— Спокойной ночи, Жози, — ровным голосом произнес он. Затем, вместо того чтобы уйти, он прошел в другой конец комнаты и опустился в кресло-качалку.

Она села в кровати.

— Сэм!

Он склонил голову набок.

— Да?

— Что ты замышляешь?

Он осторожно оттолкнулся ногой, как бы проверяя качалку на прочность. Она заскрипела.

— А как ты считаешь?

— Ты здесь не останешься!

— Попробуй заставь меня уйти, — спокойно произнес он.

Она зашипела от бессильной ярости.

— Ты прекрасно знаешь, что я не в силах этого сделать.

— Конечно, знаю.

Она стукнула кулаком по пуховой подушке.

— Черт бы тебя побрал, Сэм Флетчер! Зачем ты это делаешь?

Казалось, она вот-вот заплачет.

Он резко поднялся.

— Ради Бога, только не плачь.

У него сердце чуть не разорвалось, когда он слышал в ту ночь, как она рыдает из-за какого-то там Курта.

— Я не плачу, — вся кипя от негодования, заявила она, но голос ее при этом как-то странно осип.

Сэм подошел к ее кровати и сел на краешек. Бережно взял ее за руку. Она попыталась высвободить ее, но он не отпускал.

— Не надо, Жози. Прошу тебя.

Ее рука была холодная, как ледышка.

— Если уйду, то не смогу заснуть от волнения, — пояснил он.

— Со мной все будет в порядке.

— Надеюсь. Но мне надо остаться, чтобы быть уверенным.

Она ничего не ответила. У нее вырвался жалобный стон.

— А как быть завтра? — печально спросила она. — В шесть мне нужно приготовить завтрак.

— Я об этом позабочусь.

— Ты не сможешь приготовить завтрак на восемнадцать человек.

— Смогу, — заверил ее Сэм. — И не на восемнадцать, а на девятнадцать. А тебе подам завтрак в постель!

Он улыбнулся ей в темноте.

— Не будь смешным.

— По-моему, замечание не по адресу, — мягко возразил он.

Большим пальцем он растирал ее ладонь.

— Не беспокойся о завтрашнем дне, Жози. Все образуется. Как-нибудь справимся. Ты можешь говорить мне, что надо делать. — И добавил, широко улыбнувшись: — Тебе это понравится.

Она открыла рот, чтобы по своему обыкновению возразить ему, но передумала. Только глубоко вздохнула и снова откинулась на подушки. Неожиданно он почувствовал, как странно напрягся ее живот под его рукой. Все ее тело снова было как натянутый лук. Жози сделала вдох и задержала дыхание. Лежала не шелохнувшись.

Сэм нахмурился. Что это? Очередная схватка? Он никогда раньше не видел схваток, имел о них чисто теоретическое представление. Привыкнув всегда полностью контролировать собственное тело, он с трудом представлял себе, что значит утерять над ним контроль, оказавшись в плену неподвластной тебе силы. Хотел бы он знать, затаила ли она на него обиду.

А как же иначе?

За одну ночь он перевернул всю ее жизнь — сорвал помолвку, лишил свободы. Он так хотел ее тогда, так нуждался в ее сочувствии, в ее прикосновениях, в ее любовных ласках. И, приняв их, он обрек ее на существование, о котором можно только сожалеть.

Сейчас, при лунном свете, он сидел и смотрел на нее, держал ее руку в своей и размышлял над тем, что можно сделать, чтобы все поправить.

Жози не помнила, как заснула, а когда проснулась, не сразу поняла, где она и почему не в своей постели.

Ее охватила паника — уже совсем светло, а она еще даже не начинала готовить постояльцам завтрак. Но ужасная мысль о том, что она может потерять своего ребенка, если не будет спокойно лежать, заставила ее остаться в кровати.

Жози лежала на боку посередине огромной постели, в обнимку с подушкой. Так она привыкла спать с тех пор, как ребенок в ее чреве настолько подрос, что ей стала необходима хотя бы небольшая опора для равновесия. Иногда по ночам ей снилось, что вместо подушки она обнимает Сэма.

Ее рука скользнула под подушку, и она осторожно провела ею по животу. От ее прикосновения ребенок вроде немного пошевелился, но никакого мышечного сокращения не последовало. Жози снова погладила живот. Затаив дыхание, подождала минуту, другую, третью. Начала считать. Теперь она вспомнила, что так и заснула вчера, считая и держа Сэма за руку.

