Резко отдернув руки, словно почувствовав ожог, Дон отступил и сухо произнес:

— Ванная комната в том конце. Полотенца там же. Вы захватили с собой будильник или мне разбудить вас?

— Нет, у меня есть.

— Тогда до утра. Спокойной ночи. Он ушел не оглянувшись. Вскоре она услышала, как хлопнула дверь в его спальню.

Спальня Труди оказалась типичной комнатой тинейджера. Стены до потолка украшали фотографии киноактеров и длинноволосых рок-музыкантов, на кровати был разбросан целый зверинец плюшевых игрушек. Нэнси подняла одноглазого плюшевого медвежонка, погладила его и положила на подоконник. Она переоделась в ночную рубашку и выключила свет. Внизу что-то скрипнуло. Странные звуки странного дома. Но сейчас ее не волновало это, равно как ей не было дела и до девочки-подростка, в чьей постели она очутилась по воле случая. У нее из головы не выходил Дон и страстное желание, промелькнувшее в его глазах. Ее сердце бешено забилось, в горле пересохло от сознания того, что он едва не поцеловал ее. Нэнси пыталась внушить себе, что это взыграло в ней больное воображение после перенесенного волнения, но разве можно обмануть себя? И главное в том, что она не испугалась, а очень огорчилась, когда он почти оттолкнул ее и ушел прочь.

Она хотела, чтобы он поцеловал ее! Эта мысль потрясла ее, как внезапное, неожиданное землетрясение. Нет! Такое просто невозможно. Она не может его хотеть. Ведь все, что связано с любовью в постели, сопряжено с объятиями, поцелуями. И обладанием, подумала она, подавляя рыдания. Боже, как забыть то ощущение унижения, беспомощности перед негодяем, пожелавшим овладеть ею без ее согласия. Нет, разве может такое повториться! Никогда — ни с Доном, ни с кем бы то ни было, твердо решила она.

Успокоившись, Нэнси уткнулась в подушку и уснула, но даже во сне Дон не давал ей покоя.

Когда на следующее утро прозвонил будильник, Дон чуть не швырнул его о стену. Полусонными глазами он взглянул на часы и выругался: шесть утра. Он не проспал и часу. И все из-за Нэнси! Каждый раз, как только ему удавалось закрыть глаза и впасть в дрему, она вторгалась в его мысли, терзая его, жаром обдавая его тело.

Сбросив пижаму, он пошел в ванную и встал под душ. Но горячая вода вместо облегчения лишь сильней возбудила его. С яростью намыливаясь. Дон напомнил себе, что после развода с Флоренс он завел правило сразу же забывать о существовании женщин, как только та вставала из его постели. И это должно остаться его кредо. Однако, как бы он ни внушал себе, Нэнси демонстрировала ему нечто иное, и последняя ночь доказала это. Самое страшное, они не то что не переспали, но еще и не поцеловались ни разу, а она уже не давала ему покоя. Нет, хватит мазохизма. Разозлясь на себя, Дон окатил себя ледяной водой. Но и это не помогло.

Его настроение оставалось на том же уровне и через пятнадцать минут, когда он вошел на кухню. Понимая, что не может справиться с собой, и во избежание всяких осложнений, Дон решил, что для них обоих будет лучше, если она покинет его дом. Но, увидев девушку, безмятежно стоящую у плиты и готовящую завтрак на двоих с таким видом, словно она делает это постоянно, он понял, что погиб…

Что за женщина, подумал он, не в силах оторвать от нее глаз, даже такая страшная ночь не сломала ее, не разрушила ее очарования. Нэнси по обыкновению была одета очень строго — в черных джинсах и черной с белым блузке. Однако классические линии одежды только подчеркивали ее неизбывную женственность.

Внезапно минуту назад завязанный галстук начал сдавливать ему горло. Дон угрюмо буркнул:

— Доброе утро.

Нэнси вздрогнула от неожиданности и, оторвав глаза от жарившегося мяса, уставилась на него. Все самообладание и хладнокровие, вновь вернувшиеся к ней после многочасовых неустанных бдений этой ночи, вмиг испарились. Вновь ощутив его большие теплые руки на своих плечах, она покраснела.

— Д-доброе утро. — Не глядя на него, Нэнси жестом указала на приготовленную еду. — Надеюсь, вы не возражаете?

Возражаю? — насмешливо подумал он. Что за дьявол, естественно, против. Теперь каждый раз запах жареного бекона будет напоминать ему о ней.

