Когда раздался треск и хруст, его сбило с ног, и он испугался, что холл обрушится на него. В стенах появились трещины, а все центральные укрепления замка, казалось, откачнулись на шаг назад. Донесся звук падающих камней и ломающихся балок. Потом, через несколько ударов сердца, он услышал высоко над головой крик. Где-то во дворе слева от него раздался заключительный треск. Потом воцарились пыль и тишина.

Он поднялся и объявил своему воинству сбор.

Протирая глаза от пыли, он осмотрелся.

Все они лежали на полу, и ни один не шевелился.

— Встать! — заорал он и потер плечо.

Постояв неподвижно еще минуту, он подошел к тому, кто лежал ближе всех, и осмотрел его. Повреждений вроде бы не было. Смейдж слегка похлопал его, но тот не реагировал. Он принялся за следующего, потом потряс еще двоих. То же самое. Они едва дышали.

Обнажив меч, он двинулся в сторону двора. Кашляя, Смейдж вышел на двор.

Половина небесной тверди была затенена горой, которая уже не двигалась. Двор был завален руинами башни. Выступавшая вперед часть горы сломалась. Теперешняя неподвижность казалась более жуткой, чем прежний грохот и шум. Все видения исчезли. Ничто не шевелилось.

Он пошел вперед. И увидел ожоги, словно тут порезвилась молния.

Когда Смейдж увидел простертую на камнях фигуру, то остановился. Потом он рванулся вперед. Лезвием меча он перевернул тело.

Выронив меч, он упал на колени, судорожно прижимая к груди искалеченную руку. У него вырвался один-единственный всхлип. Он услышал, что за спиной внезапно затрещали языки пламени. Его обдало жаром. Он не двинулся.

Он услыхал смешок.

Тогда он поднял глаза и огляделся. Никого не было видно.

Опять раздался смешок — где-то справа от него.

Здесь!

Среди пляшущих по накренившейся стене теней.

— Привет, Смейдж. Помнишь меня?

Тот покосился туда и начал тереть глаза.

— Но я… Я не могу увидеть тебя…

— Зато я отлично тебя вижу… как ты тут сжимаешь этот кусок мяса.

Смейдж осторожно выпустил руку и поднял с вымощенного плитами двора меч. Он поднялся.

— Кто ты?

— Иди сюда, выясни это.

— Это все твоя работа? — он сделал жест свободной рукой.

— Да.

— Тогда я подойду.

Он приблизился к силуэту и взмахнул мечом. Меч рассек только воздух, а Смейдж потерял равновесие. Восстановив его, он прицелился и снова нанес удар. Снова безрезультатно.

После седьмой попытки он заплакал.

— Теперь я знаю, кто ты! Выходи из теней, посмотрим, что ты за птица!

— Ладно.

Движение — и тот появился перед ним. На миг он показался высоченным, пугающим, величественным.

Рука Смейджа замерла на эфесе меча. Эфес загорелся. Он выпустил его, и, когда меч упал между ними, его противник улыбнулся.

Смейдж поднял руки, и их парализовало. Он видел лицо того, другого, сквозь свои пальцы, как сквозь кривые сучья.

— Как ты и предлагал, — услышал он. — Похоже, дела мои неплохи. Лучше, чем твои. Приятно было снова увидеться, — добавил он.

Смейджу захотелось плюнуть, но слюны не было, да и руки мешали.

— Убийца! Зверь! — прохрипел он.

— Вор, — любезно подсказал тот. — К тому же я колдун и завоеватель.

— Если бы я только мог двигаться…

— Сможешь. Подбери меч и постриги своему околевшему хозяину ногти на ногах…

— Я не…

— Отруби ему голову! Сделай это одним ударом — быстро и чисто! Как палач топором…

— Никогда! Он был мне хорошим господином. Он бы добр ко мне и к моим товарищам. Я не оскверню его тело.

— Он не был хорошим господином. Он был жестоким садистом.

— Только со своими врагами… А они этого заслуживали.

— Ну, теперь ты видишь нового господина в его владениях. Доказать ему свою лояльность ты можешь только одним — принеси голову своего прежнего хозяина.

— Я этого не сделаю.

— Я сказал: сделать это по своей воле — единственный способ сохранить жизнь.

— Нет.

— Сказано — сделано. Теперь слишком поздно спасаться. И все равно ты выполнишь мой приказ.

