На эстраде пела девушка в черном кожаном платье, еле прикрывающем бедра. Зато черные волосы спадали почти до колен, закрывая ее змеистыми локонами. Лицо почти пряталось в гуще волос, слышен был только голос-шепот, красивый и отчетливый, как теплая вода по коже:

Звучало это жутковато, прямо хотелось передернуться, как от холода. Хотя в машине я отогрелся, еще остался легкий озноб. Если я перенес поездку с Заком в одной машине, то песню я как-нибудь переживу.

Голос взлетел в пронзительное крещендо, последний аккорд взвыл, и — тишина. Не было даже аплодисментов, все сидели и бродили какие-то придавленные.

Певица спрыгнула со сцены и подошла к нам. И только сейчас, когда она сняла черные очки, я узнал Беати Форджа. Блин, я сто раз ее здесь видел и слышал, но до сего момента просто в упор не узнавал!

— Привет, Беати, — сказал я.

Она неласково улыбнулась, показав мелкие зубки. Потом сняла парик и бросила на соседний стул — волосы заструились по стулу до самого пола, будто парик был живым существом. Под ним был хвостик, замотанный какой-то ширпотребовской красной резинкой, точно в цвет ее помады.

— Что-то случилось? — спросила она у Зака. Он пожал плечами:

— Ты нам скажи.

Беати непонимающе уставилась на меня тяжелым змеиным взглядом. Но она не могла меня напугать, пока у нее были руки, ноги и человеческое лицо. Я видел ее в зверином облике, и пронять меня теперь непросто.

— Ты не знаешь никого из новых кошек в городе? — спросил я.

— Твое какое дело?

— Заткнись и отвечай, — сказал Зак, не повышая голоса. Какое противоречивое приказание. Она скривила губы, будто зарычала, но ничего не сказала. Не надо быть экстрасенсом, чтобы чувствовать волны ее агрессии — интересно, кто испортил ей настроение?

— А что случилось? Кого-то потрепали? — Беати потянулась и с деланным спокойствием начала лакать коктейль из блюдца. То ли ей и правда так было удобнее, то ли она прикалывалась — не знаю, но все, что неестественно, чуть-чуть пугает.

Зак развалился на стуле и вроде бы нас не слушал, неспешно прочесывая взглядом толпу.

Не дожидаясь ответа, Беати произнесла с ленцой вперемешку с легкой яростью:

— Я ничего не знаю. Последний раз я видела кошку года три назад в Денвере.

И замолчала, уткнувшись в блюдце, будто меня и нет.

Можно было еще поспрашивать, но весь ее вид показывал мне на дверь и не располагал к общению. Она выглядела уставшей и злой, а злой сфинкс — явление малоприятное. Хотя лучше злая Беати, чем добрый Зак. При настроении его доброта не имеет границ, но парадокс в том, что некоторые границы я предпочел бы оставить.

Бармен вынырнул из-под стойки и показал Беати на сцену, мол, пора.

— Ну давай, работай, — Зак притянул ее к себе и поцеловал. Она нахлобучила парик, переступила через мои ноги и грациозно вспрыгнула на высокий помост, приземлившись на все четыре. Когда она оглянулась, из уголка ее рта стекала кровь.

Зак облизнулся и снова обратил на меня все свое внимание, что мне было совсем не на руку. Пора рвать когти.

— Ну, я…

— Уже уходишь?

— Да… нужно возвращаться в больницу.

— А. Может, хочешь позвонить своим друзьям и сказать, что ты жив-здоров-не покусан? — Он протянул мне мобильник, покачиваясь на задних ножках стула и широко улыбаясь.

Черт бы его побрал.

— А можно? — спросил я почти злобно.

— О-о, да мы реалисты? Уважаю. — Не переставая улыбаться, он погладил меня по колену, а потом хлопнул, начисто лишая жест сексуального оттенка. Может, зря я вижу в каждом его движении домогательства? — Излишний оптимизм несколько… раздражает. Если ты хочешь это услышать — да, можно звонить. Самое время.

Я вздохнул. И позвонил.

У меня совсем не было в планах ездить по всем моим бывшим пациентам-монстрам, и не со всеми мы расстались друзьями. Просто эти точно не станут болтать.

Я подъехала к дому Фландерсов. Он выгодно выделялся среди других — большой, двухэтажный, со множеством пристроек, большим двором и бассейном. Сразу видно, что дом этот — для большой семьи.

На самом деле они — Уэллсы, но мы давно прозвали их Фландерсами — в честь жутко правильных соседей Симпсонов. С мультяшными Фландерсами у них сходства было мало, — как говорит Перри, их скорее следовало назвать Спаклерами из-за количества детей. Просто для меня это означало образцовую, идеальную семью. Такие они и есть. Забавно, если знать, что людьми они вообще никогда и не были.

Семья Фландерсов — сетхи. Сетхов относят к лунатикам, хотя это и не совсем правильно. Строго говоря, само название «лунатик» совсем не правильно, причем для всех детей ночи. Только волки подчиняются месячному циклу, да и то не лунному, а собственному; а сетхи, как и сфинксы, способны трансформироваться по желанию или при эмоциональном стрессе. И в отличие от вампиров, сфинксов и ликантропов, они не бывшие люди, а как бы отдельная раса. Сетхи сохраняют разумность даже после превращения и не заражают людей. Они их просто едят.

Ну, мои друзья давно перешли на тушенку.

Я нажала на селектор. Мне ответили сразу же — ждали.

— Кира, привет! — раздался голос Даррена. — Ты не возражаешь, если мы не будем меняться? Дети еще не спят.

— Каждый раз, как я прихожу, ты меня спрашиваешь об этом. Все еще боитесь меня шокировать?

— Куда уж нам до ваших клинических историй. Заходи.

Даррен нежно обнял меня с восхитительным сочетанием силы и контроля, которым могут похвастаться разве что вампиры и очень немногие оборотни. Крепко, но не так, чтобы я потом неделю кровью харкала. Я, правда, с вампирами не обнималась, однако ничуть об этом не жалею.

На нем была свободная рубашка с закатанными рукавами, которые подчеркивали накачанные красиво обрисованные мышцы под загорелой кожей. Хорошо, что он не светил своим торсом, иначе можно было слюной захлебнуться. Я бы ей-Богу на него запала, не будь он сетхом и неисправимым семьянином. Даррен Уэллс был великолепен от светло-шоколадных глаз и широких скул до мышц живота, о которые можно было кулак разбить. То, что ниже, и ноги в описании обхожу, но не из соображений скромности — их у него сейчас просто не было.

От пояса и ниже начинался хвост, длинный и мускулистый, собравшийся в кольцо, которым Даррен упирался в пол. Текстура кожи напоминала питона, только серебристо-стального цвета, с крупными клетками и тщательно выписанными чешуйками — одна к одной. Если сильно присмотреться, можно разглядеть едва заметную линию, разделяющую хвост вдоль, когда срастаются ноги. Анатомия настолько совершенная, что нечеловеческое продолжение тела совсем не кажется инородным и отталкивающим. Хотя это как сказать. Как я уже говорила, в отличие от волков и кошек, даже перекинувшись, сетхи остаются вполне адекватными. Тем моторошнее наблюдать, как бесшумно и ловко они скользят по дому. Не видела я существ грациознее, чем сетхи.

— Кира, сладкая, — сказал Даррен, бережно ставя меня на пол, — какая ты красавица.