— Она много работает. Кроме того, — его улыбка расцвела в темноте, — я хороший парень.

— Да, — тихо согласилась Энни.

— Не слышу энтузиазма.

Энни пожала плечами.

— Ты сам рвался в эту поездку, — напомнила она.

— Я дал Винни работу.

— Да, но…

— Я починил колесо.

— Которое сам и проколол.

— Возможно. Но я, рискуя жизнью, спас нас обоих, фургон и инструмент Ника.

— К тому же скромен.

— Я никогда не объявлял себя совершенством, — усмехнулся Джаред.

— Пожалуй, это единственное, чего ты не объявлял, — колко заметила Энни, когда они подошли к своей двери и Джаред вставил ключ в замок.

— Я также не объявлял себя великим любовником. — Он распахнул дверь и щелкнул выключателем, осветив постель и зеркала над ней. — Позволяю тебе самой судить об этом.

Энни, шокированная, смотрела на него. Ее щеки пылали.

— Если ты хоть на минуту подумал…

Джаред протестующе поднял руки.

— Я должен был сказать это. И я сказал.

— Зачем?

— Затем. Забудь об этом. Обещай, что это даже не придет тебе в голову.

— Я никогда тебя не любила!

— Ложь.

— Никогда!

— Ах, Энни… — И, прежде чем она успела отреагировать, он шагнул к ней, заключил ее в объятия, прижал к себе. Его губы оказались у ее уха, щека коснулась ее волос.

Энни напряглась, попыталась оттолкнуть его, но он прижал ее еще крепче. Она чувствовала тепло тела Джареда на своей груди, грубую ткань его джинсов на своих голых ногах. Она слышала его неровное дыхание и частые удары его сердца. От его кожи шел запах мыла — на этот раз не аромат изысканного ирландского «Патрика», а более сильный. Того мыла, которым и она пользовалась час назад.

Она застыла в ожидании. Это должно было случиться!

С того самого момента, как она увидела Джареда у Синтии сегодня утром, Энни знала, что это лишь вопрос времени — когда он предпримет атаку на нее.

Целый день она ожидала нежных, убедительных поцелуев и еще более нежных и убедительных слов, на что Джаред был мастер. Она ожидала, что он скользнет руками под ее рубашку и ласково проведет по спине. Она ожидала, что он засунет пальцы под пояс ее шорт, чтобы проверить, пышет ли она жаром от предвкушения.

Однако Джаред просто стоял и прижимал ее к себе. А когда она невольно расслабилась и смущенно подняла голову, в его глазах была грусть.

— Ты можешь отрицать, Энни? — тихо спросил он.

Она не могла. Не могла, когда он спрашивал таким голосом. Не могла, когда он не давил, не требовал, не умолял, а лишь предоставлял ей право выбора.

Ее сопротивление ослабло. Та стальная решимость, которая заставила бы бороться с его притязаниями, медленно таяла. Она помотала головой.

Его руки опустились, он глубоко и, как показалось Энни, нервно вздохнул. Но затем улыбнулся и игриво потрепал ее волосы.

— Итак, договорились. Пошли в постель.

Энни не поняла: это было заявление победителя или что-то другое? Но едва он сказал: «Пошли в постель» — и чихнул, все ее страхи пропали.

Это Джаред, человек, которого она некогда любила.

И хотя они не значат друг для друга того, что значили раньше, нет резона бояться его. Если бы Джаред действительно собирался снова обольстить ее, говорила себе Энни, если бы снова вознамерился манипулировать ею, он бы не отступил сейчас.

Значит, он хочет просто восстановить дружеские отношения. Прекрасно. Того же хочет и она. Но для дружбы необходимо признать, чтоони чувствовали друг к другу раньше.

— Ты прав, — сказала она и поцеловала его в щеку. — Пошли. — Она взяла его за руку и повела в постель.

Как тепло и приятно снова прижиматься к нему, чувствовать коленом его колено, положить голову на его плечо.

Энни было тепло, безопасно и уютно.

Что просто показывает, насколько далеко ты зашла всего за один день, упрекнула она себя.