После этого в тело Смейджа словно вселился чужой дух, и он обнаружил, что нагибается за мечом. Меч жег ему руки, но он поднял его, взял и обернулся.

Изрыгая проклятия, всхлипывая, он подошел к телу, встал над ним и рывком опустил поющее лезвие вниз. Голова откатилась на несколько футов, и камни потемнели от крови.

— Теперь принеси ее мне.

Он поднял голову за волосы и, держа на вытянутой руке, вернулся туда, где стоял Джек. Тот принял ее и небрежно отбросил в сторону.

— Благодарю, — сказал он. — Сходство вовсе неплохое. — Он поднял ее, оглядел и снова начал раскачивать. — Нет, правда. Интересно, что стало с моей прежней головой? Ладно, неважно. Ей я найду достойное применение.

— Теперь убей меня, — сказал Смейдж.

— Извини, но с этой неприятной задачей придется повременить. А сейчас ты можешь составить компанию останкам своего прежнего господина, присоединившись к прочим спящим… кроме двоих.

Он сделал движение рукой, и Смейдж, захрапев, повалился на землю. Пока он падал, пламя исчезло.

Дверь отворилась, но Ивен не повернулась к ней.

После долгого молчания она услышала его голос и вздрогнула.

— Ты должна была знать, — сказал он, — что рано или поздно я приду за тобой.

Она не отвечала.

— Ты должна вспомнить, что я обещал, — сказал он.

Тогда она обернулась, и Джек увидел, что она плачет.

— Так ты явился украсть меня? — спросила она.

— Нет, — сказал он. — Я пришел, чтобы сделать тебя хозяйкой Шедоу-Гард, моей леди.

— Украсть меня, — повторила она. — Только так ты теперь можешь завладеть мной, а ведь это твой любимый способ получать желаемое. Только любовь ведь не украдешь, Джек.

— Обойдусь без нее, — сказал он.

— Что теперь? В Шедоу-Гард?

— Зачем? Шедоу-Гард здесь. Это и есть Шедоу-Гард, и я не собираюсь покидать его.

— Я знала это, — очень тихо произнесла она. — …И ты собираешься править тут, в замке моего господина. Что ты сделал с ним? — прошептала она.

— Что он сделал со мной? Что я обещал ему? — сказал он.

— …А с остальными?

— Они все спят — кроме тех, кто может немного развлечь тебя. Идем-ка к окну.

Она неловко подошла. Он откинул штору и указал вниз. Наклонив голову, она проследила за его жестом.

Внизу по равнине, которой, насколько ей было известно, раньше не было, шел Квазер. Серый двуполый гигант шел сложным шагом Адского Танца. Несколько раз он падал, вставал и шел дальше.

— Что он делает? — спросила Ивен.

— Повторяет тот подвиг, который принес ему Пламень Ада. Он будет повторять момент своего триумфа до тех пор, пока у него не лопнет сердце или один из крупных сосудов, и он не умрет.

— Какой ужас! Останови его!

— Нет. Это не ужаснее того, что он сделал со мной. Ты обвинила меня в том, что я не держу слова. Что ж, я обещал отомстить ему — и ты можешь посмотреть, как я не замедлил исполнить свое обещание.

— Какой Силой ты владеешь? — спросила она. — Ты не был способен на такое, когда… когда мы были неплохо знакомы.

— Я владею Потерянным Ключом, — сказал он. — Кольвинией.

— Как ты заполучил его?

— Неважно. Важно то, что я могу заставить горы ходить, а землю — разверзнуться, я могу обрушить на нее молнии и призвать себе на помощь духов. Я могу уничтожить любого властителя там, откуда он черпает свою Силу. Я стал самым могущественным существом в царстве тьмы.

— Да, — сказала она. — Ты сам назвал себя: существо. Ты им и стал.

Он обернулся, чтобы увидеть, как Квазер снова упал, а потом позволил шторе опуститься.

Она отвернулась.

— Если ты смилостивишься над всеми, кто здесь остался, — сказала она наконец, — я сделаю все, что ты скажешь.

Он протянул свободную руку, словно собираясь коснуться ее. Вверху за окном раздался визг, и он замер. Улыбаясь, Джек опустил руку. Слишком хорошо, решил он.

— Я узнал, что жалость — такая штука, которой всегда не хватает каждый раз, когда она больше всего нужна, — сказал он. — А когда человек в таком положении, что может жалеть сам, те, кто раньше отказал ему в жалости, рыдая, умоляют о ней.