— Неровен час, она по нашей милости отправится на тот свет.

— Ты шутишь? Лайла мне — как родная!

— В таком случае дай ей расчет, а сама подыскивай новую горничную. Окажись она между двух огней, ее, по крайней мере, будет не так жалко. Страшно подумать, что на Лайлу может упасть абажур или, к примеру…

— Абажур, говоришь? — вскричала Мисси. — А ведь ты возился с хрустальной люстрой из дворца Фонтенбло, что досталась мне от бабушки! Вот что я вам скажу, господин хороший: руки прочь от этой люстры!

— Каюсь, каюсь, — пробормотал он.

— Нет, надо же было додуматься! Этим хрустальным подвескам нет цены! Да если они, упав, не укокошат меня на месте, я и на одной ноге доскачу, чтобы прибить тебя тростью, а потом откачаю и еще раз прибью! — Телефонная трубка яростно придавила рычаг.

Как-то вечером, отужинав, Джошуа Эндерби вышел на террасу с сигаретой. Вернувшись в комнату, он обвел глазами стол:

— А где же твой пончик с клубникой?

— Угостила новую горничную. Мне не хотелось сладкого.

— Ты соображаешь, что делаешь?

Она вперилась в него ненавидящим взглядом:

— Не хочешь ли ты сказать, старый черт, что пончик был отравлен?

В кухне что-то с грохотом обрушилось на пол.

Джошуа отправился посмотреть, в чем дело, и очень скоро вернулся.

— Новая горничная свое отслужила, — сообщил он.

Тело новой горничной взволокли на чердак и спрятали в сундуке. Ее исчезновение осталось незамеченным.

— Даже обидно, — сказала Мисси, выждав неделю. — Я все ждала, что прибудет высокий, суровый человек с блокнотом, набегут фотографы, защелкают вспышки. Кто бы мог подумать, что у бедняжки не было ни родных, ни близких.

В доме что ни день толпились гости. Так задумала Мисси.

— Под шумок легче провернуть дело. Чем не стрельба по движущейся мишени!

К ним опять зачастил мистер Гаури, который сильно хромал после падения с лестницы, хотя с той поры прошла не одна неделя. Он все так же сыпал анекдотами и надсадно хохотал, а однажды едва не отстрелил себе ухо из дуэльного пистолета. Гости помирали со смеху, но сочли за благо убраться пораньше. Гаури поклялся, что ноги его больше не будет в этом доме.

Потом вышел казус с одной дамочкой по имени мисс Каммер, которая, оставшись у них ночевать, решила воспользоваться электробритвой хозяина и получила если не смертельный, то поистине сокрушительный удар током. Унося ноги, она растирала правую подмышку. Джошуа не долго думая стал отращивать бороду.

Вскоре после этого пропал некий мистер Шлейгель. А вслед за ним — мистер Смит. В последний раз несчастных видели по субботам в гостях у Эндерби.

— В прятки играете? — подтрунивали знакомые, дружески похлопывая Джошуа по спине. — Признайтесь, что вы с ними сделали? Отравили мухоморами? Пустили на удобрение?

— Скажете тоже! — сдавленно посмеивался Джошуа. — Ха-ха, при чем тут мухоморы! Один полез в ледник за мороженым, не смог выбраться и за ночь сам превратился в эскимо. Другой зацепился за обруч для крокета и пробил головой стекло в оранжерее.

— Превратился в эскимо! Пробил стекло! — подхватывали гости. — Ну, Джошуа, вы и шутник!

— Это чистая правда! — настаивал Джошуа.

— Чего только люди не придумают!

— Нет, серьезно, куда запропастился старик Шлейгель? А этот прохиндей Смит?

— И в самом деле, куда подевались Шлейгель и Смит? — спросила Мисси через пару дней.

— Надо подумать. Историю с мороженым подстроил я сам. А вот обруч?… Не ты ли подбросила его в самое неподходящее место, чтобы я споткнулся и угодил головой в стекло?

Мисси застыла. Он попал в точку.

— Так-так, — сказал Джошуа, — значит, настало время кое о чем потолковать. Пирушкам надо положить конец. Еще одна жертва — и сюда примчится полиция с сиренами.

— Верно, — согласилась Мисси. — Наши маневры рикошетом ударят по нам самим. Что же касается обруча… Перед сном ты всегда прогуливаешься по оранжерее. Но за каким чертом туда понесло Шлейгеля — в два часа ночи? Поделом этому болвану. Долго он будет преть под компостом?

— Пока я его не перетащу к замороженному.

— Силы небесные! Отныне никаких гостей.

— Будем коротать время наедине — ты да я, да еще… гм… люстра.

— Не дождешься! Я так запрятала стремянку — вовек не отыщешь.

— Проклятье! — не сдержался Джошуа.

В тот вечер, сидя у камина, он наполнил несколько рюмок самым лучшим портвейном из домашнего погреба. Стоило ему выйти из комнаты, чтобы ответить на телефонный звонок, как она бросила в свою собственную рюмку щепоть белого порошка.

— Какая гадость, — пробормотала она. — Банально до неприличия. Зато расследования не будет. На похоронах люди скажут: он в последнее время ужасно выглядел, краше в гроб кладут.

С этими словами она — для верности — добавила еще чуть-чуть смертоносного зелья. Тут вернулся Джошуа, опустился в кресло и взял со стола рюмку. Повертев ее перед глазами, он с ухмылкой перевел взгляд на жену:

— Шалишь!

— Ты о чем? — с невинным видом спросила она.

В камине уютно потрескивали поленья. На полке тикали часы.

— Не возражаешь, дорогуша, если мы поменяемся рюмочками?

— Уж не думаешь ли ты, что я подсыпала тебе яду, пока ты говорил по телефону?

— Тривиально. Избито. Но не исключено.

— Ох уж, бдительность-подозрительность. Ну, будь по-твоему. Меняемся.

На его лице отразилось удивление, однако рюмки перешли из рук в руки.

— Чтоб тебе пусто было, — буркнули они в один голос и даже рассмеялись.

Каждый с загадочной улыбкой опорожнил свою рюмку.

С видом беспредельного блаженства они поудобнее устроились в креслах, обратив к огню призрачно-бледные лица, и наслаждались ощущением тепла, которое разливалось по их тонким, если не сказать, паучьим жилам. Джошуа распрямил ноги и протянул пальцы к тлеющим углям.

— Ах, — выдохнул он. — Что может быть лучше доброго портвейна!

Мисси склонила седую головку, пожевала ярко накрашенные губы и начала клевать носом, то и дело исподволь поглядывая на мужа.

— Жалко горничную, — вдруг прошептала она.

— Да уж, — так же тихо отозвался он. — Горничную жалко.