— Но она все равно собиралась проткнуть вам когтем мозг, да?

— Да, это она обещала, но знаете — мне кажется, между нами все равно пробежала какая-то искра.

— А это не потому, что у нее в когтях был ваш крантик? От такого, знаете, у многих мозги туманятся.

— Ну да, и это тоже, но все равно волей-неволей подумаешь: из всех Торговцев Смертью на планете она предпочла одарить летальной дрочкой меня. Она, кажется, на мне залипла.

— Ну, вы же из Города Двух Мостов, — произнес Берн, смахивая с уголка рта крошку кленовой глазури.

— Там это все и должно произойти.

— Где что все должно произойти? — Чарли очень нравилось изображать старшего по званию Торговца Смертью, делиться мудростью с Верном, которого завербовали изымать сосуды всего полгода назад. А теперь он не понял.

— В «Великой большой книге Смерти» — там же написано четко: нам нельзя разговаривать о том, чем мы занимаемся, или пытаться друг друга искать, не то Силы Тьмы восстанут в Городе Двух Мостов, и начнется ужасная битва, и Преисподняя подымется наверх и захватит всю землю, которую мы потеряем. У вас же в Сан-Франциско два моста?

Чарли постарался скрыть удивление. Очевидно, у Верна — не та версия «Великой большой книги», что у них в Сан-Франциско.

— Ну да, главных — два. Простите, давно книгу не открывал. А напомните мне, что такого достопримечательного в Городе Двух Мостов?

Берн оделил Чарли взглядом «ну-вы-даете».

— Того, что к власти там придет новый Люминатус, Великая Смерть.

— А, ну да, конечно, Люминатус. — Чарли шлепнул себя по лбу.

Он понятия не имел, о чем это Берн толкует.

— Как вы думаете, мы им больше не понадобимся после того, как Великая Смерть придет к власти? — спросил Берн.

— В смысле, увольнения начнутся? Потому что в «Большой книге» сказано в том смысле, что приход Люминатуса — это неплохо само по себе, но я, как за эту работенку взялся, деньги тоннами гребу.

«Ага, самая главная наша проблема — увольнения», — подумал Чарли.

— Думаю, все с нами будет хорошо. Там же говорится: это грязная работа, но кто-то должен ее делать.

— Ну да, ну да, ну да. Так этот легавый, что застрелил божественную лярву, — он ничего не стал делать?

— Почему ничего? Сначала сунул меня в патрульную машину и попробовал расколоть — выспрашивал, что было до того, как он появился, и что происходило те несколько лет, что он за мной следил.

— И вы ему сказали?

— Я сказал, что это для меня такая же загадка, как и для него.

— И он поверил?

— Не-а. Не поверил. Но поверил, когда я ему сказал, что, если расскажу, все станет еще хуже, и мы с ним сочинили историю, которая бы оправдывала использование табельного оружия. Вооруженный грабитель стрелял сначала в меня, потом в него — словесный портрет, все дела. А потом, когда инспектор убедился, что я не собьюсь, он отвез меня в участок и я записал показания.

— И все? И он вас отпустил?

— Нет, потом он стал мне рассказывать о своей карьере, с какой жутью он сталкивался и почему в связи с этим он меня отпускает. Мужик на работе совсем умом двинулся. Верит в вампиров и демонов, в каких-то гигантских сов. Говорит, однажды вызывали в Санта-Барбару приструнить агрессивного белого медведя.

— Ничего себе, — сказал Берн.

— Вы еще легко отделались.

— Перед тем как уехать из города, я ему позвонил. Он будет присматривать за домом, пока не вернусь, проверять, как там дочка. — Про адских псов Чарли рассказывать не стал.

— Должно быть, из-за нее вам и не по себе, — сказал Берн.

— У меня тоже девчонка, только в старшие классы перешла, живет с моей бывшей в Финиксе.

— Ну вот, вы меня понимаете, — сказал Чарли.

— Стало быть, Берн, вы никогда этих темных тварей не видели? Никогда не слышали голосов из ливнестоков? Ничего такого?

— Не-а. Не так, как вы рассказываете. И у нас в Седоне ливнестоков нет. У нас пустыня, а сверху на ней — реки.

— Ну да — а вам когда-нибудь случалось не изъять сосуд?