Посчитав про себя пять минут и не почувствовав наступления схваток, она задышала глубже, беспокойство немного улеглось, она перевернулась на спину и — увидела Сэма, крепко заснувшего в кресле-качалке рядом с ее кроватью.

Он несколько сполз в кресле, вытянув ноги и опершись щекой на руку. На нем были джинсы, сзади свисал выбившийся край рубашки. На щеке проступили тоненькие золотистые волоски щетины. На столике рядом с кроватью стоял поднос с завтраком — апельсиновый сок, оладьи, ветчина и ваза с фруктами.

— О Сэм! — вырвалось у нее.

Ей казалось, она прошептала эти слова едва слышно, но этого оказалось достаточно, чтобы он тут же встрепенулся и устремил взгляд своих темных глаз прямо на нее.

Выпрямился и сразу же озабоченно спросил:

— Ну как ты?

Его нежность растрогала ее чуть не до слез. Она слегка откашлялась, стараясь показать, что уже очень долгое время не спит и наблюдает за ним.

— Очень хорошо.

Она стала медленно садиться в кровати. Он тут же подскочил.

— Дай я тебе помогу.

Она быстро покачала головой и оперлась о подушку, одновременно потянув на себя одеяло. Ей нужно было в туалетную комнату. Но она ни за что не встанет, пока он не выйдет. И без того она слишком часто разгуливает перед ним в одной ночной рубашке!

Сэм стоял около ее кровати и переминался с ноги на ногу, не сводя с нее глаз.

— Схваток больше нет?

Она поджала губы и едва качнула головой.

— Никаких схваток. — Ей даже удалось изобразить на лице улыбку. — Кризис позади.

Это прозвучало так легко и непринужденно, словно речь шла о каких-то пустяках. Жози надеялась, что он поймет намек и уйдет, но он не купился на ее слова.

— Я принес тебе завтрак пораньше. Думал, ты уже проснешься к тому времени, когда я закончу кормежку этой ненасытной оравы. Но, видно, ты слишком вымоталась.

— Наверное, ты прав, — тихо согласилась она. Жози не меньше его была удивлена тем, что проспала так долго. Был уже одиннадцатый час. Она вдруг встрепенулась. — Кто сегодня на регистрации? Несколько постояльцев уезжает.

— Бенджамин со всем справится. Он сегодня пришел очень рано и помог мне с завтраком. Через час здесь будет Клитус. Не беспокойся. Все предусмотрено. Эти оладьи остыли, да и ветчина заветрилась. Я принесу тебе что-нибудь другое.

Она колебалась, разрываясь между желанием выпроводить его из комнаты, что значило разрешить ему принести себе завтрак, и нежеланием позволять ему и дальше ухаживать за собой.

— Сейчас я встану, — сказала она. И добавила с нажимом в голосе: — Если ты уйдешь.

— Я уйду, — согласился он. — Но скоро вернусь.

— Зря ты так беспокоишься.

Он ничего не ответил, только посмотрел на нее. Она высоко вздернула подбородок, стараясь придать себе бодрый деловой вид. Что отнюдь не легко, если на тебе ночная рубашка.

— Даю тебе пять минут, — сказал он.

И действительно, ей едва хватило времени на то, чтобы умыться, почистить зубы, причесаться — словом, привести себя в порядок, как он вернулся, неся поднос с яичницей, тостами, фруктами и соком. Он поставил все это на столик около ее кровати.

— Спасибо, — поблагодарила Жози.

Она ждала, когда он снова выйдет. Но Сэм и не думал уходить.

— Нам нужно поговорить, — наконец объявил он.

Она протянула руку за тостом и откусила кусочек.

— О чем?

— О том, что произошло вчера.

— Это было вчера. А сегодня я прекрасно себя чувствую. Я просто немного перетрудилась. Но больше такого не случится, — пообещала она.

— Нет, не случится, — угрюмо подтвердил он.

Он стоял, прислонившись к книжному шкафу, и не то чтобы возвышался над ней, но все же вынуждал ее смотреть на него снизу вверх. Он не улыбался. Жози пустила в ход самую приветливую и радостную улыбку, из имевшихся у нее в запасе, в надежде смягчить его. Но Сэм отказался подыгрывать ей, сохраняя полнейшую серьезность.