Глава 10

Наши с Эмбер отношения с Робом длились девять месяцев, пока его жена не наняла частного детектива и не выяснила о его похождениях по выходным. Именно тогда он и бросил нас, аргументировав это желанием сохранить брак. Однако оставил каждой из нас приятный прощальный подарок в виде чека.

Я назвала это ― «выходное пособие».

Вот только в следующий раз, когда мы увидели его, он шел под руку с шестнадцатилетней девочкой, а на пальце все еще красовалось обручальное кольцо. И в тот момент я усвоила свой первый суровый урок: Мужчины Никогда Не Меняются.

Я все еще была слишком наивна, чтобы понять ― эта аксиома применима не только к мужчинам.

Когда он порвал с нами, я восприняла это как знак. И моя мать доставала меня из-за того, что я не работала. Так что пришло время повзрослеть, найти работу и снять квартиру.

У Эмбер же были другие планы.

Сначала она плакала, как и всегда ― это я тоже позже усвоила. Она заявляла, что ее сердце разбито, и что больше никогда не сможет кого-то полюбить. Но неделю спустя она проснулась, полная уверенности и решительности.

— Пора выходить на охоту, ― сказала она.

И меньше чем через месяц мы поселились в двухкомнатной квартире в Западном Голливуде с Лиамом ― тридцатилетним юристом, с которым познакомились в кафе. С ним у нас была иная договоренность, нежели с Робом. Он был милым, порядочным. Может, он и не дарил подарков за секс, но заботился о нас.

И мы заботились о нем. Ходили за продуктами, занимались стиркой. И отдыхали у его бассейна, пока он был в офисе. Когда он возвращался домой, мы кормили его домашним ужином и массировали плечи. Затем он отводил одну из нас в постель. Он не давал нам наркотики. Не был женат или богат, но делал более, чем достаточно. Секс один на один ему нравился так же, как и втроем, если не больше. По словам Эмбер, она «безумно любила его», и он, казалось, тоже искренне любил ее. Они были очаровательной парой. А я была лучшей подругой с привилегиями.

Часть меня думала, что наша счастливая семья ― навсегда. Но другая ― была умнее. И не просто умнее, она жаждала чего-то другого, чему я не могла подобрать название. Не в силах усидеть на месте, я записалась на курсы актерского мастерства и устроилась на работу фотомоделью. Эмбер, напротив, уделяла все свое внимание Лиаму и роли домохозяйки, которая, по ее мнению, включала в себя растрачивание его денег.

Однажды в пятницу Эмбер ушла на целый день за покупками, а Лиам неожиданно вернулся с работы раньше. Он все утро провел в суде и решил, что возвращаться в офис уже нет смысла, так что взял выходной до конца дня. Я соорудила ему бутерброд и устроила его перед телевизором ― это именно то, что сделала бы Эмбер, будь она здесь.

― Так рано пить? Мне не стоит, ― сказал он, когда я принесла ему бутылку холодного пива.

― Но ты ведь будешь.

Он взял ее у меня из рук и произнес:

― Ты оказываешь на меня плохое влияние. Мне бы стоило связать тебя и наказать.

Это было всего лишь невинное, ничего не означающее поддразнивание, но я уже была на полпути к кухне, когда остановилась от удивления и повернулась к нему. И удивилась я не поддразниванию, это было уже привычным, а чувству, вызванному им. Быть наказанной. На самом деле, я никогда раньше не задумывалась об этом. Конечно, меня уже шлепали по попе. Роб, например. Но всегда просто игриво, а не в качестве наказания. И мысль о том, чтобы оказаться наказанной и униженной, неожиданно показалась мне волнующей.

Должно быть, эти мысли отразились у меня на лице, потому что Лиам сказал:

― Тебе бы это понравилось, я прав?

Он произнес это так, будто, наконец, узнал обо мне что-то, чего раньше не замечал. Будто это заинтересовало его. Будто он по-новому взглянул на меня.

Затем, прежде чем я успела ответить (словно на такой странный вопрос вообще можно было ответить не задумываясь), он добавил:

― Это кое о чем мне напомнило. У меня есть для тебя подарок.

― Правда? Какой?

Новость о подарке не удивила меня так, как чувство, возникшее при мысли о наказании. Иногда он что-нибудь дарил нам. Ничего дорогого. В основном бижутерию. Или DVD-диски с девчачьими фильмами.

― Ничего особенного. Просто я увидел это и подумал о тебе. В моем портфеле возле двери есть пакет. Не могла бы ты принести его? Только не заглядывай внутрь. Хочу объяснить.

― Хорошо.

Я пошла в коридор и нашла в его дипломате голубой пакет.

Как только я вошла обратно в гостиную, он остановил меня:

― Подожди.

