В отличие от толкового словаря:

Речь как изустная, так и письменная [63] представляет собой не набор слов, подчинённый тому или иному способу поиска, а представляет собой именно «порядок и интонаций » (в морфологических и грамматических структурах) , что на письме выражается в порядке букв (иероглифов) и знаков препинания, а в стихах — и в разбивке сплошного текста на ритмически согласующиеся друг с другом строки.

И этот порядок слов и знаков препинания в речи подчинён цели — наилучшим образом выразить субъективный смысл, который автор речи желает донести до других или понять (освоить) сам [64] . Автор речи — носитель языка как системной целостности, а не набора изолированных слов, включаемых в словари. И соответственно только при признании языка в качестве системной целостности речь предстаёт как тематически своеобразное следствие этой системной целостности, только частью которой является базовый «толковый словарь», возможно, что и не запечатлённый как текст, подобно “Словарю живого великорусского языка” Владимира Ивановича Даля.

Однако, о чём многие забывают или не подозревают:

· смысл речи (текста) В ОБЩЕМ СЛУЧАЕ РАССМОТРЕНИЯ не равен «сумме базовых смыслов» каждого из составляющих её слов (а также фраз, абзацев, глав), хотя в каких-то наиболее простых случаях смысл речи (текста) может и не выходить за пределы «суммы базовых смыслов» составных частей речи (текста) [65] ;

· точный смысл каждого из слов в речи объективно обусловлен:

O предшествующим и последующим порядком слов и интонаций (на письме — отчасти отражаемых внедрением в текст знаков препинания), т.е. текстом речи в целом [66] ;

O жизненными обстоятельствами, в которых возник тот или иной рассматриваемый текст, главным из которых является субкультура, которой принадлежит текст [67] ;

O в речи могут присутствовать как бы «пустые слова», каждое само по себе не несущие смысла, подобные паузам в музыке, которые однако неизбежно необходимы в ней для управления ритмикой передачи смысла (согласования ритмики подачи смысла в тексте с психологической ритмикой слушателей или читателей), а также необходимы и для осуществления «магии слова» и «магии текста» в виброакустическом воздействии (включая и переизлучение);

· восприятие смысла речи в целом и каждого из слов (а также, фраз, абзацев, глав) обусловлены субъективной культурой речи [68] как её автора, так и тех, к кому она обращена или кто с нею сталкивается.

Иными словами:

В ПРЕДЕЛЬНОМ СЛУЧАЕ наиболее «плотной упаковки смысла» в изустную речь (или текст), начало и конец которой заданы волей её автора, речь (или текст) как целостность сама представляет собой некую полноту и неразрывность смысла.

Понимание этого обстоятельства к нашему времени большинством говорящих и пишущих утрачено. Люди в их большинстве думают, что органически целостной единицей смысла является исключительно слово (в нынешнем понимании этого термина как объекта, регистрируемого в толковых словарях) , а не некий порядок слов, слагающих речь (текст), в русле морфологических и грамматических конструкций, свойственных тому или иному языку. Вследствие этого слова в тексте по отношению к тексту являются ни чем иным, как «слогами».

Но слово (в нынешнем понимании этого термина в качестве объекта, регистрируемого в словарях) - не единственное языковое образование, которое может быть носителем органически целостного смысла.

Если бы это было не так, то в русском языке были бы невозможны такие названия литературных произведений, как “Слово о полку Игореве” [69] , “Слово о Законе и Благодати” [70] , а были бы только «повести» (“Повесть временных лет”) и разного рода сказания. Т.е. сами названия изустных и письменных «жанров» в речевой и письменной культуре древней Руси указывали на определённое различие «слов» — с одной стороны [71] , и с другой стороны — «повестей» [72] и разного рода прочих сказаний.

«Повести» и разного рода сказания - при переходе их от одного человека к другому — допускают вариативность смысла, внутренней ритмики, появление каких-то фрагментов, предшествующих или последующих изначально сложившемуся тексту, допускают включения в сложившийся текст ранее не свойственных тем (в смысле освещения вопросов) и аспектов смысла и т.п. Т.е. «повесть» или «сказание» можно пересказать другим людям «своими словами», построив свой порядок слов, в своём эмоционально-смысловом строе психической деятельности.

В отличие от них «слово», обладая ПО ОПРЕДЕЛЕНИЮ некой внутренней особенной структурой («морфологией», объемлющей по отношению к морфологии «слов-слогов» — регистрационных единиц, представляемых в толковом словаре), может быть заменено только иным «словом» на того же рода тему, которое должно быть внятно высказано или написано от начала до конца заново, в ином порядке «слов-слогов» (одно— или двухкоренных слов; при этом корни слов — носители базового смысла) . Хотя при этом новое «слово» может включать в себя какие-то фрагменты «предшествующей редакции», однако все такого рода включения должны быть в согласии с внутренней структурой нового «слова». А поскольку внутренняя структура нового «слова» должна проникать в такого рода включения, то если эти включения по своему предназначению не должны быть точными цитатами, — они неизбежно должны быть в чём-то изменены по отношению к тому тексту, из которого они взяты, для отождествления их внутренней структуры с объемлющей структурой нового «слова» в целом.

То есть:

«Слово» — это особенное явление в языке, частным случаем которого являются единицы регистрационного учёта толковых словарей, содержащие один или редко когда два корня — носителей «единиц смысла», представляющихся неделимыми.

«Слово» как «жанр» изустного или письменного творчества, обладая внутренней ритмикой, несущей некую «музыку (мелодию и обертоны) речи» или архитектуру порядка букв-образов [73] , во многом подобно музыкальным произведениям в том смысле, что: его можно воспринять как целостность и в передаче другим воспроизвести настолько точно, насколько позволяет власть над собственной памятью. И соответственно, рассуждать о смысле произведения изустного или письменного речевого творчества, принадлежащего к жанру «слова», не выслушав или не прочитав его от начала до конца полностью, — значит впадать в самообольщение.