Покуда он гадал, под каким соусом отпустить кавказца, ситуация осложнилась. Дудин получил приказ немедленно вернуться к месту взрывного происшествия. Пришлось все бросить, садиться в машину и ехать обратно. В полной растерянности лейтенант вышел из газика, поднялся на третий этаж.

- Добрались все-таки, - сплюнул он сухо, без слюны.

На пороге собственной квартиры лежал Вова-Волнорез, одетый для выхода в свет. Пиджак, корочки, цепи, перстни. Разбившиеся при падении "котлы". Кулаки сжаты, пальцы не разведены - значит, застали врасплох. И горло перерезано.

- Под самым носом, - застонал Дудин, прикрывая глазами рукой. - О-о, что теперь начнется...

Он невольно каламбурил, поминая нос, анатомически близкий к горлу, хотя в виду имел совсем другое, в совокупности своей носа не имеющее.

* * *

Топорище привел задыхавшегося Будтова в незнакомый подвал, где оба решили отсидеться. То и дело басили толстые, кишечные трубы; откуда-то капало, пару раз пробегали крысы. Захария Фролыч, обессилевший, сидел прямо на холодном каменном полу, привалившись к огромному ржавому вентилю. Нащупав "льдинку", он свернул ей голову и начал было пить, но, поперхнувшись, вспомнил о своем избавителе и протянул ополовиненный пузырек Топорищу.

- Давай-давай, - буркнул Топорище, ведя себя все более загадочно. Не в его правилах было отказываться от угощения - к тому же заслуженного. Может, сюда заявятся, - объяснил он свой отказ Будтову, который оправился достаточно, чтобы удивиться. - Будем отбиваться, надо держаться в форме.

Захария Фролыч, слабо проклиная себя за слабую же волю, допил до дна. Ну и что, что товарищ отказался? Сейчас не выпил - выпил бы потом. Со стороны Захарии Фролыча - обыкновенное свинство, черная неблагодарность.

- Ты где так махаться выучился? - спросил он вежливо, хотя в действительности, при сложившихся обстоятельствах и ощущениях, истоки боевого мастерства представляли для него второстепенный интерес.

- В десанте, - осклабился Топорище. - Вишь - осталось, не пропало... Я и не так могу.

Будтов помолчал.

- Что же ты... - начал он осторожно и не стал продолжать. Всякое бывает, зачем лезть человеку в душу.

- Срок дали за хулиганку, - объяснил Топорище. - За злостную. Два года как от хозяина. Уменье, говорю, не пропало, а жисть пропала...

- Да, не зарекайся, - вздохнул Будтов. Помолчал, выказывая сочувствие и понимание.

- А, наплевать, - и Топорище высморкался в пальцы. Стряхнув выделение, он заявил: - Давай, земеля, подумаем, как дальше быть.

- Надо переждать, - ответил Захария Фролыч. Ничего другого ему в голову не приходило.

- А потом?

Будтов беспомощно усмехнулся и развел руками.

- Потом... Ты ж их положил?

- А то как же.

- Ну, и все...

- Рано ты успокоился, Фролыч.

Будтов и сам чувствовал, что рано, но после "льдинки" ему сделалось так хорошо и сонно, что любая опасность казалась далекой и несущественной.

- Думаешь, видел кто?

- Что там видел... Даже если и видел... Я про другое.

- Так говори, чего там, - расслабленно промямлил Будтов.

- А чего говорить... Это ты скажи, зачем по тебе стреляли.

- Я почем знаю. Отморозки, вот и стреляли.

- Ну-ну. А Дашку кто поил?

- Ты ж там был, не я.

- Я не был, врешь.

- И я не был.

- Че ты разводишь! - рассердился Топорище. - Мне это надо? Давай, не кемарь!.. Он ведь про тебя спрашивал.

- Да она фуфло двигает.

- Да? Что ж он - просто так ей стакан налил?

- Может, и не налил. Мало ли, что она скажет.

- Оно конечно. А я не так думаю. Ты, Фролыч, важной птицей заделался. У вас, я слышал, взорвали кого-то?

- Не успели. Ментовскую жопу только царапнули.

- Все равно. Бомба-то где лежала?

- В парадняке, под батареей.

- Ну вот, а ты говоришь!

- Да я-то причем?

- А притом. Может, ты видел кого?

- Ничего я не видел! Спал. Потом с Василием треснули, а скоро рвануло. Это в бандюгу метили, который на третьем этаже. Жаль, он целый остался. Его кореша мне как-то раз вломили, думал - все... Сломали аж два ребра.

Будтов расстроился. Спаситель превращался в мучителя, допрашивал, блаженство испарялось. Он сунул руку в карман, перебрал монеты. Плохи твои дела, Фролыч, сказал он себе. Мало осталось.

Топорище сидел, глубоко задумавшись.

- Может, они след путают, - сказал он с фальшивой неуверенностью. Дескать, бандюга не при чем...

- Вот уж додумался. Это на меня-то, с бомбой? Кто ж поверит? Менты?

- Да, менты не поверят, - Топорище пожевал губами. - Правильно мыслишь. Значит, остается одно: где-то ты им перешел дорогу.

- Е-мое, спал я!

- Ты всегда спишь, - последовал непонятный ответ.

Будтов, чьи заботы вновь сосредоточились на моющих и чистящих средствах, внезапно похолодел. К тому же начал болеть поврежденный бок, и он вспомнил про лихой автомобиль: тогда, убегая, Захарий Фролыч был слишком занят обменом веществ на посуду и воспринял смертельную угрозу как мелкую помеху, подлую выдумку судьбы, имеющую целью перемолоть, перекрошить содержимое сеточки. Но после, когда в него стали стрелять, сеточка была уже пуста, а значит, палили не по посуде. Бомба, "фиат" и ночные ассасины выстроились в ряд, и Будтов признал, что Топорище, пожалуй прав. Похоже, что он свидетель, и жить не должен. Знать бы только, чему он свидетель...

Захария Фролыч прокашлялся и осторожно рассказал товарищу про взбесившуюся машину.

Бугристое лицо Топорища, и без того не слишком подвижное, закаменело намертво. Он погладил лежавший в кармане пистолет, прихваченный с пустыря.

- Думай, Фролыч, думай, - процедил он сквозь зубы. - Спасаться тебе надо, бежать.

- Куда ж я побегу? - потерянно спросил Будтов.

- Не знаю, куда. Только они тебя в покое не оставят.

- Попробую у Дашки перекантоваться, - сокрушенно молвил Захария Фролыч, подозревая, что к женщине без гостинца нельзя, а делиться не просто жаль нечем.

Топорище немного подумал.

- Стремно, - сказал он с сомнением. - Ну, как к ней придут? Если только рискнуть... забежать на минутку, разузнать про того хмыря, который тобой интересовался.

- Ох, бля... Может, один из тех, кого ты завалил?

- Запросто. Она могла не узнать, в потемках-то. Но все равно надо спросить. Давай, подымайся! Сразу и пойдем.