Его лицо выражало то же, что и до того, как я покинула комнату ― заинтересованность. Взгляд был теплым и пристальным. И я тоже почувствовала тепло, волнение. Возбуждение. А сердце забилось в ожидании его дальнейших слов. Казалось, эти секунды длились вечность.

― Возьми пакет в зубы, ― наконец, произнес он, ― и ползи ко мне.

Это была очень странная просьба, прозвучавшая совершенно неожиданно. Она должна была вызвать вопросы, или даже спровоцировать возражения. Я должна была сказать: «Черт, нет, я не собираюсь ползти к тебе, извращенец». Мне едва исполнилось восемнадцать. Моих сексуальных партнеров можно было по пальцам пересчитать, и те были подростками. И кроме тройничка с Эмбер, я никогда не делала ничего странного.

Но меня и не сильно интересовал секс. Я лишь удовлетворяла потребность, и это было весело. Просто я не так-то легко возбуждалась, а награда обычно не окупала затраченные усилия.

Ровно до этого момента, когда босой парень Эмбер, развалившийся на диване с расстегнутой рубашкой и ослабленным галстуком, сказал мне приползти к нему на коленях. Во рту мгновенно пересохло, а внизу живота скрутился узел возбуждения. Потому что его приказ сделать нечто столь унизительное, извращенное, постыдное... привел меня в трепет.

Я взяла пакет в зубы и начала опускаться на колени, когда он вновь остановил меня:

― Сперва разденься.

Я послушалась. Без колебаний.

Он наблюдал за тем, как я обнажалась.

― На днях, ― сказал он, ― ты упомянула, что ненавидишь то, какими слащавыми и благовоспитанными стали современные романтические герои. Я увидел это, ― он кивнул на пакет, ― и подумал, что ты оценишь.

От такого заявления во мне проснулось любопытство, но вскоре оно оказалось забыто. Потому что мраморный пол причинял боль в коленях, а пакет тянул зубы. Он немного раскачивался, когда я ползла, и касался груди. Это было неудобно и унизительно.

Но чем более некомфортно я себя ощущала ― более униженной, извращенной, испорченной ― тем больше возбуждалась.

Выражение лица Лиама лишь усиливало желание. Он наблюдал за мной, словно я ― животное. Не личность, а домашний питомец, которого нужно было укротить, и которым нужно было командовать.

― Ты не похожа на Эмбер, ― сказал он.

Не было необходимости уточнять, что он имел в виду. Эмбер никогда бы не опустилась на колени на жесткий пол, не говоря уже о том, чтобы от такой оскорбительной сцены стать мокрой. Эмбер не возбудилась бы от перспективы подчиниться и испытать боль.

Нет, я определенно была не похожа на Эмбер.

Я так и не добралась до дивана. Лиам набросился на меня еще до того, как я успела проползти хотя бы половину пути. Набросился и связал галстуком мои запястья. Он отшлепал меня. Сильно. В качестве наказания. Трахал меня грубо, беспощадно. Когда закончил, на моих запястьях, руках и груди остались синяки.

Он оставил на мне невидимый след. След, в виде правды, которую я о себе узнала. В виде слов, которыми он называл меня, когда вколачивался в мое тело. Слов, которые довели меня до кульминации.

Шлюха. Сука. Дрянь.

Он заклеймил меня испорченной. Заклеймил меня сабмиссив. Заклеймил меня, как «не Эмбер».

И это напугало меня.

Я привела себя в порядок к тому времени, как Эмбер вернулась. Когда она постучалась в дверь моей спальни, чтобы спросить, не хочу ли я пойти с ней и Лиамом на ужин, я ответила, что у меня раскалывается голова. Позже она оставила спящего Лиама в кровати и пришла ко мне.

― Думаю, нам пора двигаться дальше, ― сказала я ей. ― С Лиамом хорошо, конечно, но он не может покупать нам все то, что мог Роб. Такого будущего мы хотим? Мы ведь можем иметь куда больше.

Она была хорошей подругой и, хоть и с большой неохотой, сказала, что хочет видеть меня счастливой сильнее, чем хочет Лиама. Подозреваю, она и сама верила, что заслуживала большего, чем мог предложить ей Лиам. Мы ушли меньше чем через неделю.

Это было задолго до того, как я увидела тот подарок, что несла в зубах через всю комнату. Это было одно из первых изданий «Ребекки» Дафны дю Морье. Долгое время я отказывалась смотреть на этот подарок. Я спрятала его под кроватью и притворялась, что его никогда не существовало. Притворялась, что все произошедшее между мной и Лиамом, все, что я о себе узнала ― нереально. Что это неправда.

Оказалось, что об этом открытии было не так легко забыть, как я думала. И когда эти воспоминания вновь всплыли на поверхность, они причинили мне еще более сильную боль — как физическую, так и эмоциональную. И появились они вновь из-за Лиама.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: