Она прошипела:

— Не обольщайся — я не жажду получить тебя в постель, и… я не удовлетворена.

Он перекрыл ей дорогу и вопросительно поднял бровь:

— Означает ли это, что я не получаю от ворот поворот?

Она непонимающе уставилась на него:

— От ворот поворот?

— Я видел, что ты нуждаешься в сексе, — терпеливо объяснял он. — Так… э… когда мы увидимся?

Стиснув зубы и сжав кулаки, чтобы не ударить его еще раз, она бросилась к открытой двери и застучала каблуками по лестнице.

Едва за ней закрылась дверь, он долбанул кулаком по твердой дубовой панели: она назвала его Эваном!

Дверь осталась целой, но в руке теперь пульсировала боль. Он был рад. Может быть, боль поможет ему сохранить рассудок и не сходить с ума по женщине, которая вылетела отсюда только что как ошпаренная.

Он изведал нечто лучшее, чем вести с ней разговоры об Эване, чем дразнить ее, или насмехаться над ней, или терять остатки разума, когда она подозрительно смотрит на него светло-карими глазами, цвет которых менялся на знойный золотисто-зеленый, если он подходил слишком близко.

Но она все еще желала Эвана.

А как могло быть иначе? И какого черта его это заботит? В течение всего полета домой он клялся, что на этот раз не позволит Бриане Дивон проникнуть в его душу. Он не должен снова поддаваться старой игре — провоцировать ее, как бы ни провоцировала его она.

Однако он не ожидал, что она появится на его пороге и будет так соблазнительна, с этим сладко-пахучим облаком блестящих волос, с этим теплым влекущим шепотом. Я готова заняться с тобой любовью. У меня было много времени на размышления, с тех пор как ты появился… Память об этом моменте окатывала его сладостным теплом.

Чтобы избавиться от мыслей о ней, следовало бы поранить руку много сильнее. Рассердившись на самого себя, он решительно направился в кухню, набрал лед в чашку и начал с бранью дробить каждый кубик в мелкий порошок. Весь вечер он держал на руке пакет со льдом, ощущая боль и холод.

А спать он будет на диване. В кровати его одолевали бы воспоминания, как она шептала: «Я не знала, что может быть такое». Жар снова охватил его. Он и не знал, что одни только объятия и поцелуи женщины могут довести до исступления.

Проклятье! Он сбросил лед в раковину, схватил в кабинете бутылку «Джека Дэниелса» и прошел в гостиную, намереваясь напиться до беспамятства. Но, откупорив бутылку и устроившись на диване, он вспомнил, как она выглядела, сидя в кресле, вспомнил ее волосы, растрепанные после бурных ласк и борьбы, ее розовые без помады губы, слегка припухшие от поцелуев.

Какого черта он желает ее с такой силой? И не так уж она красива. В те времена, в школе, когда они только познакомились, он не считал ее даже хорошенькой.

Она была всего лишь робкой маленькой девочкой, вешавшейся на его брата: Эван стал президентом какого-то клуба, она стала его вице-президентом; Эван писал в школьную газету, она ее редактировала; он боролся за какой-то пост, она вела его кампанию. Они вместе готовили уроки у них дома, проверяя на компьютере свои проекты. Эван считал ее другом, товарищем. Но Джейк уже тогда знал, что она увлечена Эваном, — он видел это по тому, как она смотрела на брата.

Джейку же она отказывала в малейшем внимании: никогда не смеялась его шуткам, не ценила его тонкий ум… Черт, она никогда даже не пыталась понравиться ему!

По ее отношению к нему всем, и в школе, и в городе, становилось ясно, что он, Джейк Роуленд, в подчинении у своего брата и по всем параметрам хуже его.

Он должен был склонить ее на свою сторону, да так, чтобы все это видели, или втянуть в борьбу, которая подпортила бы ее имидж. В глупом шестнадцатилетнем возрасте он был способен только на последнее.

Он дразнил ее, прерывал ее разговоры, обманывал. А то ее рюкзачок исчезал из школьного шкафчика и появлялся в раздевалке мальчиков, чтобы она поискала его именно там. Мог сбить ее случайных попутчиков с ног так, чтобы они попали головой в кучу мусора… И вообще всячески досаждал ей — все ради шутки, конечно. И вся школа ожидала от него чего-нибудь этакого.