И хотя еще утром она не смогла бы поверить в это, сейчас радовалась, что все так получилось. Слишком большая пустота в ее жизни образовалась после ухода Джареда. Никто другой до сих пор не заполнил ее.

Никто другой, поняла вдруг она, и не мог бы заполнить.

Итак, хорошо, что он вернулся, хорошо, что он, в своей неподражаемой манере, снова вторгся в ее жизнь.

Потому что сейчас они снова нашли друг друга. Пусть у него своя работа, у нее своя. Но они снова друзья.

Так и должно быть.

Просто удивительно, что может сделать вовремя приобретенная простуда, думал Джаред. Без этой простуды ему пришлось бы провести ночь в кресле. Совершенно ясно, что Энни не лежала бы рядом с ним, обнимая и согревая его.

Но она здесь. Ее колено касается его колена, ее голова устроилась на его плече, ее дыхание колышет волосы на его груди.

Это мука, но сладкая мука, и он наслаждался каждой минутой, потому что знал, что в любое мгновенье может все потерять.

— А ты был прав, Джаред, — сонно Пробормотала она. — Глупо терзаться. Не знаю, зачем я это делала. Даже если ты пойдешь своим путем, а я своим, мы можем остаться друзьями.

— Друзьями? — хрипло переспросил Джаред.

Ее рука легла поперек его живота, опалив его словно огнем.

— Угу. — Она вздохнула и погладила его.

—  Go sábhála Dia sinn.

Она зашевелилась и подняла голову.

— Что?

— Спаси нас Бог, — еле слышно перевел он и подумал: спаси меня Бог.

Утро принесло солнечный свет в окнах и мужские голоса из-за перегородок. Дорожные рабочие готовились к трудовому дню.

Джаред открыл один заспанный глаз, посмотрел и закрыл его снова.

Энни взъерошила ему волосы, улыбнулась и выскочила из постели.

— Вставай, соня. Пора ехать.

— Иди сюда, — застонал Джаред.

Энни помотала головой. Искушение слишком велико, но она не поддастся. Нужно поддерживать равновесие.

Она нашла место Джареду в своей жизни: он снова ее друг, и она намерена сохранять эти отношения. Постель не входит в ее планы.

Джаред еще раз с надеждой посмотрел на нее, но, когда она усмехнулась и направилась в ванную, вздохнул и тоже поднялся.

Он даже заставил себя улыбнуться, пока они пили кофе. А когда выехал на дорогу — уже бодро насвистывал.

— Ты в хорошем настроении, — заметила Энни.

— Прекрасное утро, и я провел ночь с прекрасной женщиной.

Энни вспыхнула, но не стала возражать и замурлыкала мелодию, которую он насвистывал. Даже фургон Винни словно заразился их настроением и весело гремел и трясся на дороге.

Дейтон и Колумбус, Зейнсвилл и Питтсбург остались позади, за разговором время прошло незаметно. И Энни поняла, как сильно скучала по Джареду.

Ни у кого больше не хватало терпения обсуждать в Центральном парке сонеты Шекспира или спорить о киноверсии знаменитой пьесы. Никто другой не стал бы анализировать костюмы в «Генрихе IV», никто другой не читал новую пьесу Дэвида Мамета, а тем более не мог высказать собственное мнение о ней.

Она улыбалась, чувствуя, что вернулась к жизни, словно нашла потерянную часть себя, словно ей пришили отрезанную конечность.

Они старались не испортить своих новых и таких еще хрупких отношений. Энни не высказывалась насчет Рейда Маккалоу, не упоминала о своей семье, которую в прежние времена они видели очень редко, и о его семье, которую видели слишком часто.

Джаред тоже не касался скользких тем. Он не говорил ни о Голливуде, ни о Малибу, ни о своем следующем фильме. И уж точно — ни слова о женитьбе.

Вместо этого они обсудили положение на Среднем Востоке, гласность в России, проблему смертной казни, жизнь в Нью-Йорке.

Они пересекли Пенсильванию, оставили позади Гаррисберг и по 78-му шоссе направились к границе штата Нью-Джерси.

Джаред спросил Энни о соседях по дому, где они вместе жили.

— Все прекрасно. Малкольм и Джулия отпраздновали последний платеж по закладной. Джек женился.