке.

— Я знаю, — ответила Джейн.

— Лучше, если тебя не будет дома.

— Но тебе же нельзя доверять, Джейн, — сказал Чарли, словно этот факт был столь же очевиден, как и то, что сестра ужасно его раздражала.

— Ты выбросишь все кусочки Рэчел и сопрешь мою одежду. — Джейн и впрямь довольно регулярно тырила костюмы Чарли — с тех пор, как он стал одеваться приличнее.

Теперь на ней был заказной двубортный костюм, который Чарли всего пару дней как забрал у Трехпалого Ху. Чарли его еще даже не надевал.

— Джейн, зачем ты вообще носишь костюмы? Твоя новая подружка разве не учит йоге? Тебе же полагается носить такие мешковатые штаны из конопли и тофу, как она, нет? Ты похожа на Дэвида Боуи,[37] Джейн. Ну вот, я это сказал. Прости, но это надо было сделать.

Джейн обхватила его рукой за плечи и поцеловала в щеку.

— Ты такой милый. Боуи — единственный мужчина, которого я считаю привлекательным. Давай я уберу у тебя в квартире. И присмотрю за Софи — пусть уж вдовы порубятся денек в магазине «Все по доллару».

— Ладно, только одежду и всякое такое. Фотографии не бери. И сложи все в подвал в коробки, ничего не выбрасывай.

— Даже еду? Чак, эта лазанья — ну…

— Хорошо, еду можно. Только не рассказывай Софи, чем ты занимаешься. И оставь духи Рэчел — и щетку для волос. Я хочу, чтобы Софи знала, как пахла ее мама.

В тот вечер, закрыв лавку, Чарли спустился в подвал, в загончик склада, отведенный его квартире, где навестил все коробки, сложенные Джейн. Когда это ему не помогло, он все их открыл и попрощался с каждой, даже самой крохотной частицей Рэчел. Похоже, он вечно прощался с частицами Рэчел.

По пути домой из зоомагазина он остановился «Там, где светло, чисто и книги», потому что книжный был частицей Рэчел, а Чарли требовалось прикоснуться к ней еще раз, — но помимо этого ему необходим был теоретический базис для того, что он делал. Он прочесал весь Интернет в поисках информации о смерти, но обнаружил только, что есть множество людей, стремящихся одеваться, как сама смерть, обнажаться с мертвыми, смотреть на картинки с нагими и мертвыми или продавать пилюли, от которых встает даже у мертвых. Нигде ничего не было про то, как, собственно, быть мертвым. Или Смертью. О Торговцах Смертью никто никогда не слыхал, о сточных гарпиях или о чем-либо подобном — тоже.

Чарли вышел из магазина с двухфутовой стопкой книг о Смерти и Умирании, прикидывая, как это обычно свойственно бета-самцам, что лучше бы немножко разузнать, с чем он имеет дело, а уж потом давать новый бой врагу.

Тем же вечером он устроился на диване рядом со своей малюткой-дочерью и погрузился в чтение, пока новые черепашки — Драчун и Джип (названные так в надежде вдохновить их на большую долговечность) — лопали сублимированных жучков и смотрели «Землю сафари» по кабельному.

— Ну что, солнышко, если верить этой дамочке Кюблер-Росс,[38] пять этапов смерти — гнев, отрицание, торг, депрессия и приятие. И мы с тобой все их прошли, когда потеряли маму, правда?

— Мама, — сказала Софи.

Когда она впервые сказала «мама», Чарли едва не разрыдался. Он смотрел через ее плечико на портрет Рэчел. Когда Софи произнесла это слово вторично, эмоций у Чарли поубавилось. Дочурка сидела в своем стульчике у кухонной стойки и разговаривала с тостером.

— Это не мама, Соф, это тостер.

— Мама, — стояла на своем малютка, протягивая ручки к тостеру.

— Ты просто хочешь моей смерти, правда? — спросил Чарли.

— Мама, — сказала Софи холодильнику.

— Шикарно, — сказал Чарли.

Тем временем он читал дальше и понимал, что доктор Кюблер-Росс совершенно права. Каждое утро, просыпаясь и находя в ежедневнике на тумбочке новое имя и число, Чарли проходил через все пять этапов еще до окончания завтрака. Но теперь, когда этапы эти обрели имена, он стал распознавать их у родственников своих клиентов. Так он называл тех, чьи души изымал, — клиенты.

Затем он прочел книгу под названием «Последний мешок» — о том, как покончить с собой при помощи целлофанового пакета, — только эта книга, должно быть, не очень помогала, ибо на обложке Чарли увидел, что уже вышло два продолжения. Он представил себе письмо читателя:

Уважаемый автор «Последнего мешка», я уже почти умер, но потом мой мешок весь запотел, мне стало не видно телевизора, поэтому я проковырял дырочку, чтоб смотреть. Попробую еще раз, когда выйдет ваша новая книжка.

Вообще-то книга не очень помогла и Чарли — разве что подстегнула его паранойю насчет целлофановых пакетов.