Его друзья начали подшучивать над ним по поводу его проказ над тихой маленькой девушкой, которая улыбается всем, но не ему. Его подружки начали возмущаться тем, сколько времени он тратит на раздумья, чем бы еще досадить ей.

Но это все в прошлом. Теперь он знал гораздо больше о том, как завлекают женщину. Теперь у нее не будет шанса устоять против него.

Тут он твердо напомнил себе, что решил оставить Бриану в покое. Ему больше не нужно утверждать себя в глазах каждой… И уж совсем она не нужна ему для удовлетворения сексуальных потребностей.

Так почему же каждый раз, как он видит ее, сразу вылетает некий предохранитель, заставляя говорить и делать вещи, которые обижают ее?

Ответ, на его взгляд, был очевиден: она была женщиной, которую он не мог завоевать. Ускользающая добыча, запретный плод, трава, которая всегда выглядит такой сочной и зеленой — но на другой стороне холма.

Ему никогда не справиться с этой задачей.

Откупорив бутылку «Джека Дэниелса», он сделал большой глоток. В тишине позднего вечера, в тепле, исходящем от тлеющих углей, его, словно демоны, терзали ее обвинения, брошенные шепотом. Как ты мог так обмануть меня?

Вина, кстати сказать, относительная.

Он искренне не знал, что она приняла его за Эвана, когда приплясывала от радости у двери. Он был совершенно ошеломлен тем, что она пожаловала в его дом. Но когда такой подарок сваливается человеку в руки… Когда манна небесная сыплется на истощенного скитальца… Какое нужно иметь сердце, чтобы сказать «нет»!

Честно говоря, когда она заявила о своей давней любви, он что-то заподозрил, но откинул закравшиеся было сомнения — а вдруг она все эти годы тайно желала именно его? — и предался чисто сексуальному удовольствию наконец обладать ею.

Он всегда подозревал: в ней была частица божества.

Нет, он знал.

И ничто не могло ошеломить его больше — даже пуля в грудь, — чем то, что она назвала его Эваном. Это доказывало его невиновность. Не так ли?

Выругавшись, он метнул бутылку виски в камин. Она разлетелась вдребезги, ударившись о серые камни очага.

Он чертовски виноват. Он причинил ей зло самым низким, самым подлым из известных человечеству образом. Нет, он не был на все сто уверен, что она действительно ошиблась, якобы приняв его за Эвана. Но ведь и спросить не рискнул. Упершись локтями в расставленные колени, он запустил руки в волосы. Он должен сделать это для нее. Он должен закопать топор войны и раскурить трубку мира.

Он обязан при любых обстоятельствах вести себя как минимум порядочно по отношению к ней. Ему просто ни к чему знать, насколько глубоки ее чувства к его брату или насколько близкие у них отношения. И, несомненно, он не должен пытаться заполучить ее в свою постель и завершить то, что у них началось…

Подавив вздох, Джейк поднялся с дивана и поплелся в кабинет. Он должен выкинуть ее из головы! Включив компьютер, он набрал пароль, который дал ему Эван, и просмотрел текущую информацию о компании брата.

Пока колонки цифр на экране проплывали перед ним, Джейк утешался непосвященностью Брианы в обстоятельства, задержавшие Эвана в Париже. Очевидно, они были не так уж близки, если тот не поделился с ней своими проблемами. А проблема была серьезная — достаточно серьезная, чтобы Джейк в интересах брата провел последние два дня в тесном общении с французскими органами правопорядка, международными адвокатами и Интерполом.

Смешно сказать, но Эван оказался вовлеченным в растрату — компьютерное мошенничество против одного из их самых крупных зарубежных клиентов. Его «попросили» не оставлять Францию до выяснения дела.

Джейк был уверен: Эван чист — он никогда сознательно не впутался бы в кражу или сомнительное предприятие; просто присвоение чужих денег, совершенное в лоне страховой компании Роулендов, создало проблемы Интерполу.