— Поначалу, когда я только получил «Великую большую книгу», я думал, это шутка. И три-четыре пропустил.

— И ничего не было?

— Ну я бы так не сказал. Я просыпался рано и смотрел в горы над домом — и там была тень, похожа на большое нефтяное пятно.

— И?

— И она была не на той стороне горы. Там же, где солнце. И весь день она вниз по склону двигалась. О, если на нее не смотреть, не наблюдать за ней, ничего не замечаешь, но она спускалась в город, час за часом. Я поехал туда, куда она двигалась, и стал ждать.

— Ну?

— Слышно было, как вороны каркали. Я дождался, пока она от меня не оказалась где-то в полуквартале, — она двигалась так медленно, что почти незаметно, а каркало все громче. Будто огромная стая ворон. Я чуть не обделался от страха. Поехал домой, посмотрел, какую фамилию ночью записал, — они жили в том квартале, куда я ездил. Тень выползала из горы за сосудом.

— И забрала?

— Наверное. Я не забирал.

— И все равно ничего не было?

— Да нет, кое-что было. В следующий раз тень двигалась быстрее, словно тучу ветром гнало. Я за ней, конечно, проследил — она двигалась в аккурат к дому той женщины, чье имя было у меня в календаре. И тогда уж я понял, что «Великая большая книга» не врет.

— Но эта фигня, эта тень, — она за вами гонялась?

— В третий раз, — ответил Берн.

— Был еще третий?

— А вы разве не думали, что все это херня на постном масле, когда с вами такое началось?

— И то правда, — ответил Чарли.

— Извините, продолжайте.

— Ну, и в третий раз тень спускается с горы по другую сторону города — ночью, при полной луне, и теперь уже видно, как в ней летают вороны. Ты их как бы не видишь, а они такие тени просто. На сей раз ее кто-то еще заметил. Я залез в машину, взял своего пса Скотти. Я уже знал, куда эта тварь тенистая намылилась. Встал в паре домов от дома того мужика, — ну как бы предупредить его, понимаете? Я еще не врубился толком, что там в книге написано про невидимость, иначе я бы сразу пошел за сосудом. Ну, в общем, я уже у дверей, а тень через дорогу ползет, и все края у нее — как вороны. Тут Скотти залаял как ненормальный — и на нее. Храбрый, мерзавец, был. А как только тень его коснулась, он взвизгнул и рухнул замертво. Тем временем женщина к двери подошла — я заглядываю внутрь и вижу статуэтку, такой поддельный бронзовый Ремингтон,[47] на столике в прихожей у нее за спиной, и светится красным, будто раскаленный. Я — мимо тетки и хватаю статуэтку. И тут тень испаряется. Вот просто раз — и нет ее. Тогда я в последний раз и опаздывал за сосудом.

— Жалко собаку, — сказал Чарли.

— А женщине вы что сказали?

— Самое забавное, что ничего. Она мужу что-то говорила в соседней комнате, а он не отвечал, и она побежала взглянуть. На меня даже не посмотрела. Оказалось, у мужика инфаркт. Я взял статуэтку, вышел, подобрал Скотти и уехал.

— Должно быть, круто пришлось.

— Одно время я думал, что я и есть Смерть, знаете, — такой особенный. Потому что мужик крякнул при мне, но оказалось, это просто совпадение.

— Да, со мной тоже так было, — сказал Чарли.

Его тревожило одно — откровение про «ужасную битву».

— Скажите, Берн, вы не против, если я погляжу на ваш экземпляр «Великой большой книги»?

— Это вряд ли, Чарли. Вообще-то я думаю, нам лучше расстаться. Раз уж в «Великой большой книге» все правда, а у меня нет причин ей не доверять, нам не следовало даже разговаривать.

— Но у вас другая версия книги.

— Думаете, это случайно? — На секунду глаза Верна за огромными стеклами очков стали совершенно безумными.

— Тогда ладно, — сказал Чарли.

— Но пишите мне по электронке, хорошо? От этого вреда быть не должно.

Берн пристально поглядел в свою кофейную кружку, будто раздумывал — будто напугал себя до полусмерти, всего лишь рассказав про тень с гор. Наконец поднял голову и улыбнулся: