Кому от этого будет плохо?

Сэм прошел в комнату вслед за ней и закрыл дверь.

«Капитанские» апартаменты — довольно скромный номер, а теперь показался ей еще меньше, чем обычно, зато кровать на медных ножках под балдахином, которую она заправила утром, выглядела просто огромной. Уютно потрескивал огонь в камине, тихо шумела вода в джакузи.

Сэм тем временем налил два стакана виски. Она видела, что бутылка почти пуста.

— Присаживайся.

Жози огляделась вокруг. Кресло-качалка было завалено книгами, какими-то бумагами.

Сесть было некуда — только на кровать.

Она облизнула губы, еще раз с надеждой взглянула на кресло, словно ожидая, что по мановению волшебной палочки оно само сбросит все на пол и освободит место специально для нее. Но, увы…

Сэм смотрел на нее и ждал, когда же она наконец сядет. Если бы она принялась освобождать кресло, он решил бы, что она ненормальная. Она сделала глубокий вдох, чтобы как-то успокоить нервы, и осторожно присела на кровать, словно ожидая, что та вот-вот взорвется. Однако, когда кровать чуть-чуть прогнулась под ней, Жози почувствовала себя полной идиоткой. Надо же, сидит на самом краю с таким чопорным видом, будто аршин проглотила. Резким движением она уселась поглубже, облокотившись на подушки. Потом протянула руку за виски.

Он подал ей стакан, и их пальцы соприкоснулись на мгновение, не больше. Но ее словно электрическим током прошибло от его прикосновения. Сэм поставил бутылку на столик около кровати и поднял свой стакан. Обычный жест, когда люди чокаются. Уголки рта у него опустились.

— За них, — сказал он.

Жози не надо было объяснять, кого он имеет в виду. Конечно же, Курта и Изабел.

Она пригубила из стакана. Жидкость обожгла ей рот, но в то же время притупила остроту переживаний. Глаза начали слезиться. Она сделала большой глоток.

Сэм тоже. Затем облизнул губы и, не сводя с нее глаз, произнес:

— За нас.

«За нас?» — не поверила своим ушам Жози. Она судорожно глотнула. Вся задрожала. Но Сэм уже делал второй большой глоток, и она решила не отставать от него. «За нас». Жози чувствовала себя так, будто огонь бежит у нее по жилам. Последний глоток размягчил ее, утешил, сделал податливой. Она крепко сжала стакан. Над ней склонился Сэм.

— Подвинься.

Жози внимательно посмотрела на него, потом подвинулась, как он просил. Он сел, затем положил ноги на кровать и откинулся назад, тесно прижавшись к ней плечом. Через тонкую хлопковую ткань своего халата и его рубашки она ощутила тепло его тела. Его прикосновение обожгло ее сильнее, чем виски. Она попыталась слегка отстраниться. Но Сэм крепко обхватил ее колено.

— Не надо, — резко сказал он, — оставайся на месте.

Жози повернула голову. Его бездонные карие глаза были всего в каких-то сантиметрах от ее лица. Его рот почти соприкасался с ее губами. Он находился так близко от нее, что даже при неверном свете огня в камине ей был виден каждый волосок на подбородке, малюсенькая щербинка на переднем зубе — он как-то рассказал ей, что однажды в детстве упал и у него откололся кусочек эмали, — и даже почти незаметная вмятина от ветрянки, которая превращалась в милую ямочку, когда он улыбался. Надо быть Сэмом Флетчером, чтобы тебя могла украсить оспинка. Ей хотелось до нее дотронуться.

Но это опасно.

Не зная, как себя вести, она быстро сделала еще один глоток виски. Пожалуй, опасность не так и велика. Если уж за десять лет ничего не случилось…

И тут Сэм поцеловал ее.

Сначала Жози решила, что все дело в виски. Она опьянела, у нее начались галлюцинации. Прикосновение его губ было мягким и нежным. Его губы не обжигали, как виски, а дарили тепло, мерно разливавшееся по всему телу. Словно костер, мерцающее пламя которого, разгораясь, дает ровный яркий огонь.

Сэм целует ее!

Сэм.

Она взмахнула ресницами и тут же крепко зажмурилась. Рот ее был слегка приоткрыт. Она почувствовала вкус его губ, его языка. Ее сопротивление было недолгим. Когда его губы оторвались от ее губ и начали нежно исследовать сначала ее подбородок, потом щеки, она тихо застонала. Ей хотелось продолжения поцелуя. Но он уже нежно терся своей щетинистой щекой о ее подбородок, и это доставляло ей почти такое же удовольствие, как и поцелуй.

Жгучее желание, давно назревавшее внутри, вдруг выплеснулось наружу. Ее страсть была как свежий, только что распустившийся бутон, тянувшийся к свету.

«Это Сэм! — без конца повторяла она про себя. — Сэм!»

Ее мозг неустанно посылал ей предупредительные сигналы. Но тело ответило лишь коротким: «Да. Это случилось». А сердце вторило ликуя: «Наконец-то!»

Рот оказался самой благоразумной частью ее тела. Он сумел вымолвить: «Мы не должны», а ее руки даже попытались оттолкнуть Сэма. Он пробормотал: «Я знаю, знаю», но не остановился, а продолжал покрывать ее мягкими, нежными поцелуями, пока она не почувствовала себя вполне уютно в его объятиях.

Кстати, как она там очутилась? Из-за одного стакана виски так забыться!

— Сэм, мы не можем…

— Тсс, — прошептал он, не отрываясь от ее губ. — Мы и не будем.

И он действительно несколько подался назад. Отодвинулся как раз настолько, чтобы снова наполнить стаканы, а затем резко притянул ее к себе, обняв одной рукой, и прижался щекой к ее макушке.

— Мы не будем, — повторил он тихим, срывающимся голосом и сделал маленький глоток.

Жози тоже отпила немного из своего стакана.

— Он дурак, — изрек Сэм.

Ее ладошка утонула в его руке.

— Она тоже дура, — прошептала Жози, легонько сжав его пальцы, и почувствовала, как Сэм, зарывшийся лицом в ее волосы, улыбнулся.

Ей хотелось, чтобы он посмотрел на нее. Она протянула руку и дотронулась до его щеки, затем провела пальцем по его подбородку. Он повернулся и оказался так близко, что ее ресницы коснулись его щеки. Она ничего не видела. Просто поддалась импульсу и поцеловала его.

Странно. Только что ей казалось, что их поцелуй — просто случайность, хотя и приятная, но никакого значения не имеющая. А спустя мгновение у нее было такое чувство, будто целоваться с Сэмом — это смысл ее жизни.

Это был предел ее мечтаний. Становилась явью сказка, которую она сочиняла для себя много лет. Она представляла, как Сэм вдруг заметит, что из девочки она превратилась в женщину, и в нем проснется интерес к ней. И страсть.

Поцелуи постепенно стали другими. Это уже не были поцелуи утешения ради. Теперь, когда Сэм жадно искал губами ее рот, в нем говорило желание, а не жалость. В его поцелуях была и настойчивость, и вкрадчивость, и ласка. Его язык проникал глубоко, как бы в поисках ответной страсти, надеясь, умоляя и вместе с тем настойчиво требуя взаимности.

Жози разделяла нетерпение Сэма. Она не могла бы сказать, в какой момент перестала вспоминать о Курте, о дне рождения, о мечтах, которым предавалась в одиночестве. Все вдруг померкло перед ослепительной реальностью. Когда его руки начали осторожно двигаться вдоль ее тела, изучая все его линии и изгибы, она полностью отдалась во власть своим непередаваемо чудесным ощущениям. Она позволяла ему ласкать себя, потому что хотела, чтобы он, и никто иной, ласкал ее.

Ей ни на секунду не пришло в голову вообразить, будто на его месте находится Курт. Может, из-за выпитого виски она и стала более податливой, но мысли у нее отнюдь не путались. Жози отлично знала, чьи пальцы бегали по ее ночной рубашке, чье щекочущее дыхание ощущала она на своей щеке, чей рот прижимался к ее губам. Да, это она знала твердо.

Она не знала, отдает ли Сэм себе отчет в том, что делает. Сейчас ей было достаточно просто держать его в своих объятиях. Она блаженствовала от прикосновения его пальцев и вся затрепетала, когда они добрались до ее груди и начали проворно расстегивать пуговицы ее ночной рубашки.

Но этого ей уже было мало. Она тоже хотела ласкать его.

Отставив в сторону стакан, Жози несмело провела ладонью по его руке, наслаждаясь прикосновением к шелковистым волоскам, выгоревшим на солнце. Кожа под ними немножко огрубела, но это только придавало ему еще большее обаяние мужественности. Она потянулась, чтобы потрогать мягкую хлопковую ткань его рубашки, потом ее рука скользнула под рубашку и принялась гладить его грудь.