— Не стоило беспокоиться, — сухо отозвался он. — Мы могли бы остановиться где-нибудь по пути и позавтракать.

Девушка пожала плечами.

— Мне не составило большого труда. Я все равно уже давно встала.

Он пытливо заглянул ей в глаза.

— Так и не смогли успокоиться?

В какой-то момент ей показалось, что его слова относятся к тому электрическому разряду, промелькнувшему между ними перед дверью спальни Труди. А что она ожидала? По сплетням, ходившим о нем в департаменте, Конихан был не из тех, у кого возникали какие-то затруднения в общении с нравившимися ему женщинами. Недаром у нее возникли сомнения в невинности его побуждений, когда тот притянул ее к себе. Их вчерашняя близость могла стать роковой для нее. Но по тяжелому взгляду детектива она поняла, что тот имел в виду маньяка.

— Частично, — честно призналась она. — Мне постоянно мерещились какие-то звуки и шорохи и казалось, что внизу кто-то ходит.

Если бы он поцеловал ее, у нее голова была бы занята только им.

Промелькнувшая шальная мысль ужалила его как оса. Нет, он не позволит ей свести себя с ума! Сжав губы, он отвернулся к холодильнику.

— На этот раз, что бы вы мне ни говорили, я поставлю жучок на линию “Криминальной хроники”, — сказал он тоном, исключающим всякие возражения. — Этот паук затеял грязную игру, уверен, он скоро снова позвонит вам.

Единственно правильным решением было бы согласиться, закрыв глаза на то, что в целях самозащиты она предает репутацию программы. Но разве такое возможно?!

Аккуратно выложив бекон на бумажные тарелки, Нэнси выключила плиту и повернулась к Дональду.

— Нет. И на этот раз я против прослушивания. Дон уставился на нее, не веря своим ушам. После последней ночи, воочию убедившись в ее испуге, он ожидал, что эта упрямица ухватится за любую соломинку, лишь бы отвести от себя опасность. Ну, это ни в какие ворота не лезет!

Но, взглянув на ее вздернутый подбородок, Конихан понял, что недооценивал свою подопечную. Выругавшись про себя, он с нескрываемой злостью посмотрел ей в глаза.

— Надо ли мне напоминать вам, леди, что прошлой ночью преступник прогуливался под окнами вашего дома? — сорвался он. — Черт возьми, неужели до вас еще не дошла степень серьезности нависшей над вами опасности? Неужели вы поверите, что он не шутит, только когда его руки окажутся на вашей нежной шейке?

Нэнси побледнела, ее затошнило, но она не уступила.

— Нет, конечно нет. Но все равно не имею права пойти на такое, Дон. Разве непонятно? Я обязана оберегать репутацию программы, а не разрушать ее. Если я позволю прослушивать линию и это каким-то образом всплывет на суде, никто никогда больше не станет доверять “Криминальной хронике”.

— К черту “Криминальную хронику”! — разбушевался он, выйдя из себя. Он уже сыт по горло болтовней об этой программе и ее дурацкой репутации. — Подумайте о себе! Ведь вы же в опасности! Не кто-то, а именно вы.

— Но ведь рядом со мной такой сильный и отважный детектив, который, я уверена, защитит меня.

Тон ее голоса был таким обыденным, а смысл слов настолько простым, что он едва не подпрыгнул от злости. Дональд, заскрежетав зубами, уставился на нее. Его распирало от желания выкрикнуть, что он не супермен, что не имеет возможности находиться с ней рядом все двадцать четыре часа в сутки, что не в состоянии предугадать очередной ход этого дьявола-маньяка. Но, уже достаточно изучив ее, Конихан понял, что ничто не заставит ее изменить уже принятое решение. Чувствуя свое бессилие, он подошел к ней, собираясь, встряхнуть и призвать тем самым к благоразумию, но едва он коснулся ее плеч, как в нем что-то надломилось… Прежде чем Дон успел осознать свои действия, привлек Нэнси к груди и поймал губами ее рот.

И в следующее мгновение понял, что совершил непоправимую ошибку — она была такой сладостной, такой нежной! Как только он прильнул к ее губам, сердце его отчаянно забилось, голова пошла кругом, а остатки присутствовавшего еще у него здравого смысла вмиг улетучились. Такое можно лелеять лишь в мечтах! У него вырвался мучительный стон, он прижал ее к себе, совершенно потеряв голову.